– Я не могу отвечать за каждого мужчину, Аманда. Я знаю только то, что являюсь вашим попечителем, и я готов защищать вас. Несмотря на любые обстоятельства, несмотря на ваши прошлые грехи, независимо от того, захотите ли вы довериться мне, Аманда, я обещаю, что буду вашим защитником.
– Довериться, милорд? – В ее голосе явно слышались саркастические нотки. – О каком доверии вы говорите? Я появилась здесь на сезон, чтобы найти себе богатого мужа. И я буду носить на людях шляпку, буду тратить ваши деньги на уродливую одежду, выбранную для меня увядшей старухой – моей горничной, а в конце концов получу за это в награду какое-нибудь старое пугало в качестве мужа, так что смогу тратить уже его деньги и быть при нем украшением. Много лет тому назад в этом и заключались мои самые отчаянные и радужные мечты. А теперь я живу во всем этом. Довериться, милорд? Что такого я еще могу сделать для вас, кроме того, что я благодарю за предоставленную мне возможность? – В голосе ее звенел гнев, который уязвлял его, который отметал его попытки прийти к взаимному пониманию и вызывал в нем чувство вины.
Он надменно поднял бровь. В нем взыграло природное высокомерие, захлестнувшее его волной.
– Хорошо, Аманда. Я уступаю, хотя, признáюсь, рассчитывал на большее понимание с вашей стороны. Вам не в чем довериться мне. Но позвольте мне вам кое-что сказать… – Голос его угрожающе понизился. – Больше всего на свете я презираю лжецов. И если вы от меня что-то скрываете – возможно, что-то постыдное, пускай даже это будет какой-то пустяк, – вам придется пожалеть, что вы вообще появились на этот свет.
Вскинутый подбородок, надменно поднятая бровь, интонации – все это сейчас являло высокомерное презрение.
– Я жалела об этом несметное число раз, милорд. Так что такая угроза на меня не действует.
Взмахнув своими бесформенными юбками, она исчезла, оставив его проклинать своего брата, завещавшего ему после смерти эту дерзкую подопечную и тайну, облеченную в такую соблазнительную упаковку.
* * *
Господи, она едва не проговорилась ему!
Джиллиан взлетела по лестнице и ворвалась в свою спальню, не забыв о многолетней привычке не хлопать дверью. Она бесшумно прикрыла ее за собой и, прижавшись спиной к старому дереву, опустилась на пол.
Она едва не проговорилась ему!
После стольких месяцев тщательного продумывания своих планов, после многолетней деградации и унижений она почти рассказала графу всю правду о себе. Ее собственное будущее, как и будущее ее матери, находилось на грани краха, потому что она проявила слабость. От ее успеха зависела жизнь больной матери, как она могла так растаять?
Кроме того, она чуть ли не упала в его объятия, что само по себе было уже достаточно плохо. От него веяло силой. Желание довериться ему было таким мощным, таким соблазнительным! Она могла бы переложить свое тяжкое бремя на него.
Но это было бы безумием. Поэтому Джиллиан извлекла наружу свой гнев и использовала его, чтобы отстраниться от графа. А потом уже и в нем проснулись злость и холод, и ей показалось, что он угрожающе навис над ней, хотя даже не сдвинулся с места. И все же, несмотря на всю его ярость, ей все равно хотелось во всем признаться ему.
Как можно быть такой глупой? Стивен Конли ничем не отличался от всех других напыщенных и самонадеянных хлыщей высшего общества. Он был таким же, как тот, кто зачал ее, а затем бросил на утеху преподобному Хэллоусби.
Что бы сделал Стивен, если бы ему понравилась улыбка горничной? Судя по недавней сцене, он поступил бы так же, как и ее отец. Как и старый барон, он бы переспал с ней, породив еще одного внебрачного ребенка, а затем просто забыл о бедной женщине, оставив дитя выживать в лишениях и унижениях.
Рассказать Стивену правду – все равно что вручить ему в руки факел, чтобы он поджег костер, на котором ей предстояло сгореть. Он бы никогда не понял, что заставило ее зайти настолько далеко. И даже не стал бы пытаться сделать это.
Она прекрасно понимала все и, несмотря на то, что находилась в его доме лишь один день, чувствовала, что очень уязвима рядом с ним, восприимчива к его обаянию, что ее завораживает одно его присутствие.
Это было безрассудно!
Джиллиан прислонилась к двери; сердце тяжело стучало в груди. Какая теперь разница, почему все это произошло? По какой-то причине она проявила слабость перед графом. Но ради себя самой, ради ее матери она должна найти способ пресечь его разрушительное влияние. Она должна оставаться сильной перед этим человеком.
Единственной надеждой было просто избегать его. Конечно, он будет преследовать ее. Она видела, что ее прошлое заинтриговало его. Она должна быть крайне осмотрительна. Слава богу, Джиллиан хорошо знала, как уйти в тень, когда это необходимо. Если повезет, то с наступлением сезона они оба – и она, и граф – будут настолько заняты, что видеться смогут только мельком, на ходу.
И если Господь будет милостив к ней, она благополучно выйдет замуж до того, как кто-то узнает правду о ней.
Да, решила Джиллиан, это хороший план. Она сможет его выполнить. Она во что бы то ни стало должна это сделать.
Почувствовав себя намного лучше, Джиллиан встала, сняла свое платье и неторопливо умылась. Смыв выступивший на лице пот, она почувствовала себя лучше. Ей был необходим союзник. Кто-то из прислуги графа, кто-то проворный и полностью преданный ей. К тому же чтобы помочь ей достигнуть своих целей, он не должен быть таким уж строгим моралистом.
Всеми этими качествами обладал только один человек.
Том.
Вероятно, пришло время нанести визит в конюшни.
Глава 4
Настоящая леди никогда не бегает за головорезами босиком
Джиллиан подошла прямо к окну и выглянула из него, чтобы оценить расстояние до земли. Хотя она и не была большим специалистом в лазании по стенам, у нее имелся вполне достаточный опыт по преодолению препятствий на пересеченной местности Йорка, где она собирала лечебные травы. У нее не будет особых проблем, чтобы спуститься вниз по закрывавшей кладку решетке для вьющегося плюща при условии, что ей удастся высунуться из окна достаточно далеко, чтобы ухватиться за нее.
Конечно, она могла бы попробовать выскользнуть из дома по лестнице для прислуги, но Стивен все еще бодрствовал и был на ногах. Она не имеет права рисковать, дав ему возможность обнаружить ее. Так что спускаться придется все-таки по решетке.
Джиллиан осторожно открыла окно и стала протискиваться, пока снаружи не оказалось все ее тело, кроме ног. В таком положении она немного задержалась, глубоко вдыхая воздух ночного Лондона и всматриваясь в темноту. А потом вдруг ее посетили сомнения. Она привыкла к залитым лунным светом болотам, волнующей тишине дикой природы, свежему, чуть сладковатому аромату вереска. В противоположность этому Лондон казался суетливым, шумным, полным каких-то неприятных запахов. Из домов, которые громоздились и теснили друг друга, несло зловонием. Даже луна не могла заглянуть сюда. Единственный свет исходил от уличных газовых фонарей, горевших крошечными пятнами неровного желтого огня.
Все это очень напоминало готические романы, столь любимые Амандой, и Джиллиан усилием воли подавила в себе дрожь от страха и возбуждения.
Девушка упрямо мотнула головой. Она находилась в респектабельном районе Лондона, и ей всего-то нужно было пересечь вымощенную булыжником заднюю аллею и проскользнуть к конюшням. Не было здесь ни каких-либо безумцев, ни отвратительных вампиров, так что с ее стороны казалось глупым даже представлять подобное.
Со спокойной решимостью Джиллиан поднялась на ноги и встала на подоконник, одной рукой держась за раму. Подоконник был скользким от вечернего дождя, поэтому она быстро сбросила свои домашние тапочки. Босые ноги лучше удержат ее, чем какая-то ненадежная обувь. Она уже приготовилась качнуться в сторону решетки, но тут тишину ночи прорезал тихий свист.
Она застыла на месте. Это явно был сигнал, но кто подавал его и что он должен был означать? Звук этот доносился из конца аллеи, но там она не могла разглядеть ничего, кроме серых теней. Джиллиан ждала, напрягшись всем телом и с трудом сдерживая участившееся дыхание.
Ничего.
Но затем свист повторился, уже более пронзительно, более настойчиво.
Развернувшись, Джиллиан увидела, как ворота конюшни приоткрылись и из них выскользнула маленькая фигурка. Человек этот нес что-то большое и тяжелое, но при этом умудрялся двигаться в ночной темноте плавно и бесшумно, переходя из одной тени в другую. Только через минуту он совсем ненадолго показался в полосе лунного света, и Джиллиан узнала его в лицо.
Том. И тащил он одно из седел графа.
Раздумывать было некогда. Она легко переставила ноги на решетку и начала ловко спускаться вниз, не заботясь о бутонах цветов, которые мяла по пути. Она не могла позволить Тому скрыться. Он был необходим ей. А в данной ситуации она тоже была ему нужна. Только дурак мог сбежать от возможности остаться в прислуге у графа, а Том дураком не был. И это означало, что он в опасности, которая исходила от слуг графа или кого-то еще.
