Когда он приподнимается и снова захватывает мой рот, его пальцы все еще заняты между моих бедер, все, что я могу сделать, это позволить ему погладить меня, мои колени угрожают подогнуться. Он кружит и трет мой клитор, удовольствие разливается по мне спиралью, и я знаю, что близка к этому. Я тянусь к пряжке его ремня, возясь с ней так сильно, что он отбрасывает мою руку и берет верх. Расстегивает ремень, расстегивает молнию на его брюках, а затем я просовываю руку ему в штаны, обхватывая пальцами его эрекцию.
Следующее, что я помню, как меня поднимают, мои ноги обхватывают его талию, его эрекция свободна и прямо там, где он нужен мне больше всего. Он врезается в меня так сильно, что у меня перехватывает дыхание, его член скользит в моем теле и выходит из него, пока я прижимаюсь к нему, мой рот приоткрыт у его шеи, мои руки обвиты вокруг его широких плеч. Его бедра прижимаются к моим, его скорость увеличивается с каждым толчком, и я замираю, уже на грани оргазма.
Он точно знает, как прикоснуться ко мне — и где. Мои всхлипы указывают на то, чего я хочу, где я этого хочу, и он знает.
Он уже понимает мое тело и может дать ему именно то, что я хочу.
То, что мне нужно.
Мой оргазм приходит из ниоткуда и настолько силен, что мне трудно дышать, в голове полная пустота. Единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это сильная дрожь, сотрясающая мое тело.
Распространяющаяся по всем моим конечностям. Это продолжается и продолжается, как будто никогда не остановится, и я клянусь, в какой-то момент мое сердце перестает биться.
Он тоже кончает, низкий стон исходит из глубины его груди, пробегая рябью по моей коже. Когда все заканчивается, он прижимает меня к стене всем своим весом, моя покрытая потом кожа прилипает к его одежде, наши тела все еще соединены. Он пульсирует внутри меня, его дыхание хриплое, неровное. Его рот совсем близко к моему уху.
“Мне нравится смотреть на тебя, когда ты кончаешь”, - шепчет он, и я опускаю голову, все еще иногда стесняясь, что глупо.
За последние несколько недель он столько раз видел меня голой, что это даже не смешно.
Я киваю, все еще не в силах говорить. Слишком ошеломлена тем, что он заставляет меня чувствовать.
Все, что мы делаем вместе, особенно это, кажется таким хорошим, таким правильным. Я связана с ним так, как не связана ни с кем другим.
Ни с моими друзьями. Ни с моей семьёй.
Ни с кем.
Только с ним.
Его губы касаются моего уха, когда он шепчет “Я могу сделать так, чтобы это случилось снова”.
“Я знаю, что ты можешь.” Я улыбаюсь. Интересно, слышит ли он это в моем голосе?
“Я делаю это постоянно”, - продолжает он.
Тихий смех покидает меня.
“Ты смеешься, но ты знаешь, что это правда”. Он прикусывает мою мочку зубами. “Я могу заставить тебя кончать снова и снова. Всю ночь, если ты мне позволишь.
У меня вырывается тихий вздох, и когда он утыкается носом в мою шею, Крю шепчет “Скажи что-нибудь”.
“Я люблю тебя”, - вот что я говорю ему, и он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
“Я тоже тебя люблю”. Его улыбка — это улыбка чистого удовлетворения.
“Отнеси меня в постель”, - требую я.
"Почему?” Его руки скользят по моей голой заднице, как будто он собирается отнести меня на кровать — с ним, все еще внутри моего тела. “Ты устала?”
Он дразнит меня. Я качаю головой. “Я хочу правильно встретить новый год. На всю оставшуюся ночь.” Я целую его, мой язык высовывается, чтобы лизнуть. “С тобой”.
Крю выходит из меня и опускает меня на ноги. Я скидываю туфли, когда что-то замечаю, и тянусь к его челюсти, поворачивая его голову в сторону, когда вижу это.
Отпечатки губ по всей шее.
“Мне нужно сфотографировать”, - начинаю я говорить, но он хватает меня и несет к кровати, падая на нее вместе со мной.
“Нет, ты не сделаешь это. У тебя есть целая жизнь, чтобы сделать это, помнишь?” Он целует меня, крадет мое дыхание, но не достаточно, чтоб украсть все мои мысли.
Я кладу руку ему на грудь, останавливая его. “Ты думаешь, это сработает? Правда?”
Его улыбка медленная. Захватывающая. Он касается моей щеки. Проводит пальцами по моей коже. “Да, я знаю. Никто другой так не терпит мою грубую задницу, как ты."
Я разразилась смехом, от радости у меня защемило в груди. “И никто другой не понимает меня так, как ты”.
Он целует меня. “Есть один”.
Я хмурюсь. “Что один?”
“Поцелуй. Я думаю, что с этого момента я буду следить за тем, сколько поцелуев я тебе дарю.”
“Это невозможно”.
Он снова целует меня. “Ты так думаешь Смотри на меня.”
Еще один поцелуй.
“Это уже третий”.
И еще один.
“Четвёртый…”
Я забираюсь на него сверху, заглушая его новый обратный отсчет своими губами.
Нам не нужно вести счет.
Я знаю, что он собирается подарить мне по крайней мере еще миллион поцелуев.
Эпилог
Крю.
Два года спустя…
Мы в доме моих родителей в Хэмптоне, празднуем Рождество. Почему мы здесь, я не совсем уверен, но моя мама хотела сделать что-то другое в этом году, и она не хотела проводить его с другими Ланкастерами.
“Теперь у нас есть своя семья”, - объяснила она. “Грант и Алисса, Перри и Шарлотта. О, и ты, и Рен. И скоро у нас будет много внуков”.
Она сказала мне об этом на День благодарения, когда позвонила мне.
Поговорим о том, как заставить мои яйца съежиться.
“Да, ну, пока не жди от нас внуков”, - сказал я ей с нервным смешком.
Рен просто бросила на меня злобный взгляд, хотя в ее глазах плясали огоньки, как будто она находила мою внезапную боль забавной.
Она плохая девочка.
Моя плохая девочка.
Подарки уже были открыты сегодня утром. Поздний завтрак был подан несколько часов назад, и теперь мы готовимся к ужину. Официальное мероприятие, нас всех уведомили, что мужчины долдны быть в костюмах, а женщины — в полуофициальных платьях.
Это повергло Рен в отчаяние.
“Я не знаю, что надеть”. На дверце шкафа висят четыре платья, и она разглядывает их, грызя ноготь.
Я подхожу и встаю рядом с ней, склонив голову набок. “Мне нравится вот это”.
Оно черное и эластичное на вид, ткань прошита серебристой блестящей нитью. Оно прилипнет к ней, как вторая кожа, и заставит меня хотеть ее всю ночь.
Мне нравится мучить себя, когда дело доходит до Рен и ее недвусмысленной сексуальности, так что я подавлен.
"Действительно?" Она машет рукой на платье, усыпанное золотыми блестками. ”Это мне нравится больше".
Я качаю головой. “Прибереги его для Нового года”.
Она поворачивается и улыбается мне. “Это хорошая идея”.
Приняв решение, она хватает платье и идет в гардеробную, чтобы надеть его, закрыв за собой дверь.
“Я видел тебя голой раньше”, - напоминаю я ей. Тихий смех доносится в ответ. “Почему ты одеваешься там?” Я стягиваю джинсы и натягиваю черные брюки, понимая, что могу надеть только половину своего наряда, потому что моя рубашка висит в гардеробе, который в настоящее время занимает Рен.
“Я хочу, чтобы это был сюрприз”, - говорит она мне.
Я срываю с себя свитер и стою наместе, ожидая ее без рубашки. Она не торопится, и я знаю, почему, но я все равно нетерпелив. Она беспокоится о своих сиськах и беспокоится, что они будут выглядеть слишком большими, и мне приходится убеждать ее, что они идеальны. Потому что так оно и есть.
Такая, какая она есть.
Последние два года мы провели вместе, безостановочно путешествуя по миру. Мы решили отказаться от колледжа и получить реальный жизненный опыт, а Рен пополнила свою растущую коллекцию произведений искусства во время наших путешествий. Когда ей исполнилось восемнадцать, она получила небольшой трастовый фонд со стороны своей матери, и с тех пор она разумно инвестирует в уникальные произведения искусства.
Я мог бы купить ей одну картину или две, но она скорее отпугивает, чем поощряет мое снисхождение к ней. Недавний развод ее родителей и последующий раздел имущества вселили в нее беспокойство, и я ненавижу это. Коллекция произведений искусства Бомонтов — удивительная вещь, и недавно она была продана на двух отдельных аукционах Sotheby's. Ее родители совершили настоящее преступление. Сесили уже приступила к созданию новой коллекции.
