Почтальон, который едет нам навстречу, чуть не падает с велосипеда.
Идет дождь. Холодно. Майк очень хороший водитель, и мы движемся по дороге M25 без всяких проблем. Через полтора часа мы благополучно и без опозданий прибываем к третьему терминалу аэропорта Хитроу.
Майк сворачивает на стоянку и настаивает на том, чтобы сопровождать меня в терминал и нести мой багаж.
– Рейс уже на табло, – говорю я. – Найроби, Кения, стойка двадцать шесть.
Мой сосед ведет меня к стойке регистрации и ждет вместе со мной, пока я стою в очереди и сдаю свой битком набитый чемодан. Потом мы быстро пьем кофе в переполненном «Старбаксе», чтобы успокоить мои нервы перед тем, как я пойду в зал отлета.
И вот мы стоим у барьера безопасности – отсюда Майк должен пойти домой, – и я делаю первый шаг на неведомую территорию.
Из сумки я вытаскиваю полиэтиленовый пакет с туалетными принадлежностями, готовясь к утомительным проверкам.
– Ну, – говорит Майк, и в его голосе слышатся нотки горечи, – я буду скучать по тебе.
– Я тоже буду скучать по тебе, – соглашаюсь я. И пока я это говорю, то понимаю, что совсем бы пропала без этого надежного человека, который всегда рядом и готов помочь.
Пассажиры толпятся и толкают нас.
– Не волнуйся об Арчи, – говорит он. – Я буду заботиться о нем.
К моим глазам подступают слезы, но вовсе не из-за моего несносного кота.
– Может быть, когда ты вернешься, – неуверенно говорит Майк, – я приглашу тебя на хороший ужин или что-то в этом роде?
– Это было бы прекрасно.
– Я имею в виду, что все будет как полагается, – застенчиво добавляет он на тот случай, если я не поняла, что он хотел сказать. – Не просто как соседи. Не просто как друзья.
– О, – говорю я, полностью пропустив смысл его слов. – О.
И он обхватывает меня неловким медвежьим объятием и сжимает руками.
– Возвращайся ко мне, Дженни Джонсон, – шепчет он мне в ухо. – Возвращайся благополучно.
– Да. – Собственный голос я слышу будто издалека. – Да.
Майк разжимает объятия и отходит от меня на шаг. Он пристально смотрит на меня, будто пытаясь запомнить каждую черту моего лица, а оно, конечно, должно выражать удивление. Потом громко целует меня в щеку, поворачивается и, в последний раз помахав мне рукой, уходит.
Я остаюсь в некотором ошеломлении. Кажется, моя подруга Нина вполне права. Майк сохнет по мне.
Я улыбаюсь самой себе и чувствую себя прекрасно.
Солнце неистовое. Я такого никогда не видела. С кожи у меня пятнами сходит верхний слой. Сейчас утро, начало десятого, и температура все растет и растет. У воздуха здесь совсем другой вкус. Он пахнет засухой и пылью. Прошло восемь часов после вылета из Лондона и два часа после отправления из Найроби. Надежный полноприводной микроавтобус, в котором я сижу, останавливается у придорожного сувенирного магазина с довольно оптимистической вывеской «Харродс[28] Африка».
Этот африканский филиал всемирно известного лондонского универмага «Харродс» размещается в хибаре, кое-как сколоченной из грубых досок. Она напоминает мне сарай в саду на заднем дворе «Маленького коттеджа». На стенах полно деревянных резных изделий, сделанных на продажу. Здесь есть страшные африканские маски, стройные жирафы, сверкающие чаши из голубого эвкалипта, оливкового и эбенового дерева. На земле вокруг лачуги громоздятся резные фигурки из талькового камня нежных кремовых, зеленых и розовых оттенков. Через проволоку, висящую на двери, перекинуты очень яркие алые, розовые и оранжевые тканые одеяла. Под ними – маленькие щиты из козлиных шкур.
Наша группа вываливается из микроавтобуса. Все мы покупаем по чашке сладкого чая с молоком и выходим на хлипкий балкончик, также созданный из беспорядочно расположенных обрезков досок и других остатков древесины. Перед нами великолепный вид Восточно-Африканской рифтовой долины, огромной геологической трещины, которая тянется от Красного моря до реки Замбези. Эти места часто называют колыбелью человечества, так как считается, что именно здесь зародилась человеческая жизнь. Я чувствую, что в первый раз по-настоящему смотрю на Африку. Как я ждала этого момента! Пейзаж огромный, древний. За всю свою жизнь я ничего подобного не видела. Ничего столь обширного, столь первобытного. Это место отделено миллионом миль от Нэшли, от маленьких элегантных коттеджей и аккуратно подстриженных изгородей. Над нами простирается купол лазурного неба, и равнины цвета охры уходят в бесконечность и даже дальше. Очень далеко отсюда возвышаются огромные горы с реденьким пухом облаков. С моих губ срывается долгий утомленный вздох. Я здесь. Наконец-то я здесь. Мне хочется смеяться и плакать. Я одновременно и обессилена, и взволнована.
Несколько минут отдыха проходят быстро, и водитель торопит нас назад в автобус. Нам предстоит очень долгий путь, прежде чем мы достигнем Масаи-Мара. Еще часов пять или даже больше – это зависит от состояния дороги, как объясняет нам водитель. Я усаживаюсь на свое место и любуюсь пейзажем, проплывающим за окном.
Мы проезжаем через деревни, состоящие из лачуг, ветхих домов и магазинов с яркими рекламами мобильных телефонов. Зебры и газели пасутся вдоль дороги. Иногда стада коз переходят дорогу перед нашим автобусом, рискуя испытать на себе гнев нашего водителя, который неистово гудит, но хода не замедляет. Чем дальше мы едем, тем ухабистее становится дорога.
Мы въезжаем в шумный, переполненный туристами город Нарок. Теперь предстоит свернуть на единственную дорогу, ведущую в Масаи-Мара.
Мои спутники совсем не такие зловредные, как я себе воображала. Нас пятеро. Молодая пара, Шон и Маура – они тоже впервые приехали в Африку. Затем Пэт, одинокая дама старше меня. И, наконец, пожилой мужчина по имени Джон, который, кажется, уже положил глаз на Пэт.
Нас трясет и мотает на раскаленной дороге, усыпанной желтыми камнями и изрезанной поперечными бороздами. Деревенские дети с перепачканными лицами и ангельскими улыбками выбегают поприветствовать нас, изо всех сил стараясь не отставать от автобуса. Они машут нам и выкрикивают свои имена. Время от времени мы останавливаемся, когда встречаем пастуха, перегоняющего свой тощий скот через дорогу с одного поля, кажущегося совсем бесплодным, на другое такое же. В Масаи-Мара, говорит нам водитель, почти два года не видели дождя, и теперь вода стала редким и крайне необходимым товаром.
Еще два часа зубодробительной езды, от которой ноют все суставы и кости, растрясаются внутренности. Теперь из окон видны лишь плоские открытые равнины с редко растущими акациями. Дорога кончилась, остался только грязный след от колес. Нет никаких указателей, кроме тех, которые предоставила сама природа. Обширные стада гну бродят по заповеднику, и я думаю, что если за всю оставшуюся часть путешествия ничего больше не увижу, то одно это уже далеко превзошло все мои представления о том, на что может быть похожа Африка.
Водитель по-прежнему умело ведет машину, и скоро наша долгая, прекрасная и тряская поездка заканчивается. Мы видим два воткнутых в землю скрещенных копья и, радуясь прибытию, въезжаем на участок с травянистыми кустами. Кемпинг Kiihu. Следующие семь дней здесь будет мой дом.
Пока мы паркуемся, зебры, пасущиеся в кустах, поднимают головы и окидывают нас внимательным взглядом, а потом отбегают, когда открывается дверь микроавтобуса. Мы очень устали, и улыбающиеся люди помогают нам выгрузить багаж. Близится вечер. Все мышцы болят, во-первых, из-за того, что мы много часов провели в самолете, а во-вторых, из-за того, что мы долго подпрыгивали в автобусе, как мраморные шарики в жестянке. Но когда я вижу кемпинг, мое настроение улучшается, и я сразу же забываю про все свои боли и ушибы.
Большие оливково-зеленые палатки свободно расположены по периметру кемпинга. В центре – круг для костра. Есть и большая общая палатка для отдыха.
Водитель ведет меня к моей палатке. Внутри двуспальная кровать, настоящий туалет и душ. Это не кемпинг, это глемпинг[29], и я очень благодарна за это. Моя кровать покрыта разноцветным одеялом, а на полу лежит толстый хлопковый ковер. У кровати стоят роскошный туалетный столик и пуфик. Узел беспокойства в моем желудке начинает развязываться.
Водитель уходит, чтобы помочь кому-то еще, и оставляет меня распаковывать вещи и отдыхать. Кровать призывает меня. Я и правда не знаю, с чего начать, поэтому сбрасываю кроссовки и ложусь на кровать, пользуясь минутой отдыха. Через минуту я чувствую тень на своем лице и открываю глаза, мгновенно выходя из полусна, в который так счастливо погрузилась.
Впервые в жизни я вижу воина племени масаи. Мужчина, стоящий у входа в палатку, на удивление высокий – метр девяносто или даже выше. Он стройный, мускулистый, и я никогда в жизни не видела никого, у кого было бы больше мышц. Его голова выбрита, а кожа темная, как оливковое дерево, чашу из древесины которого я видела раньше. Почти черная. Блестящая. Красная хлопчатобумажная туника покрывает его тело, а шея скрыта ожерельем из цветных бус. А еще есть браслеты на запястьях и лодыжках. Вокруг бедер обвязано уже знакомое мне традиционное одеяло в ярких красных и оранжевых полосах. Он бос. В руке у него длинная палка. Мужчина ошеломляюще красив.
