– Хотелось бы мне, чтобы ты посмотрел мой мир, – задумчиво говорю я ему. – Наша жизнь так легка, по сравнению с вашей.
– Таков наш образ жизни, Просто Дженни. Мы должны принять его. – Темные пальцы бродят по моему телу. – Я вижу, у тебя нет шрамов, оставленных дикими животными.
– Нет. Вообще нет ни одного шрама.
Разве что на сердце, думаю я. И только что я получила еще один, который никогда не исчезнет.
Мы лежим рядом, и я борюсь со сном, пока первый луч солнца не освещает горизонт.
Настало время уезжать.
Дождь льет как из ведра, а на улице всего семь градусов. Я дрожу от холода. Майк ждет у барьера в зале прибытия Хитроу, держа в руках написанное от руки объявление «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ДЖЕННИ!». Я выдавливаю улыбку, когда вижу его, но на душе у меня свинцовая тяжесть. По дороге в Найроби и потом в самолете я не переставала ощущать, как с каждой следующей милей, отдаляющей меня от Доминика, отрывается еще один кусочек моего сердца.
Мой сияющий сосед похлопывает меня по спине, берет чемодан, приговаривая: «Ну, ну, ну».
– Ты чудесно выглядишь. Африканское солнце подарило тебе здоровый цвет лица и пару веснушек.
Мы идем от аэропорта к стоянке. Майк направляет меня, держа под локоть.
Я немного ошалевшая, будто еще не пришла в себя после сна – волшебного, чудесного сна. Пасмурная погода, ледяные иглы дождя, людская толчея – все это гораздо дальше от меня, чем выжженная трава и жаркое солнце африканских равнин. Неужели я и вправду живу здесь? Неужели мой дом – в этой серой, шумной, холодной местности?
– Арчи скучал по тебе.
– Скучал? – Только теперь я осознаю, как сильно мне хочется увидеть своего своенравного кота и обнять его, пусть и с риском получить раны от его когтей.
– Ну, ты же его знаешь.
Еще бы! Если кто-то регулярно открывает банки с кошачьей едой, то жизнь для Арчи прекрасна.
– Понравилось путешествовать? Я все время думал о тебе, – негромко говорит Майк. – И очень ревновал.
– Все было изумительно. – Слова выдавливаются с трудом, поскольку у меня перехватило голос.
– Лучше, чем ожидала?
– Да. Гораздо лучше, чем я вообще могла вообразить.
И это сущая правда!
– А большую пятерку[50] видела?
– Да, – отвечаю. – Видела.
Мы пытаемся перейти дорогу. Совсем недавно, в Найроби, мы испытывали острые ощущения в плотном и быстром движении, о котором там ходят легенды, но нашему оно и в подметки не годится. Майк проворно лавирует между машинами, а я двигаюсь медленно и отстаю от него.
Какой же до смешного тесной кажется Англия, по сравнению с просторами Масаи-Мары!
– Все хорошо? – спрашивает Майк, и на лбу у него появляется тревожная морщинка.
– Да, да, – отвечаю я. – Все хорошо. Просто я немного пришибленная. Возвращение домой было очень долгим. – Я устало улыбаюсь. – Ничего так не хочу, как чашку чая и горячую ванну.
Майк бросает мой чемодан на заднее сиденье, и мы садимся в машину. Неужели прошла всего неделя с того дня, когда мы с ним были здесь? И так много событий произошло! Кажется, они все еще никак не укладываются у меня в голове.
– Спасибо, Майк, так мило с твоей стороны, что встретил меня!
– Пустяки. Не надо благодарности. Для меня это удовольствие.
Мой друг и сосед, кажется, весьма доволен, что опять видит меня. При других обстоятельствах это придало бы мне сил. Но я чувствую, что его поцелуй перед моим отъездом в Африку изменил все, что было между нами прежде. А теперь – после того, как полюбила Доминика – я чувствую, что мой мир пошатнулся на своей оси, и мне надо к этому привыкнуть.
– Я знаю, что ты устала. – Майк выводит машину из аэропорта и въезжает на автостраду. – Ну, я приготовил нечто вроде запеканки из овощей с мясом. Может, попробуешь? Я подумал, что сегодня у тебя не будет желания готовить еду.
– Спасибо, очень предусмотрительно.
Он прав, у меня нет желания готовить. Как и нет желания возвращаться на работу. И вообще нет желания быть такой, как прежде.
Я усаживаюсь поудобнее. Движение по автостраде убаюкивает меня, и я почти впадаю в транс. За окном – дождь и серые облака, но у меня перед глазами все еще огромное синее небо Африки и обширные равнины Мары.
– Ты в самом деле в порядке? – беспокоится Майк. – У тебя ничего не украли? Или, может, что-то случилось?
– Нет, нет, – уверяю я его. – Ничего подобного.
Украдено только мое сердце, хочется мне сказать. И я точно знаю, кто его похитил. Оно осталось там, вдалеке, на африканских равнинах, у Доминика Оле Нангона, воина масаи и замечательного человека.
И я понятия не имею, как мне вернуть его.
Майк вносит мой чемодан в коттедж и бесцельно суетится вокруг меня. Арчи подходит и трется о мои ноги. Я наклоняюсь и глажу его, затем беру на руки и утыкаюсь лицом ему в шею. Несколько секунд он терпит, потом вырывается и стремглав убегает. Ритуал возвращения домой закончен. Арчи усаживается на кухне возле шкафа, где хранится его корм, и притворяется, что голоден. Он ведет себя так, будто не съел ни крошки, пока я была в Африке, а Майк, заменявший меня, всю неделю полностью пренебрегал им.
На столе стоит небольшая коробка.
– О, Майк, спасибо. – Asante. – Очень любезно с твоей стороны.
– Это поможет тебе продержаться, пока ты не соберешься с силами, чтобы пойти по магазинам. Не хотелось бы, чтобы наш мальчик голодал. – Он бросает быстрый взгляд на Арчи, а тот устраивает представление, за которое мог бы получить Оскара. – Пойду домой, поставлю кастрюльку греться. Увидимся через час?
– Это будет чудесно.
Майк уходит. Я обвожу взглядом коттедж, и он кажется мне чужим. У меня странное чувство – будто порвалась некая связь. Вот же мои элегантные безделушки, занавески в цветах! Неужели это я их выбрала? Едва узнаю собственный дом. Как такое могло случиться за столь короткое время? Все здесь кажется таким английским. Даже смешно. Мы в миллионе миль от Масаи-Мары. Сравнивать мой дом с Африкой – все равно, что сравнивать акварельный пейзаж с картиной, написанной большими смелыми мазками. Интересно, Доминик тоже бы так думал, будь он здесь?
Пять часов вечера, пора включать свет. В коттедже холодно, поскольку целую неделю в нем никто не жил, и я поворачиваю ручку термостата на пару щелчков. Трубы оживают и начинают потрескивать. Но здесь нет костра, у которого можно сидеть, прижавшись друг к другу…
Я кладу в миску еду для Арчи, который сразу же поворачивается ко мне спиной и начинает есть, – корыстная кошачья любовь! – и иду наверх, втаскивая за собой чемодан. В спальне я бросаю его на кровать и открываю. На самом верху лежит kanga Доминика – его масайское одеяло, которое он подарил мне на память. Я подношу к лицу ткань с красными и оранжевыми полосами и глубоко вдыхаю. Аромат Доминика, аромат Африки окутывает меня, и слезы начинают литься у меня из глаз.
Я должна быть счастлива, что вернулась в «Маленький Коттедж». Разве обычно не испытываешь чувство облегчения, когда возвращаешься домой? Уезжать – это прекрасно, но возвращаться домой, как правило, еще лучше. Дома у тебя все твое собственное – кровать, подушка, чашка чая, заваренного точно так, как ты любишь. Но на сей раз не так – эти вещи мне безразличны. Часть моей души осталась в Африке, и я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я снова почувствовала себя целой.
На автоответчике мигает красная лампочка, и я нажимаю кнопку, чтобы прослушать сообщения. Одно от Нины – она надеется, что я вернулась благополучно. Все остальные от этого идиота Льюиса Морана – хочет знать, когда же мы снова встретимся.
Никогда, думаю я. Ни в этой жизни, ни в следующей. Разве что когда Джимми Карр[51] начнет рассказывать приличные анекдоты. Или Терри Воган[52] перестанет нести вздор. Или Саймен Коуэлл[53] обратится за пособием по безработице.
Я накидываю kanga Доминика на плечи, сажусь на кровать и погружаюсь в воспоминания о том, как позавчера ночью, среди африканских равнин, счастливо лежала в его объятиях.
Но через несколько секунд возвращаюсь к реальности. Мне надо шевелиться побыстрее, иначе запеканка Майка успеет сгореть, пока я буду сидеть и тосковать. В ванне я пускаю самую горячую воду, какую только возможно, и с чувством вины вспоминаю о тех людях, для кого вода – драгоценнейшая вещь. Потом сбрасываю одежду, в которой приехала, и погружаюсь в воду, позволяя ей успокоить усталые кости и измученное сердце.
Через полчаса вода уже остыла и приобрела цвет карамели. Кажется, будто я привезла на своем теле половину Масаи-Мара. Я смываю пыль с волос и беру фен. Странное ощущение – опять держать его в руках, да и от утюжка я тоже отвыкла!
Потом надеваю старый велюровый спортивный костюм Juicy Couture. Конечно, он не очень модный и уж совсем не шикарный, но я всего лишь иду к Майку. Он и не ждет, что я приложу много усилий. Потом начинаю копаться на дне сумки в поисках подарков, которые приобрела для своего соседа. Бутылка «Амарула» и два компакт-диска, купленные впопыхах в аэропорту Найроби. Спустившись вниз, беру со стойки бутылку красного вина и целую Арчи со словами:
