– Очень приятно и… спасибо. – Я ткнул себя пальцем в грудь. – Я имею в виду, спасибо, что не прошла мимо. Правда, я помню далеко не все, но мне почему-то кажется, что ухаживать за мной в таком состоянии было… гм-м… не слишком приятно.
Паулина не успела ответить. Скрипнула дверь, и на пороге показалась ее дочь – с припухшими со сна глазами и спутанными волосами, которые падали ей на лицо. Шагнув ко мне, она сложила ладони перед собой, словно плыла брассом, а потом вытянула руки вперед и слегка поклонилась. Девочка явно чего-то ждала, и я вопросительно взглянул на Паулину.
– Она тебя приветствует, – пояснила та.
Я взял теплые ладошки девочки в свои и слегка сжал.
– Привет, красавица.
– Hola, linda, – перевела Паулина.
По лицу девочки медленно расплылась довольная улыбка. При этом у меня сложилось ощущение, что она прекрасно меня поняла, но ждала слов матери, означавших, что она может ответить чужаку.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Ну, скажи… – Паулина кивнула дочери. На этот раз разрешение говорить было явным, и девочка заметно оживилась.
– Я – Изабелла. А ты – Чарли, да? Я слышала – Чарли…
Ее имя странным образом вызвало во мне ассоциации с колоколами собора. Возможно, дело было в имени, которое носили испанские королевы в ту эпоху, когда их подданные открывали Америку и строили здесь свои церкви.
– Доброе утро, Изабелла. Мне очень приятно гостить в твоем доме.
Девочка слегка надула щеки, словно знала что-то такое, чего не знал я.
– Это вовсе даже не дом, а курятник. Ты гостишь в нашем курятнике. Мама положила тебя там, чтобы соседи не начали судачить… – Она подняла вверх палец и, покачивая им из стороны в сторону, по-взрослому нахмурила лоб. – Мужчины не должны ночевать в доме, где живут незамужние женщины. – Изабелла подбоченилась и нахмурилась еще сильнее. – Это не… – На секунду она задумалась, вспоминая подходящее английское слово. – Неприлично.
По правде говоря, я даже несколько опешил. Я не ожидал, что маленькая девочка из никарагуанской глуши разбирается в вопросах этикета и к тому же так хорошо владеет английским. Повернувшись к Паулине, я спросил:
– Где Изабелла учила язык? Ведь она выросла здесь, я не ошибаюсь?
– В наших краях большинству людей живется очень нелегко, – ответила Паулина. – Тому, кто знает английский, бывает чуть легче. Испанский она бы и так выучила, поэтому я стала разговаривать с ней по-английски, как только она родилась.
Изабелла улыбнулась еще шире, потом схватила красную пластмассовую кружку, зачерпнула из кастрюли молока и в мгновение ока вскарабкалась к матери на колени. Несколько секунд она, обжигаясь, потягивала горячее молоко, отчего у нее на рожице появились молочные «усы», а Паулина расчесывала ей волосы. Посмотрев на меня поверх головы девочки, она сказала, показав глазами на кастрюльку с молоком:
– Угощайся. У нас своя корова – наполовину браманская, наполовину индийский конредж. Очень удачное сочетание для местного климата. Браманы обычно посильнее, они легко переносят жару и отсутствие воды, но дают мало молока. Конредж послабее, но дают много хорошего, жирного молока. Наша корова сочетает качества обеих пород, так что… – Она слегка пожала плечами: – В общем, мы имеем возможность регулярно пить молоко, и еще остается немного на продажу.
Я поднес к губам наполовину опустевшую кружку с кофе.
– Почему ты мне помогла?
– Не могла же я оставить тебя подыхать в луже твоего собственного, гм-м… Не слишком красивая смерть, ты не находишь? – Паулина снова повела плечами. – В общем, я не могла, и точка.
– Ты был похож на пьяного, – вставила Изабелла. – Ты пил?
Я рассмеялся, и девочка снова улыбнулась. Прижавшись к матери, она подтянула коленки к груди. Волосы и глаза у матери и дочери были одинаковые – черные, блестящие, живые.
– Нет, я не пил.
– Ты не пьешь? – последовал новый вопрос.
– Нет. – Я покачал головой.
– Совсем?
– Совсем.
– Правда?
– Честное слово.
– А почему?
Я пожал плечами:
– Как-то не сложилось.
– Значит, ты хороший человек?
Этот на первый взгляд простой вопрос на деле включал в себя столь многое, что я не сразу нашелся, что ответить. В жизни я много лгал, поэтому солгать еще раз не составило бы мне никакого труда. Вот только боль от расставания с Шелли была еще слишком свежа, а мне не хотелось нанести себе еще одну столь же глубокую рану – и так скоро. Подумав еще немного, я покачал головой:
– Вряд ли.
Возникла неловкая пауза, которую нарушила Паулина:
– Мы не знали, где ты остановился, поэтому пришлось перевезти тебя из Леона сюда.
– Сюда – это куда?
– Это место называется Валья-Крусес. Оно находится в сорока пяти минутах езды к западу от города.
– Я, вероятно, что-то тебе должен… – проговорил я, чувствуя странную неловкость. Обычно я никогда не смущался, когда приходилось решать финансовые вопросы. – Мои вещи и деньги остались в отеле. Как только я…
Паулина покачала головой:
– Это не срочно.
– А все-таки как мне попасть обратно в Леон?
– Автобус будет через несколько часов. Билет стоит всего пару долларов.
Я похлопал себя по карману чужих шортов.
– У меня нет ни гроша.
– Завтра в Леон пойдет грузовик. Можешь отправиться с ним – тебя подвезут.
– Грузовик?
– Да. Машина моего дяди. Сегодня он работает, а вот завтра, я думаю, сможет тебя отвезти.
– Еще какие-нибудь варианты есть?
Она махнула рукой в направлении дороги:
– Можешь пойти пешком. Только боюсь, что тридцать миль в шлепанцах ты не пройдешь.
Я машинально посмотрел на свои ноги, обутые в старые шлепанцы, а Паулина тем временем продолжала:
– Теоретически ты можешь «голосовать», но в наших краях одинокий гринго, у которого на лице написано, что он потерялся, может и в самом деле потеряться.
Ее слова заставили меня задуматься. Паулина видела, что я тщательно взвешиваю все варианты, но ничего не говорила. Окончательно убедившись, что на самом деле вариантов у меня немного, я сказал:
– Ты не против, если я побуду здесь, пока твой дядя не освободится?
– Нет. – Она качнула головой. – Только тебе придется справляться самому – нам нужно кое-куда сходить по делам.
Я посмотрел на стол, где лежал ее мобильный телефон – поцарапанный «Эриксон» с выдвижной антенной.
– Можно мне позвонить в отель?
– Пожалуйста. – Паулина придвинула телефон ко мне и помогла связаться с клерком за стойкой регистрации. Парень искренне обрадовался, услышав мой голос, – по его словам, он уже начинал волноваться. Я сказал, что рассчитываю быть в отеле послезавтра, и попросил оставить номер за мной, пообещав расплатиться сразу по возвращении. «Нет проблем», – сказал юноша и добавил, что мой мотоцикл по-прежнему на стоянке и что с ним ничего не случилось.
На этом разговор закончился. Я дал отбой и снова повернулся к Паулине:
– Честно говоря, я чувствую себя немного неловко от того, что ты работаешь с самого утра, а я только сижу и ничего не делаю. Скажи, может быть, я могу чем-нибудь помочь?
Она задумчиво сдвинула брови и слегка выпятила губы, потом вопросительно посмотрела на Изабеллу. Девочка улыбнулась и кивнула.
– Ты считаешь, его можно взять с собой? – с некоторым сомнением уточнила Паулина.
Воодушевленная оказанным доверием, Изабелла приподняла бровь и критически осмотрела меня с ног до головы. Наконец она снова кивнула, и Паулина, улыбнувшись, прижалась губами к ее макушке.
– Думаю, он сможет нести небольшой рюкзак.
Изабелла звонко рассмеялась, а Паулина посмотрела на меня:
– Как тебе кажется – ты справишься?
– Я постараюсь.
– Вообще-то дорога будет нелегкой, – предупредила она. – Особенно для человека, который недавно был серьезно болен. Если ты все-таки решишь идти с нами, я хочу, чтобы ты следил за своим самочувствием и сразу сказал мне, как только почувствуешь себя плохо. Договорились?
– Договорились.
Поднявшись, Паулина налила в большой глиняный кувшин примерно галлон воды, капнула несколько капель хлорки и поставила передо мной. Ненадолго выйдя на крыльцо, она отломала от какого-то растения несколько побегов и погрузила их в воду.
– Ты должен выпить эту воду до того, как мы тронемся в путь, – сказала она. – Силы вернутся к тебе еще не скоро, но это должно помочь. – Паулина покачала головой: – Я потратила на твою капельницу четыре флакона физраствора, но, на мой взгляд, этого недостаточно.
Я пригубил воду из кувшина и обнаружил, что она пахнет не хлоркой, а мятой.
– Пей, – сказала Паулина. – Мы отправимся, когда ты будешь готов.
* * *
Солнце едва поднялось над горами, а я уже основательно вспотел. Чтобы сделать приятное Паулине, перед выходом я выпил весь кувшин, но еще ни разу не сходил по малой нужде, так что она, похоже, не ошиблась, когда утверждала, что я еще не преодолел последствия обезвоживания.
