Элли встала рано утром и уехала на занятия йогой. Оставила меня на целый день наедине с моими мыслями. Не самая веселая компания. Тоня так и не позвонила. Странно. Я дважды записалась на ее автоответчике.
На телефоне Брэдли включается голосовая почта. Если он уже на матче, то сообщения, наверное, не услышит. Так или иначе, я не знаю, что ему сказать. К тому же он там с клиентами, и судьбоносного разговора все равно не получится. А нам предстоит судьбоносный разговор? Может быть.
События прошлого вечера не дают мне покоя. Как Шейн заставил всех разыгрывать сцену из «Свадьбы лучшего друга». Я снова и снова воспроизвожу ее в голове, словно проигрываю любимые моменты фильма на диске. Прекрасный эпизод моей жизни, почти как в кино, только звездой была я.
Шейн придумал все это для меня. Брэдли ничего не придумывает, он радуется вечеринке, которую устраивают родители. Вечеринке, которая только наполовину моя. Мысль об этом не очень-то приятна. Никого не заботит, чего хочется мне.
Еще я вспоминаю наш танец.
Один танец. Вплотную. И волнующе медленный.
Брэдли со мной не танцевал. Мы отмечали нашу помолвку, а он даже не пригласил меня на танец. Знаю, он танцевать не любит, и все же… Слова Шейна кружат в моей голове, как акулы.
«Он отвечает всем требованиям, но тебе не подходит».
«Он получил одобрение твоей всемогущей семьи».
«А ты слишком боишься их разочаровать».
Закрыв глаза, пытаюсь успокоиться. Шейн попал в точку по крайней мере в одном: я боюсь.
Боюсь принять неверное решение. Боюсь сожалений. Боюсь его.
Чтобы отвлечься, залезаю в «Фейсбук».
Новый статус: «К некоторым людям должны прилагаться субтитры».
Вздохнув, просматриваю ленту новостей. Тина завела щенка и запостила сотню его фотографий. Да, очаровашка, с какого ракурса ни снимай. Мой одноклассник Шеннон добавил новую фотку с котенком, которого держит в руках пожарный с обнаженным торсом. Лайкаю пожарного.
Как ни странно, у мамы и Рен нет никаких обновлений. Ни ссылок на умилительные детские вещички, ни фотохроники работ в детской. В последнем сообщении говорится, что они рассматривают винтажный стиль «Ноев ковчег». А потом – тишина.
Звонит телефон, и я хватаю его, радуясь новому отвлекающему фактору. Это Элли. Перед тем как ответить, бросаю взгляд на часы. Ей пора уже быть здесь.
– Надеюсь, ты подъезжаешь? – встаю, беру платье и осторожно снимаю его с вешалки.
– И да, и нет. Ничего, если мы встретимся в вестибюле театра? Мне придется заехать к маме за платьем. Я думала, оно у меня дома.
– Хорошо, выйду в вестибюль, раз уж ты мне платишь.
– Что?
– Это из «Красотки», – смеюсь я. – Ричард Гир звонит Джулии и велит ждать его в вестибюле. Потом говорит: «Не снимай трубку» – и тут же перезванивает, но она, конечно, опять отвечает. – Говорю, подражая Джулии Робертс: – «Тогда перестань мне звонить!» Помнишь?
– Хм, нет. – Элли смеется.
– Ну ладно. Прости, у меня до сих пор в голове сплошное кино. Увидимся в театре.
Сижу в буфете театра «Хилберт Секл» с фужером шампанского. Элли до сих пор не приехала.
Театру почти сто лет. Его чарующий старинный интерьер залит неярким светом хрустальных канделябров. С мерцанием хрусталя спорит блеск бриллиантов на женщинах. Мое обручальное мегакольцо прекрасно вписывается.
Я в восторге от своего платья. Не точная копия платья, которое носила Кейт Хадсон в фильме «Как отделаться от парня за десять дней», но очень похожее. Такой же удлиненный силуэт и солнечный желтый оттенок.
Оглядываюсь в поисках Элли. Она должна уже быть здесь.
В этом платье я чувствую себя восхитительной и с нетерпением жду начала концерта, желая раствориться в музыкальных переживаниях и позабыть о личных. Зрители начинают заходить в зал.
Где она, черт побери?
Мой телефон вибрирует. Если Элли меня кинет, клянусь, напечатаю ксерокопию ее сисек на огромном плакате.
Это не Элли. Номер мне незнаком. Сбрасываю звонок и собираюсь убрать телефон в сумку, но он снова гудит. На экране высвечиваются те же цифры. Вдруг Элли потеряла свой телефон и одолжила у кого-нибудь? Вдруг у нее сломалась машина? Предположений возникает множество, так что я тороплюсь ответить раньше, чем включится голосовая почта.
– Алло?
– Привет, Кенсингтон.
У меня перехватывает дыхание. Это не Элли.
Шейн.
Открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но слова куда-то исчезли.
– Алло?
– Откуда у тебя мой номер?
Вроде логичный вопрос. Я не давала ему свой номер. Я общалась с ним на «Фейсбуке».
Ах нет, однажды я ему все-таки звонила.
– Элли, она…
– Ты говорил с ней? Она должна быть уже здесь, – настороженно выпрямляюсь на стуле. – С ней все в порядке?
Вдруг она попала в аварию? И теперь в больнице?
Шейн тихо смеется.
– Боюсь, у нее появились другие планы. Ужин с Рэндом. Бедная девочка.
– Что? – Она не попала в аварию. Она меня кинула!
Ох, убью ее!
– Да. Так что, к сожалению, не сможет прийти. Но было бы трагично оставлять тебя в полном одиночестве. Кто тогда увидел бы новое желтое платье?
– Я не говорила, какого цвета мое платье, – недоуменно хмурюсь.
Кажется, не говорила. Я только сказала ему, для чего мне нужно это платье. Мы вместе выбирали наряд для театра, разыграв эпизод из «Красотки», но он не видел, что я в итоге купила. И почему он звонит вместо Элли?
– Представляю, как ты сидишь за столиком в желтом платье. Волосы уложены, ты не притронулась к шампанскому…
Смотрю на свой полный бокал. Сердце екает. Что за черт? Смотрю по сторонам, стараясь делать это не слишком явно.
– Теперь ты оглядываешься. На твоем лице удивление… Неужели он здесь?
Он повторяет реплики Руперта Эверетта из финальной сцены «Свадьбы лучшего друга». Он здесь. Наверняка здесь. Шейн, я имею в виду, не Руперт Эверетт. Встаю и обхожу вестибюль.
– Неожиданно толпа расступается, и…
Смотрю в сторону входной двери, скользя взглядом по лицам людей в смокингах и вечерних платьях, а затем… Боже мой! На расстоянии двадцати ярдов вижу его. В темном смокинге, волосы, как всегда, в беспорядке, на лице двухдневная щетина. Идет ко мне, держит телефон возле уха. На лице – дерзкая усмешка. Черт возьми, он великолепен.
– Ухоженный, стильный, излучающий обаяние, – продолжает Шейн монолог Эверетта. Наши глаза встречаются. – Идет к тебе походкой камышового кота.
Улыбка на моем лице – от уха до уха. Не могу поверить, что он здесь. В костюме. Останавливается передо мной и отключает телефон. С ума сойти, как он здорово пахнет.
В голове полный кавардак. Вот и послушала симфонию, отвлеклась от своей драмы. Вместо этого погружаюсь в самую ее пучину.
Вдруг замечаю его галстук. Тот, что я купила ему. Вчера, пока Шейн был в офисе Клайва, я положила галстук к его вещам в переговорной, а потом об этом забыла.
– Можешь повесить трубку, Кенсингтон. – Он усмехается.
Ах, точно. Я тоже смеюсь и отключаю телефон.
Ситуация становится опасной. На этот раз я боюсь не его, а себя. Надо бежать. Давай развернись и беги. Только я, похоже, не в состоянии двинуться с места.
– Ты опоздал.
– Ты сногсшибательна. – Шейн восхищенно качает головой.
Следующая реплика «Ты прощен» – и я действительно простила. Он принес извинения, он все объяснил, однако я не готова произнести эти слова. Щеки у меня пылают.
– Платье не такое, как в «Красотке», но я подумала…
– Оно лучше.
– Что ты здесь делаешь?
– Это эпизод из нашего списка. Номер два. «Красотка».
– «Красотку» мы уже…
– Подвернулась такая возможность; кто я, чтобы спорить с судьбой? – Он пожимает плечами. – Но по-моему… чего-то не хватает.
Быть не может!.. «Хм… чего-то не хватает». Эпизод, где Эдвард и Вивиан собираются в оперу. Переминаюсь с ноги на ногу. Шок от неожиданной встречи сменяется острым предвкушением. Я точно знаю, что следует за этой репликой.
Он вынимает из-за спины руку, в которой держит прямоугольный футляр. Мои глаза прикованы к синей коробочке. Во все глаза смотрю на коробочку, потом на него и не могу скрыть улыбку. Даже голова закружилась. Невероятно.
Карие глаза Шейна сияют. Он держит футляр в одной руке, другую кладет сверху, собираясь его открыть.
– Сильно не радуйся, оно не стоит четверть миллиона, как в кино.
Но я все равно радуюсь. Пока он медленно открывает крышку, невольно подаюсь вперед, в волнении прижав руку к груди. А в коробочке… это же… О! Я смеюсь.
– Конфеты? Ожерелье из конфет?
Разноцветные карамельные колечки нанизаны на эластичный шнурок.
– Вдруг проголодаешься на концерте, – говорит Шейн с усмешкой. – Стоит всего четверть доллара. Зато я его купил, а не взял напрокат.
И протягивает мне футляр.
– Я его не надену, – веско говорю я, все еще улыбаясь.
– Ну, по крайней мере, возьми.
Знаю, что, как только протяну руку, он резко захлопнет коробочку. Как в фильме. И мне не терпится это сделать.
