Ознакомительная версия.
– Все равно, – сказала Келли, вспоминая любящего отца и его светловолосую дочь. – Натали Ливингстон – не та, кого мы ищем.
Синди казалась озадаченной.
– Так… значит… Хорошо, я обозначу этот файл как «необоснованное предположение» и отправлю в архив.
«Необоснованное предположение, – подумала Келли, кладя трубку. – Сколько уже таких необоснованных предположений было до этого? Что мне делать, когда Эрни вернется к работе?»
Несмотря на все хорошее, случившее с Келли за последнее время (возобновленная дружба с Мелоди, улучшение самочувствия, удовлетворение, получаемое от новой работы), она с радостью отказалась бы от всего ради Эмили.
Иногда она плакала по ночам, опасаясь, что начинает сдаваться, боясь того, что потом она будет сожалеть о том, чем занималась в течение прошедшего месяца. Часто за минувшие годы Келли лежала без сна среди ночи и фантазировала о том, чем сейчас занимается ее маленькая девочка, как она выглядит, нравятся ли ей учителя, как собирается отпраздновать свой день рождения, любят ли ее приемные родители, правильно ли они преподают дочери учение Христа.
В плохие ночи Келли донимали страхи. Она боялась, что жизнь могла жестоко обойтись с Эмили, что дела могли принять трагический оборот, что, быть может, ее девочки уже нет в живых. Такие мысли повергали ее в отчаяние, которое всегда было рядом, скрываясь под поверхностью самообладания.
– Не бойся… верь… – шептала она себе.
Келли с нетерпением ожидала, когда Эрни вернется к работе. В конце концов, по выходным она всегда сможет проверять то, что откопает ей частный детектив. «Это война, – напомнила она сама себе. – На войне ты делаешь то, что обязана делать». Чет может не знать, чем занимается Эрни и как его приятели-компьютерщики находят всех этих детей. В конце концов, она ни в чем и сама не уверена. Главное – итог поисков.
Надо найти Эмили.
Базарный день начинался в городке каждое субботнее утро. Пожалуй, это была одна из самых любимых летних и осенних традиций, свято чтимых жителями Вустера. В этом году день рождения Джека как раз пришелся на базарный день. Прекрасный повод хорошо его отпраздновать.
Натти тоже любила рынок, куда местные фермеры свозили цветы и фрукты, кустарные изделия и саженцы растений, продукты пчеловодства и консервацию. Это было похоже на карнавал. Девочка обожала носиться от киоска к киоску, дегустировала домашние сласти, болтала с продавщицами, которые, в свою очередь, рассыпались в любезностях перед ясноглазой девчонкой с пышными каштановыми волосами. Учитывая то, как высоко Натти ценила дни рождения и базарные дни, Джека несколько удивило, что девочка легко восприняла отказ Лауры сопровождать их в поездке на рынок. Со своей стороны, Джек прекрасно понимал мотивы Лауры. У нее есть собственная жизнь, а еще множество забот в доме ее двоюродного брата. В любом случае, даже в отсутствие Лауры Джек собирался хорошо провести день в обществе своей любимой девочки.
Взявшись за руки, они пробирались сквозь толпу, и Джек удивлялся тому обстоятельству, что Натти ничего ему не говорит о своих ближайших планах. Учитывая, что молчаливость никогда не была ее сильной стороной, его, похоже, ожидает большой сюрприз. Джек терялся в догадках, что же задумала его маленькая приемная дочурка.
– Сейчас у меня сердце не выдержит! – воскликнула девочка, останавливаясь перед искусно выставленными на продажу шоколадными конфетами.
Под стеклянными колпаками красовались трюфеля и тоффи[41] в красочном оформлении из грудок морской соли и съедобных цветов. Наморщив носик, Натти сложила ладони в молитвенном жесте.
– Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!
Она на самом деле думает, что он может отказать ей в день своего рождения? Они купили коробку с разнообразными сладостями у веселой девушки, судя по возрасту, студентки колледжа, которая, обменявшись с Натти парой фраз, тотчас же разглядела в ней родственную душу. Она позволила девочке попробовать больше шоколадных конфет, чем любая другая продавщица любой другой девочке. Уж слишком комичной была серьезность, с которой Натти дегустировала шоколад. В конце концов девочка остановилась на десяти своих самых любимых сортах конфет.
– Растяни их надолго, – предупредил Джек Натти, протягивая студентке-продавщице двадцатку, а та уже рылась в деревянном ящичке в поисках сдачи.
– Одна конфетка в день, – пообещала девочка.
«Как бы не так», – подумал Джек, вспоминая все тайнички в комнате Натти.
Поблагодарив продавщицу, он потащил племянницу к следующему киоску, торгующему калейдоскопами ручной работы.
В половине двенадцатого, когда Джек с Натти стояли перед горками экологически чистых персиков, абрикос и питахайи[42], к ним подошла Сан. На сестре была свободного покроя шелковая блузка, узкие штаны и сандалии на ремешках.
– Прямо не верится! – обнимая сестру, воскликнул Джек. – Не ожидал тебя здесь встретить!
Сан ему подмигнула.
– Чистая случайность, братец.
Натти вцепилась дяде в руку.
– Только ничего не испорти, папа.
Вместе они направились к киоску, торгующему любимым мылом Сан и прочими банными принадлежностями. Там сестра немного поболтала с продавщицей, попутно сделав заказ на крупную партию пенного препарата для ванны из лаванды и гибискуса.
– Никогда не рано подумать, что же будешь дарить на Рождество, – подмигнув Натти, заявила она.
Вскоре после полудня Натти протянула дяде яркий шутовской колпак в розовый, ярко-красный и желтый горошек.
– Ты должен его надеть! – с ликованием воскликнула девочка.
Джек уставился на дурацкий колпак.
– У всех на виду?
– Конечно! У всех на виду!
Он надел колпак. Упругая эластичная резинка вонзилась в подбородок. Сан и Натти, не говоря уже о людях из толпы, смотрели на него во все глаза.
– Я просто смешон в этом.
– Ага, – улыбаясь, согласилась Натти.
– Не смешнее, чем в любой другой день года, – шутливо толкнув брата кулаком, сказала Сан.
Натти пришла в неописуемый восторг.
– Ты очень похож на шута!
Джек рассмеялся. Сан подхватила брата под правую руку, Натти – под левую, и они бодро зашагали по улице. Джек прилагал немалые усилия для того, чтобы шутовской колпак не сполз набок.
Предоставив продавцам паковать свои товары до следующего базарного дня, они свернули направо и оказались в его любимом мексиканском ресторанчике. Стоя в центре зала, черноволосый хозяин с тонкими усиками поприветствовал посетителей с таким видом, словно наперед знал об их появлении. Так оно и было. Отдельную кабинку за перегородками в глубине помещения украсили ко дню рождения Джека. Помимо всего прочего, там висели вымпелы и воздушные шарики, а стол был усыпан конфетти. Под ним лежали подарочные коробки, завернутые в разноцветную бумагу и повязанные лентами.
Сняв с носа солнцезащитные очки, Сан прошептала на ухо брату:
– Ты ведь такого приема не ожидал?
Натти прыгала, словно кенгуру, и галдела, считая, что сейчас самое время для подобного поведения, пока Сан не шикнула на нее.
– Ай-ай! – воскликнула Натти, впрочем не теряя хорошего настроения.
– Спасибо, – сказал Джек, улыбаясь приемной дочери.
Та шутя надула губки.
Официантка, одетая в бордовый фартук и платье с цветочным рисунком, подошла, чтобы принять заказ. С ручкой в одной руке и блокнотиком в другой она застыла подле Джека. Мужчину удивило, что первым спрашивают его (как-никак, леди должны быть первыми), но потом Джек решил, что сегодня его день рождения.
Склонившись, он прочел в меню:
– Куриные буррито[43]. Экстра-острые.
Официантка, закусив губу, принялась строчить в блокноте… Только теперь Джек заметил, что Натти смотрит на него с таким видом, будто она вулкан, вот-вот готовый извергнуться. Ее глаза расширились, а нос сморщился так, словно она почувствовала запах ненавистной зеленой фасоли.
– Что смешного? – спросил Джек.
Сан толкнула его локтем.
– Что?
Натти вскарабкалась на сиденье и встала на него коленями, опершись локтями о стол. Подбородок она положила на две сцепленные замком ладони, немного склонив головку набок.
– Что-что, папочка?
– Натти, солнышко, в чем дело?
Джек поднял голову, желая извиниться перед официанткой за свою невоспитанную семью. Только сейчас до него дошло, что он ее знает.
– Привет, Джек, – мягко произнесла женщина. – Счастливого дня рождения!
Рот его приоткрылся. Лаура!
Натти захлопала в ладоши, качаясь из стороны в сторону и пища:
– Разыграли папу!
Лаура стала причудливой.
«Нет, это не может быть она», – пронеслось у него в голове.
Ознакомительная версия.
