Доминик отъезжает задним ходом, и движение автобуса возбуждает их любопытство. Они бредут рядом с нами так же медленно, как движемся мы, и так близко, что мой фотоаппарат бесполезен. Я едва могу поверить своим глазам. Три львицы в метре от нас! Но вот они поворачивают и так же не торопясь уходят в ночь. Не сомневаюсь, эти огромные кошки скоро наполнят страхом сердца всех гну в округе.
– Вы счастливы, миссис Дженни Джонсон? – спрашивает Доминик.
– Я очень-очень счастлива.
– Хорошо. – Он улыбается. – Раз вы счастливы, то и я счастлив.
В начале восьмого мы возвращаемся в лагерь. Последние лучи солнца погасли, и стало намного холоднее.
Моя палатка закрыта, а между простынями лежит грелка. Я наслаждаюсь горячим душем, вода в который поступает из бочки, расположенной над крышей палатки. Я рада возможности смыть с себя всю пыль, которая накопилась за этот трудный, но великолепный день.
Моя одежда грязна и помята после долгого путешествия, и поэтому так приятно переодеться в чистые джинсы и джемпер! Я расчесываю влажные волосы и оставляю их сохнуть естественным образом. Я взяла с собой увлажняющий крем и теперь наношу его, но в течение недели не собираюсь пользоваться декоративной косметикой – разве что буду наносить немного туши. Должно же у девушки быть хоть что-то красивое! Потом встаю у входа в палатку и, немного смущаясь, издаю свой звук из сериала «24 часа». Доминик тут же возникает из темноты. Его красное одеяло на этот раз повязано вокруг плеч, а в руках по-прежнему длинная палка.
– Сегодня вечером холодно, – говорит он. – Вы надели теплые вещи, миссис Дженни Джонсон?
– Да, конечно, – уверяю я его. – И, пожалуйста, зовите меня Дженни. Просто Дженни.
– Тогда, Просто Дженни, вы должны пойти посидеть со мной у костра.
Он предлагает мне руку и провожает к костру, который уже вовсю горит, и искры улетают в окутавшую все темноту. Звездное небо здесь совершенно ошеломляющее. Вокруг костра расставлены кресла для всех нас. Мои спутники уже сидят с напитками в руках и восхищаются цифровыми фотографиями, сделанными за день. На столе стоит бутылка красного вина. Доминик предлагает мне бокал, который я с благодарностью принимаю и, подняв, громко говорю:
– За Кению, за Масаи-Мара и за всех здешних обитателей!
Доминик смеется.
– Очень любезно.
– Вы не присоединитесь ко мне?
– Я не пью алкоголя, Просто Дженни. Воин масаи всегда должен быть готов к опасности.
– Вы живете далеко отсюда?
– Это моя земля, – гордо отвечает он. – Когда у нас гости, я живу здесь, в кемпинге. Все время. Когда никого нет, возвращаюсь в свою деревню. Надо пройти всего десять километров. Недалеко.
– У вас превосходный английский, Доминик.
– Я говорю на своем языке, на суахили и по-английски. Мы с двух лет изучаем эти три языка. Я знаю много ужасных английских ругательств, Просто Дженни.
– Но это первое, что выучивают на любом языке.
– Это точно, – говорит он, смеясь.
Подают ужин, и мы переходим к длинному столу, накрытому под звездами. Всем нам дают тарелки с жареным мясом, рисом и бобами. На блюдах лежат ароматные овощи и зелень. Керосиновые лампы создают романтическую атмосферу. Я опять оказываюсь рядом с Домиником. Шон и Маура совершенно поглощены друг другом, а пожилые, Пэт и Джон, наслаждаются обществом друг друга.
– Вы не едите?
У всех есть тарелки, но перед Домиником нет ничего.
– Воины масаи не едят, Просто Дженни. Мы живем на традиционной диете из кислого молока, которое смешиваем с кровью нашего рогатого скота. Я пью это в полседьмого утра и потом вечером. От этого наши тела делаются сильными.
– И все?
Он пожимает плечами.
– Иногда я съедаю немного мяса или ugali[31], который похож на вашу овсянку.
– А я не могу представить себе жизнь без шоколада.
Он снисходительно улыбается мне.
– Думаю, ваша жизнь очень сильно отличается от моей.
– О, боже! Очень отличается, – соглашаюсь я. – Моя жизнь по-настоящему скучна.
– Я вам не верю.
– Но так и есть. – Я пожимаю плечами. – Я живу в хорошей деревне, но там не такая дикая природа, как здесь. Работаю парикмахером, и мне это нравится, но в этом нет ничего особенного. Вечером я возвращаюсь домой и смотрю телевизор. Мне нравятся фильмы, – говорю я, а потом понимаю, что мои слова звучат не очень убедительно. Я должна бы сказать что-то такое, от чего моя жизнь покажется более интересной, но не могу ничего придумать. Я говорю с человеком столь же экзотическим, как и дикие животные на равнине, и который так же сильно отличается от меня, как мел от сыра. Что бы я ни сказала, все будет не к месту. – Я впервые отправилась в по-настоящему другую страну, – сознаюсь я. – Я одна приехала сюда в отпуск, и это самое смелое, что я когда-либо сделала. Честно говоря, я чувствую себя немного не в своей тарелке.
– Думаю, вы очень интересный человек.
– Правда? – Это смешит меня. Я, и вдруг интересная? – Нет, неинтересная, – уверяю я его. – Я не так уж много знаю о мире. На самом деле – ничего.
– Тогда я буду счастлив разделить с вами мою часть мира.
– Спасибо. – Я смущенно улыбаюсь.
– Asante[32], – говорит он мне. – Спасибо.
– Asante, – повторяю я.
Поев, мы возвращаемся к теплу костра. Вскоре Шон и Маура начинают притворно зевать и уходят к себе. Пэт и Джон тоже уходят, но расходятся по своим палаткам. День был долгим и утомительным, однако мне почему-то не хочется, чтобы он закончился. Мы с Домиником одни под звездами. Я очень хорошо себя чувствую после хорошей еды и двух бокалов вина.
Доминик достает традиционное одеяло масаи.
– Это kanga[33], – объясняет он, заворачивая меня в него. – Теперь вы масаи.
– Спасибо.
– Asante, – напоминает Доминик.
– Asante, – повторяю я, разглаживая одеяло и плотнее заворачиваясь в него. – Оно очень красивое.
– Karibu[34]. Пожалуйста.
Мгновение мы сидим в тишине, и Доминик поворачивается ко мне.
– Могу ли я спросить, где ваш муж? Почему он не в Африке вместе с вами?
– Я никогда не была замужем, – объясняю я.
Он очень удивлен.
– Женщины масаи выходят замуж в очень молодом возрасте. Разве в Англии не так?
– Нет, нет. У себя дома мы стараемся откладывать это насколько возможно. – Раньше я думала, что это говорят в шутку, но сейчас почему-то уже так не считаю. – Должно быть, произошла ошибка при заказе сафари, раз я здесь числюсь как миссис Джонсон.
По правде говоря, я, вероятно, поставила галочку не в тот квадратик, когда заполняла бланк на своем компьютере.
– У меня был кое-кто. Мы вместе жили семь лет, но так и не поженились.
– Он был вашим мужем во всем, кроме имени?
– Да.
– Но почему вы не стали его женой?
– Не знаю, – признаюсь я. – Не думаю, что мы достаточно любили друг друга.
Доминик молча обдумывает мои слова.
– Примерно год назад он оставил меня ради другой женщины. – Я и сама не понимаю, почему рассказываю историю своей неудавшейся личной жизни этому красивому незнакомцу.
– Очень плохо, что он так поступил, – заключает он.
Пожимая плечами, я отвечаю:
– Может быть, это к лучшему. Теперь он счастлив. – Я вспоминаю о приближающемся браке Пола, о его будущем ребенке, о том, как он оставил меня. – Думаю, что и я тоже.
– Есть другой мужчина?
Я думаю о Майке, моем друге и соседе, о его неуверенном и очень неожиданном поцелуе в аэропорту. Что будет у нас с Майком, когда я вернусь домой? Мы продолжим с того, на чем закончили? Изменится ли то, что есть между нами? Будет ли у нас свидание с ужином? Увидим ли мы друг друга в ином свете? Мне самой слишком сложно представить, что ждет нас, уж не говоря о том, чтобы объяснить это кому-то другому.
– Нет, – отвечаю, – никакого другого мужчины нет. – Беседа о моих неудачах становится слишком долгой, поэтому я меняю тему: – А у вас есть семья, Доминик? Жена? Дети?
Он качает головой.
– Это ожерелье, – он поднимает нити с цветными бусинами, которые лежат вокруг его шеи, и показывает мне, – это ожерелье женатого мужчины. Я взял жену, когда стал воином. Таков наш обычай. Так мы должны поступать. Родители сговорились о нашем браке, когда мы были еще малыми детьми. Мы были очень счастливы вместе, но моя жена умерла два года спустя при рождении нашего первенца. Ребенок, мальчик, тоже умер.
– Мне жаль.
Доминик пожимает плечами.
– Воин масаи берет несколько жен. Но я понял, что не могу, Просто Дженни. Это обычай моего народа, моей культуры, но он не для меня. – Доминик бросает в огонь полено, и взлетают искры. – У моего отца четыре жены. Это хорошо. У мужчины должно быть много коров, много жен и много детей, тогда он богат. У меня много скота, Просто Дженни. Я могу купить себе много жен. У меня могло бы быть много детей. Это очень важно для нас, для народа масаи. Сейчас я ношу ожерелье женатого мужчины, но живу один.
– Возможно, вы просто еще не готовы, – предполагаю я.
