– Разве это моя вина? Не я запретил ему соваться в Рим. Таково было решение отца. Он думал, что Чезаре воспользуется возможностью и откажется от дальнейшего обучения в семинарии. – Хуан посмотрел в ту сторону, куда ушел наш брат. – Должен признать, он хорошо это воспринял. Может быть, наш гордец наконец-то понял, как и все мы: нужно делать то, что тебе говорят.
Я с трудом сдержала желание закатить глаза. Память у Хуана, как обычно, оказалась короткая. Едва ли этот разговор удовлетворил Чезаре. Напротив, я опасалась, что нынешняя встреча может знаменовать новый этап их соперничества.
Хуан вдруг взглянул на меня, и я задрожала. Глаза его смотрели холодно, он вдруг совсем перестал казаться пьяным.
– Не стоило тебе бежать за ним. Пусть отец и решил на какое-то время поселить тебя со своей шлюхой, но ты остаешься его дочерью. Как это понравится твоему жениху, если он узнает, что ты бродишь по ватиканскому саду, как бездомная кошка?
– В этом нет никакого вреда. И потом, жениха у меня больше нет.
– Да? Отец больше не считает валенсийского аристократа достойным тебя, но жених тебе все же необходим. Его зовут Джованни Сфорца, властитель Пезаро.
Я замерла.
– Впервые слышу.
– Потому что об этом не знает никто, кроме отца, меня и, думаю, этой сучки Фарнезе. Это часть соглашения между отцом и кардиналом Сфорца, плата за его поддержку при избрании. Его голос за отца стал решающим. Мы должны наградить его за услугу.
Его слова меня ошарашили. Не это ли имела в виду Джулия?
– Пока мне он об этом не скажет, я не считаю себя обрученной.
Я подняла голову. Хуану всегда нравилось травить меня. До сих пор помню, как на моих глазах сапогом он раздавил новорожденного котенка, чтобы увидеть, заплачу ли я. Чезаре тогда накинулся на него и бил, пока не прибежала мать. У Хуана так и остался шрам над левой бровью, где кулак Чезаре порвал ему кожу.
Хуан расхохотался:
– Наша драгоценная невинная сестренка высокого о себе мнения. – Я попыталась обойти его, но он заступил мне дорогу. – Хотя я начинаю подозревать, ты не так невинна, как мы думаем. Ты с удовольствием смотрела, как я убивал человека на днях, ведь верно? Тебя это, вероятно, возбудило – столько крови…
Он вдруг показался мне громадиной, барбаканом[28] из плоти, стоящим между мной и дворцом. Да, я понимала, что мы здесь одни, настолько далеко, что моего крика никто не услышит, но еще я знала: мой страх только спровоцирует его.
– Папочка ждет меня. Он послал тебя за мной, ты не забыл?
– Пусть подождет. – Хуан встал передо мной, уперев руки в бедра. – Я спас тебя от толпы, так что за тобой должок. Чезаре всегда просил танец. Ну а я требую поцелуя.
Несмотря на его устрашающую позу, знакомое нетерпение в его голосе успокоило меня. Ничего нового, еще одна маленькая победа в его соперничестве с Чезаре. Я не собиралась уступать.
– Ты невежа. – Я повернулась. – Пойду одна.
Но тут он прыгнул ко мне сзади, схватил за плечи и с силой развернул.
– Поцелуй! – прорычал он. – Или я скажу отцу, что сюда приходил Чезаре и ты потворствуешь ему.
Я сердито посмотрела на него:
– Не собираюсь я тебя целовать! Иди поцелуй какую-нибудь горничную, если тебе так надо.
Он еще крепче схватил меня, обнажил зубы. Я видела такое выражение на его лице и прежде – совсем недавно, перед тем убийством. Лучше подчиниться, чем терпеть насилие. Я стиснула зубы и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Но он повернул голову и прижал к моим губам свой пахнущий вином рот. Я в бешенстве отпрянула и со всей силы ударила его по лицу:
– Животное! Если ты сейчас же не оставишь меня в покое, то я сама скажу отцу.
От моего удара кожа на его щеке покраснела. Я приготовилась к взрыву ярости, но он только отошел в сторону и даже поклонился. Я прошла мимо, а он сказал:
– Не спеши жалеть нашего братца. Когда Чезаре принесет обет, отец сделает его кардиналом Валенсии. Теперь, когда он стал папой, нам нужно передать владения другому члену семьи, чтобы сохранить налоги оттуда. Возможно, мы увидим, как вместо меня в Испанию отправится Чезаре.
– Ему не обязательно отправляться в Испанию, чтобы стать кардиналом, – ледяным тоном ответила я. – Папочка никогда туда не ездил.
Не сказав больше ни слова, я пошла к дворцу. Не оглядываясь, я спиной чувствовала взгляд Хуана и слышала его грубый издевательский смех.
Я надеялась, что он ошибается. Лучше бы в Испанию отправили его.
И чтобы не возвращался.
– Донна Лукреция, пожалуйста, не двигайтесь. Мы не сможем подогнать этот лиф, если вы и дальше будете дергаться.
Старшая швея протяжно вздохнула, подавая знак двум ученицам у скамеечки, на которой я стояла в нижней сорочке. Обе они были вооружены частями моего лифа и атласными подушечками, из которых торчали иголки.
– Да, – сказала Джулия. – Дай им поскорее закончить. У меня голова разболелась.
Она расположилась на обтянутой материей скамье, а кормилица рядом с ней давала грудь Лауре – двухмесячной дочери Джулии. Ее беременность казалась бесконечной, но вот в марте она родила и после того впала в апатию: сидела в палаццо Санта-Мария в ожидании визитов папочки. Но его день был заполнен настолько, что нередко он мог только отправить вместо себя знаки своей любви: пояски и туфли, рукава и драгоценности, которые она разбрасывала по всему палаццо, отчего Адриана раскалялась добела.
– Середина дня. – Я смотрела на младенца у груди кормилицы, и мой желудок переворачивался. – Умираю от голода. И потом, с какой стати Джованни Сфорца должно волновать, во что я одета? Мы уже обручены.
– Только заочно. Теперь самое главное – день свадьбы, пусть хотя бы и ради твоего отца. Ты только представь… – Джулия скользнула по мне взглядом. – Если бы его святейшество не обговорил этот новый брак со Сфорца, ты могла бы выйти за кого-нибудь из сыновей неаполитанского короля Ферранте и отправилась бы жить среди трупов.
Меня пробрала дрожь. Истории о развращенности короля Ферранте гуляли по всему Риму с того момента, как неаполитанские послы прибыли с предложениями брачного договора. Правящая династия Неаполя происходила из испанского Арагонского королевства, и ее поддерживали королева Изабелла и король Фернандо, которых папочка недавно титуловал как католических монархов. Но король Ферранте способствовал продвижению в конклаве кардинала делла Ровере и противодействовал моему отцу, а значит, проявил себя как враг. Вот только теперь, когда Неаполь запросил мира, это так напугало делла Ровере, что кардинал бежал из Рима в свое имение в Остии, а babbo лишь приветствовал этот исход. И все же, судя по поступающим сведениям, Ферранте из Неаполя был плохим человеком: он бальзамировал тела своих казненных врагов и посещал их в подвале под замком, дабы дать волю своему злорадству. Когда Джулия стала подтрунивать надо мной – дескать, папочка думает, не послужит ли к его выгоде мой брак с неаполитанцем, – я так испугалась, что заявилась прямо к нему в кабинет, где он просматривал почту.
– Я думала, что выхожу замуж за Сфорца! – взорвалась я. – Ты что, собираешься выдать меня теперь за неаполитанца? А если я не понравлюсь королю Ферранте и он отправит меня в свой подвал?
– Ах, моя farfallina! – Папа рассмеялся. – Подойди-ка сюда.
Он похлопал себя по коленям, хотя я уже была достаточно взрослой для таких детских ласк. И все же я уселась на его здоровенном бедре и уставилась на него, а он, поиграв моим ожерельем, пробормотал:
– Ты не должна слушать сплетни.
– А что, если эти сплетни – правда? Все говорят, что он держит трупы в подвале.
– Опять Джулия тебе напела? – вздохнул он. – Ох уж эти женщины с младенцем! Им так скучно взаперти, что они готовы развлечь себя любыми глупостями. Да, ты выйдешь замуж за Сфорца. У меня нет ни малейших намерений отправлять тебя в Неаполь. Упаси Господь! Ферранте и в самом деле старый хищник, который ищет нашего расположения только потому, что мы получили папский трон, но он тут же отвернется от нас, если сочтет, что ему выгодней другие союзы. Не переживай. Я скорее поцелую дьявола, чем отдам свое дитя в руки Ферранте. Это политика. Мы должны делать вид, что рады его посольству. Хотя бы только для соблюдения приличий.
И все же, вспоминая теперь, с какой легкостью было разорвано мое первое обручение, я стояла замерев, а швея и ее ученицы завершали подгонку моего свадебного платья. Лучше уж вынести несколько часов, рискуя получить укол булавкой, чем подвергаться опасности стать невесткой короля Ферранте.
За окном стояла благодатная весна. Зима случилась мягкая, хотя мы и провели Рождество, сгрудившись у жаровен: камины в палаццо служили скорее для красоты, чем для отопления. Пока Джулия пребывала в спячке в своих роскошных покоях, я наслаждалась всеобщим вниманием, когда меня представляли публике как дочь моего отца.
