– Послушай, – сказал он. – Если тебе не терпится поскорее уехать отсюда, так и быть, я постараюсь узнать, вдруг сегодня вечером с острова есть авиарейс. Только не суетись по пустякам. Поверь, нет никаких оснований меня бояться.
– Я и не боюсь, – повторила она.
– Тогда чего ты так опасаешься?
Каролин уставилась на него с плохо сдерживаемой яростью.
– Абсолютно ничего.
– Что-то я не верю тебе, – лениво протянул Алекс. – Ты боишься пауков, серьезных отношений и Александра Макдауэлла. Боишься утратить предмет своей гордости – здравый смысл, который тебе внушило семейство Макдауэллов. Ты как ребенок в бакалейной лавке, который смотрит на сласти, но никогда их не получит. И при этом не понимаешь, что все эти штуки безвкусны, вульгарны и бесполезны. Что все это по сути дела мираж…
– Не хочу дальше слушать, – перебила его Каролин. Выяснить, что она панически боялась пауков, было относительно несложно. Все об этом знали, и поэтому над ней постоянно посмеивались. Если она дожила до тридцати лет, ни разу не завязав мало-мальски серьезного романа, было вполне логично предположить, что отношения с мужчинами ее не слишком интересуют. Что касается ее страха перед Алексом… – А отели? Пансионы, где при случае можно переночевать?
– Ты забыла, что сейчас не сезон? Неужели ты так боишься этого дома? Неужели ты всерьез опасаешься, что из шкафа выползет какое-нибудь чудовище и набросится на тебя?
– В нем живут неприятные воспоминания, – ответила Каролин ледяным тоном.
– Какие же?
– Например, о том дне, когда умер Алекс, – ответила Каролин и тотчас пожалела о своей несдержанности. Похоже, она зашла слишком далеко и сказала слишком многое. Какое-то мгновение его лицо оставалось непроницаемым, но затем он придвинулся к ней ближе, неслышно и вкрадчиво, словно хищник, и ей пришлось собрать всю свою гордость, чтобы не отпрянуть и спокойно встретить его взгляд.
– День, когда умер Алекс? – эхом откликнулся самозванец. – Что заставило тебя думать, будто я умер? Я просто сбежал. Ведь, как я понимаю, все тогда так думали, верно?
Взгляд его проницательных голубых глаз действовал на нее гипнотически, в буквальном смысле пробирал до самых костей.
– Да, верно, – согласилась Каролин.
– Что «да»? Ты считала, что я умер? Или «да», что все так думали?
Каролин не собиралась продолжать этот разговор с призраком. Даже если этот призрак был из плоти и крови и не имел отношения к настоящему Александру Макдауэллу, хотя и был так зловеще похож на него.
– Все думали, что ты просто сбежал.
– Но ты в это не верила. Почему, Каролин? Почему ты думала, что я мертв? Что ты видела?
Ее гипнотизировали и звук его голоса, и его мягкая настойчивость, которая проникала сквозь тщательно возведенные ею барьеры.
– Ничего, – ответила она.
– Тогда откуда такая уверенность в том, что я умер?
– Настоящий Алекс любил свою мать! Он не мог бесследно исчезнуть, раствориться в воздухе на двадцать лет. И потом, Салли наняла лучших сыщиков, чтобы те разыскали его. Скажи, как мог от профессионалов скрыться семнадцатилетний юнец?
– О, ты бы сильно удивилась, если бы узнала, какими умными и сообразительными могут быть семнадцатилетние парни! Что же, по-твоему, могло случиться со мной? Меня кто-то изрубил на мелкие части и разбросал их по всему острову?
Ей была ненавистна издевка, прозвучавшая в его голосе.
– Я думаю, кто-то выстрелил Алексу в спину и сбросил его в море. Его тело скорее всего отнесло куда-нибудь к берегам Франции, а потом над ним основательно поработали рыбы.
– Ужасно, не правда ли? – Он бесстрастно смотрел на Каролин. – Какая, однако, богатая у тебя фантазия! Или, может, у тебя имеется какая-то особая причина полагать, что все случилось именно так?
Он знал. Кем бы он ни был, он знал, что Алекса Макдауэлла в ту ночь убили. Каролин чувствовала это едва ли не кожей. До нее дошло, что она только что выдала себя с головой. Она разозлилась на себя за горячность и дерзость.
– Возможно, я лишь приняла желаемое за действительное, – беспечным тоном произнесла она.
Алекс недобро усмехнулся.
– И после этого я внезапно вернулся. Какое разочарование для тебя!
– Не особенно.
– Ты когда-нибудь говорила Салли, что считаешь меня мертвым?
– Я никогда никому этого не говорила.
– Почему?
В который раз к ней вернулось навязчивое воспоминание: темная фигура на берегу, кровь на песке, ледяной туман, сковавший ее с головы до ног, пока она пряталась за камнями.
– Это всего лишь предположение, – сказала Каролин, пожав плечами. – Очевидно, ошибочное. Потому что ты жив, ты здесь, рядом, сильный, целый и невредимый.
– Очевидно, – повторил он и посмотрел ей в глаза. Что крылось за этим взглядом, она так и не поняла. Истина и вероятности протянулись между ними, как паутина, липкая и опасная. – Куда ты положила портрет, Каролин?
Она не проронила ни слова, просто молча направилась в соседнюю комнату. Самозванец следовал за ней. Встав перед портретом, он принялся его равнодушно рассматривать.
Это был превосходный портрет кисти Эдварда Викландера, лучшего портретиста семидесятых годов двадцатого века. Художник, истинный мастер своего дела, запечатлел Александра Макдауэлла в возрасте тринадцати лет: разочарованный юноша, изведавший первые запретные плоды и не вполне уверенный в том, что ему это понравилось. Каролин впилась взглядом в глаза на холсте. Почему-то на этот раз они не показались ей ни хитрыми, ни насмешливыми. Зато ее как магнитом притягивал к себе выразительный взгляд голубых глаз – точно такой, как у человека, стоявшего за ее спиной.
В конце концов она нашла в себе силы заговорить.
– Поразительное сходство, – пробормотала она.
Он понял ее правильно, однако повел себя в соответствии со своей ролью в этой игре.
– Неужели? – притворно изумился он. – Ты хочешь сказать, что художник уловил мою суть?
– Ты помнишь, как позировал ему?
Настоящий Алекс закатил истерику из-за того, что был вынужден позировать. Лишь щедрые посулы в виде прогулочного катамарана заставляли его сидеть не шелохнувшись хотя бы несколько минут за один сеанс.
– Можно подумать, ты сама этого не помнишь? – упрекнул ее Алекс. – К чему все эти бесконечные расспросы о прошлом? Помнится, тебе такого поручения не давали.
– Считай, что тебе крупно повезло, – отозвалась она, расправив плечи. – Что же ты сделаешь, пожалуешься на меня Салли?
Он придвинулся к ней ближе, однако Каролин даже не шелохнулась.
– Нет, – покачал головой он. – Если ты не забыла, то стукачом всегда был Джордж. А я могу просто отказаться отвечать на твои вопросы. – Он протянул руку и, поймав выбившийся из прически локон, погладил его. Каролин по-прежнему не двигалась. – Или, что значительно опаснее, я могу ответить на них.
Их взгляды встретились. В его голубых глазах было нечто такое нестерпимо интимное, как будто он прекрасно понимал все ее уловки и защитные маневры, заглядывал в глубь ее души, куда она никого никогда не допускала, и видел ту крошечную, нежную и уязвимую частичку ее существа, которая по-прежнему трепетала, мучилась и кровоточила. Ту самую частичку, которую она так старательно пыталась от него скрыть.
Каролин смотрела на него не в состоянии вымолвить ни слова, чувствуя, что у нее перехватило дыхание. Казалось, она перенеслась в прошлое, на восемнадцать лет назад, в то жаркое лето, в этот самый дом, когда Александр Макдауэлл вот так же смотрел на нее глазами, полными безудержного желания, и она была готова дать ему все, что он так желал получить.
За малым исключением – все, кроме золотого браслета с талисманами. Но сейчас это были уже не те глаза, сколь похожими они бы ни казались. И это желание не более чем плод томящегося от любви воображения, присущего юности, и не имеет ничего общего с блудным сыном Салли Макдауэлл, неуправляемым и вороватым.
Каролин отстранилась, забыв, что Алекс держит ее за волосы, и он со слабой улыбкой выпустил ее локон.
– Бедная Каролин, – пробормотал он. – Я больше не буду тебя мучить. Почему бы не попытаться найти способ выбраться с этого острова, чтобы тебе не пришлось провести ночь в моем обществе? – Его голос зазвенел в пустом доме и вывел ее из транса, будто этого странного момента между ними вовсе не было. – Если ничего не найдем, в худшем случае можно поискать пансион.
Только не это. Она при всем желании не смогла бы заставить себя вернуться в тесное пространство джипа, где ей снова пришлось бы дышать одним с ним воздухом, ежесекундно чувствуя, как ее обволакивает жар его тела. Его близость оказывала на нее слишком мощное воздействие. Неудивительно, что ей требовалось физическое расстояние, которое разделяло бы их, позволяло сохранять самоконтроль.
– Давай, – сказала она. – Я подожду здесь.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Ты доверяешь мне?
