Дело даже не в том, что она похожа на мышку. Утром он стоял над ее постелью в библиотеке, глядя на нее сверху вниз. Она должна благодарить господа бога, что он тогда подавил в себе зверя и не набросился на нее с поцелуями.
Одному богу известно об испепеляющем его желании. А ведь взять ее было так легко и просто. Он накрыл бы ее своим телом и, прежде чем она успела бы закричать, поцелуем заставил ее замолчать.
Она наверняка попыталась бы оказать сопротивление, может, даже ударила бы его. Попробовала бы лягаться, правда, по его прикидкам, не более тридцати секунд. После чего наверняка бы ответила на страстный поцелуй.
Впрочем, он не считал себя неотразимым. Просто знал, что одних женщин как магнитом тянуло к нему, другие его презирали. Каролин Смит подходила под обе эти категории.
Нет, будет лучше, если он оставит ее в покое. Она сумела устроить себе тихую и спокойную жизнь, и его появление поставило под угрозу это ее безмятежное существование. Попытка соблазнить ее лишь все осложнит.
И хотя он не видел ничего хорошего в ее спокойной, размеренной жизни, однако был слишком ленив и эгоистичен, чтобы осуждать девушку за это. Каролин слишком молода, чтобы заживо замуровать себя в гробнице! Слишком молода, чтобы загубить свою жизнь, пресмыкаясь перед семейством динозавров, от которых ей никогда не услышать доброго слова. А вот что ей действительно не помешало бы, так это чтобы кто-нибудь ее расшевелил. Так почему бы ему не взять эту роль на себя?
Каролин ждала своего сопровождающего на улице перед входной дверью, возле его видавшего виды джипа. Светлые волосы она зачесала назад и собрала в узел на затылке, а в дорогу надела черный облегающий плащ. Посмотреть со стороны – типичная школьная училка. Алексу почему-то даже стало ее жалко.
Он решил было открыть для нее дверцу машины, но передумал. Тот Алекс, которого она когда-то знала, ни за что не стал бы расшаркиваться перед своей без пяти минут кузиной. Этого Алекса, каким он стал, более интересовали банковские сейфы и двери спален.
Констанца права, Каролин – маленькая аккуратистка. Сев к нему в джип, она первым делом, как положено, вытащила ремень безопасности и пристегнулась, после чего, словно некое подобие защиты, положила себе на коленки маленькую кожаную сумочку. Его так и подмывало сказать ей, что это бесполезно, ведь теперь она целиком и полностью в его власти.
Первые двадцать минут пути они ехали молча. Правда, молчание это было разным. С ее стороны – враждебным, с его – насмешливым. Лишь когда они подкатили к «Макдоналдсу» и Алекс включил сигнал поворота, Каролин заговорила.
– Я ничего не хочу, – сообщила она. – Сейчас слишком рано, чтобы есть гамбургеры и прочую жирную пищу.
– Их никогда не рано есть, – ответил он и подъехал к окошку, где торговали навынос. – Посмотри на это следующим образом: чтобы сражаться со мной, тебе понадобится энергия. Ты немногого добьешься на пустой желудок.
– А кто сказал, что я намерена сражаться с тобой?
Он смерил ее пристальным взглядом.
– Скажи, ты действительно готова меня придушить или мне только кажется? – спросил он полушутя, полувсерьез.
– Иди к черту!
С другой стороны, может, и впрямь только кажется. Алекс высунулся из окна автомобиля, взял пакет с едой и бросил его ей на колени.
– Подкрепляйся!
– Ты не можешь меня заставить.
– А вот тут ты ошибаешься, – рассмеялся он. – Могу.
Каролин поверила ему. Впрочем, он никогда еще не видел, чтобы кто-то так мучительно долго ел один кекс и одну картофельную оладью. Каролин клевала их, разламывая на микроскопические кусочки.
– Ты слишком тощая. Кожа да кости, – заметил он, не сводя глаз с дороги.
– Если ты считаешь, что можешь завоевать мое доверие такими банальностями, то ошибаешься, – съязвила Каролин.
– С чего ты решила, будто я пытаюсь завоевать твое доверие?
– С того, что ты неверно выбираешь слова. Ты пытаешься очаровать меня, как и остальных Макдауэллов. Они уже едят у тебя с руки и верят каждому твоему слову. Только не говори мне еще раз, что я не Макдауэлл, я прекрасно сама это знаю.
– Тогда почему тебя это так напрягает? На твоем месте я бы только радовался, что не имею с ними ничего общего. Без них тебе было бы гораздо лучше.
– Ну а тебе? Представим на один короткий безумный миг, что ты действительно Александр Макдауэлл. Тебе было бы лучше без них?
Он не собирался отвечать на этот вопрос. Во всяком случае не сейчас, не в тесном салоне джипа.
– А ты как думаешь?
Она завернула остатки еды в обертку и засунула к себе в сумочку.
– Я думаю, что ты обманщик и лжец. Мошенник, который явился для того, чтобы вытянуть денежки из умирающей старой женщины.
– Если она скоро умрет, то деньги ей больше не понадобятся.
– Ты сомневаешься в том, что она умрет?
– Нисколько. Я просто вижу, что жить ей осталось считаные дни. Так что, думается, ее сгинувший невесть куда сын вернулся домой в самое удачное время. Салли счастлива, Каролин. У тебя с этим какие-то проблемы?
– У меня проблема с фальшивым счастьем. Проблема с верой в явную ложь.
– Салли отойдет в мир иной, так и не успев узнать, правда это или ложь. Вернее, она уйдет из жизни, пребывая в полной уверенности, что ее любимый сын наконец вернулся к ней. Добрая женщина покинет этот мир, окруженная любящими родственниками. Чего еще можно желать? Неужели ты хочешь лишить ее этой радости? Хочешь отобрать у нее сына, которого она только что обрела вновь?
Каролина ответила не сразу.
– Я больше не хочу обсуждать это, – наконец произнесла она усталым голосом. – У меня не было выбора, и я была вынуждена поехать с тобой. Но это еще не значит, что я обязана спорить с тобой пять часов пути туда и пять обратно.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Я вообще ни о чем не хочу говорить. Я хочу одного: забыть, что ты существуешь на этом свете, – холодно проговорила она и, отвернувшись, принялась смотреть в окно.
– Не беспокойся, Каролин. Когда Салли не станет, я уйду из твоей жизни, и все закончится. Тебе больше никогда не придется думать обо мне.
Она вновь не удостоила его ответом. В сером свете раннего утра ее профиль казался нечетким и далеким, и Алекс позволил себе сомнительное удовольствие незаметно понаблюдать за ней, не сводя при этом взгляда с дороги. В жизни ему встречались красивые женщины и не очень, добрые женщины и злые. Природа наделила Каролин идеальными чертами лица: прямой нос, высокие скулы, пухлые губы, широко расставленные голубые глаза. Белая кожа была безупречна, стройное тело имело очаровательные выпуклости, хотя при этом она ухитрилась каким-то чудесным образом не набрать лишних килограммов. Короче говоря, физически она была неотразима.
Но девушку словно окружала стена изо льда с пущенной поверху колючей проволокой. И какой бы привлекательной ни была заключенная внутри этой неприступной крепости женщина, она оставалась недосягаемой. Предупреждающие знаки – не входить! – были расставлены повсюду. И все же перед этой холодной красотой было невозможно устоять. Хотя кто знает! Большинство разумных мужчин наверняка поостереглись бы поддаться этому соблазну.
Вот только Алекс был не из их числа. Таких, как он, называют прирожденными авантюристами. Он знал о Каролин Смит почти все. Возможно, даже больше, чем она знала о себе самой. Он же обожал риск. Будь это не так, он по-прежнему оставался бы Сэмом Кинкейдом, привыкшим нежиться по ту сторону океана под лучами щедрого средиземноморского солнца в своем доме в Тоскане.
Но сейчас он не там, а здесь. И «серая мышка» тоже здесь. Вот она сидит, крепко обхватив себя руками, отвернувшись от него, холодная, молчаливая, отчужденная. Она сидит рядом с ним и будет в его власти еще целых двенадцать часов. А ведь он с нетерпением ждал, когда они останутся наедине.
Переднее сиденье джипа казалось таким же узким и жестким, как и сиденье гоночного автомобиля. Каролин изо всех сил старалась не обращать внимания на своего спутника, то притворялась, что спит, то, глядя в окно, отвечала на его вопросы обескураживающим «м-м-м». Но, несмотря на все ее попытки, она никак не могла отделаться от неодолимого ощущения его присутствия, оно давило на нее едва ли не физически. Алекс был рядом с ней, он был повсюду, он подавлял ее своим присутствием, даже когда молчал.
Впрочем, сама виновата! Дожив до тридцати лет, она научилась подавлять в себе отчаяние, быть выше разочарований, стоически воспринимать неприятности. Но, похоже, тот, кто выдает себя за Александра Макдауэлла, разрушил ее с титаническим трудом возведенную защиту. Более того, этот мерзавец сумел проникнуть буквально ей под кожу – а все благодаря еле заметной насмешливой улыбке, голубым глазам, небрежной манере держаться.
Каролин сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула, словно этот выдох мог помочь ей снять накопившееся напряжение. Она еще пять или шесть раз повторила этот прием, однако он не сработал. Зато закружилась голова.
