— Люблю. Скучала.
— Я тоже, родная, — зарывшись лицом в темные, пахнущие фиалкой и розой волосы. — Я тоже.
— Устал? — она, наконец, поднимает лицо.
— Немного, — улыбается.
— Не хотела тебя отпускать, — она снова утыкается лицом ему в грудь. — Или с тобой надо было лететь. Целая неделя! — шмыгнула носом. — Клоди — тиран!
— Мне тоже тебя не хватало там, за океаном, — мягко шепнул на ухо. — Во всех смыслах. И для дела было бы полезно, чтобы ты со мной полетела. Но ведь свадьба через две недели, Соф. Это важнее всего — мама права.
— Скучала, — повторяет она. — Ты голодный?
— Не особенно.
— А я — очень! — берет за руку. — В спальню, мсье Бетанкур!
— Может, сначала в душ? — едва поспевая за ней.
— С ума меня свести хочешь? Я сказала — в спальню, значит — в спальню!
* * *
Она так торопится, что вырывает пару пуговиц на его рубашке, царапает о пряжку ремня палец.
— Соф, давай, я сам.
— Только быстрее!..
Пока он раздевается, эта негодница — бесстыжая и обнаженная — падает на кровать, лицом вниз. Вытянутые вперед руки, прогиб в спине, оттопыренные ягодицы, глухой стон в покрывало: «Быстрее!..». «Так вот у мужчин в тридцать лет и случаются инсульты», — мелькает у него нелепая мысль от этой со всех точек и ракурсов зрения ошеломительной картины.
Пуговицы не используются по назначению и потому сыплются на пол. Туда же летит одежда. И наконец-то на кровати, на шелковом покрывале — двое.
По-кошачьи прогибается в спине — еще сильнее, трется об него, замешкавшегося.
— Давай же! Трахни меня! Серж, быстрее! Сильно, глубоко!
Он замирает.
— Соф… — с ноткой неуверенности.
— Пожалуйста… — меняет тон, всхлипывает.
А идет оно все к черту! С Софи явно что-то не так, но разберется потом. А сейчас — сейчас он не железный, и поэтому — просто удовлетворит желания своей капризной и требовательной дамы. И свои заодно.
— Ещеее… — стонет она. — Глууубже… Сильнеее… Хочу грууубо…
Кажется, кто-то в его отсутствие смотрел фильмы для взрослых…
Подсовывает пальцы под прижатую к шелку покрывала грудь и сжимает соски — точно останавливаясь на той грани, где боль еще сладка.
Протяжный, почти звериный стон.
— Дааа…
Черт, Софи, ладно! О твоем поведении поговорим потом! А сейчас… сейчас…
Перегибается, вжимается в ее спину. И впивается зубами в самое основание шеи, в верх напряженной, почти каменной «трапеции». Софи вскрикивает, пытается отодвинуться — не тут-то было. Его зубы сжимаются еще сильнее, не давая даже дернуться — так кот держит кошку, когда любит ее.
Его «кошка» еще раз пытается вырваться, он еще сильнее сжимает зубы и пальцы, яростно двигаясь внутри. И — обжигающие кольца оргазма спаивают их в единое, вздрагивающее, горячее целое.
* * *
— Софи… — он чертит пальцем лепестки вокруг ее позвонков — они отчетливо видны на шее, Софи наклонила голову вперед, прижав подбородок к груди. Рисует один цветок, потом второй, третий. — Соооф…
— Не говори ничего, я все знаю.
— Что ты знаешь? — четвертый цветок.
— Что я порочная и грязная извращенка.
— Вообще-то, я хотел сказать, что люблю тебя, — весело хмыкает он. — Но твоя версия тоже имеет право на существование. — Сдвигает темный локон в сторону и тут же чертыхается. — Дьявол! Клоди убьет меня!
— Клоди тебя не убьет, — лениво отзывается Софи. — Ты ее любимый и самый лучший на свете мальчик, о чем мне напоминают каждый день.
— Софи, у тебя на свадебном платье вырез глубокий? Декольте? На спине есть декольте?
— Тебе не положено знать подробностей о моем свадебном платье.
— Соф, у тебя синяк будет! Вот тут… — осторожно обвел пальцем. — Больно?
— Нет, — она беспечно пожала плечом. — Ой. А вот так — больно.
— Прости, — целуя в плечо. — Прости. Не знаю, что на меня нашло.
— Да не переживай. Дело-то житейское. Придумаем что-нибудь. Прическу там, или шарфик какой-нибудь, или еще что-нибудь.
— Клоди меня убьет! — повторяет он.
— Клоди тебя не убьет. Она тебя обожает. Если кого-то убьют — то меня. Поверь — если что, виноватой буду я. Это я тебя довела.
— Между прочим, так оно и есть! — фыркнул Серж. А потом перевернул ее за плечо лицом к себе. — Что с тобой, малыш? Что с тобой творится? Почему ты была… такой?
— О, Господи, какой ты занудный, Бетанкур! — она попробовала отшутиться. — Любой другой бы обрадовался такой необузданной страсти от своей женщины! А ты везде ищешь какие-то подводные камни!
— Я — не любой другой, — он обхватил ее лицо ладонями. — Я тебя люблю. Я тебя знаю. Что с тобой, Соф?
Она помолчала. А потом, со вздохом.
— Не знаю. Гормональное, наверное.
— Это из-за таблеток, которые ты пьешь? — мгновенно среагировал он. — К черту их, бросай! Будем предохраняться как раньше — презервативами.
— Да при чем тут таблетки! У меня ПМС!
— Соф, прекрати меня дурачить! Что-то случилось?!
— У меня свадьба через две недели! Я имею право на нормальное предсвадебное волнение?!
— Нет, — качает он головой. — Ты — не имеешь. Ты же не переживала все это время. Подготовка к свадьбе идет не один месяц.
— А сейчас вот осознала! Там будет куча народу — гости, фотографы, операторы! Я же выхожу замуж за одного из самых красивых и богатых мужчин Франции! Я имею право волноваться!
— Нет. Ты — одна из самых красивых женщин Франции. И наше имущество — оно именно наше. Софи Бетанкур, не морочь мне голову. В чем дело?!
— Я переживаю, — она уткнулась лицом в его шею. — Правда.
— Из-за чего? — со вздохом, демонстрирующим всю степень долготерпения.
Она помолчала.
— Ты любишь меня, Серж? — спросила тихо.
— Как раз собирался в миллионный раз сказать тебе об этом, но ты меня перебила. Своими словами про порочную девчонку.
— Ты будешь мне… верен?
