– Ну да, ведь кроме этого, ему нечем было поделиться с друзьями.
И она, посмеиваясь, ушла.
– Наглая бесстрашная су-ука, – пробормотала я.
Никогда не думайте, что лесбиянки обладают особой мудростью, состраданием или чувствительностью к проблемам других женщин, попавших по ту сторону реальности. Они, в конце концов, просто люди.
За домом постепенно проявлялся фруктовый сад. Его и дорожку к кладбищу очистили от молодых елок. Но что лучше всего, в маленьком сарае в углу заднего двора уже мурлыкал дизельный генератор. А рядом, как большая металлическая свеча на железных ножках, стоял бак с дизельным топливом. Команда Альберты протянула кабель от генератора к розетке на заднем крыльце. В розетку вставили оранжевые шнуры удлинителей и затянули их в дом.
Это был не лучший и не самый дешевый способ провести электричество, зато мне не пришлось устанавливать проводку и портить окружающий ландшафт столбами электропередач. Электрокомпании пришлось бы тянуть подземные кабели или ставить столбы от Трейс, вдоль ручья и потом через хребет к моему дому. А так, если не считать спутанной сетки проводов, тут и там приколоченных к ореховым панелям дома, дикий окружающий пейзаж оказался нетронут. Толстый оранжевый кабель тянулся по двору и исчезал в домике колодца. Благодаря электричеству у меня на кухне была вода. Холодная до такой степени, что я каждый раз вздрагивала, умываясь, но все же вода. И я не испортила дом, которым так дорожил Томас.
Надеюсь, ты счастлив, мысленно сказала я ему. Я старалась не думать, что он далеко от меня, в Чикаго. Стоило вспомнить Чикаго, и мне приходилось принимать таблетку.
Дельта приехала в гости на официальную церемонию подключения к электричеству. Мы с ней пока не выбрались покупать мебель, зато Дельта устроила доставку маленького холодильника, микроволновки, двуспального матраса и коробки с деталями для сборки железной кровати. Для уюта они с Пайком подарили мне подушки, фланелевые простыни, ватное одеяло и чудесный квилт с рисунком деревянной хижины. Квилт был творением субботнего клуба рукодельниц, собиравшегося в кафе. Альберта и Мэси тоже приложили руку к его созданию. Я попыталась представить себе Альберту за чем-то деликатным, вроде ручного шитья, но не смогла. Кровать собрали в первой спальне дома.
– Я помню, как спала здесь, когда приезжала в гости, – сказала я Дельте. – Помню, что раньше тут была мамина комната.
В детстве комната казалась мне огромной, но двуспальная кровать почти не оставляла места, чтобы пройти и взбить одеяла.
– Вот как люди могли спать на кушетке или двуспальной кровати в такой маленькой комнате и без центрального отопления? – Я совершила ошибку, спросив это вслух в присутствии Альберты.
Она фыркнула.
– У людей другие приоритеты. К примеру, еда на столе и попытка сохранить крышу над головой для себя и детей.
Она вышла.
Я посмотрела на Дельту.
– Никогда не задавай девчоночьих вопросов при королеве амазонок.
– Слушай, Альберта хорошая. Просто у нее была тяжелая жизнь, и она не доверяет тем, кому жилось легче.
Я мрачно указала на спрятанное под капюшоном лицо.
– И ради ее уважения мне нужно изуродовать вторую половину?
– О, милая! – Дельта обняла меня. – Уважение зависит не от того, как тебе больно. А от того, как ты с этой болью справляешься.
– Так что мне придется многое доказать. По крайней мере, Альберте.
Дельта пожала плечами. Я потянулась к коробке удлинителя с несколькими розетками, запитанной от одного из оранжевых шнуров. Дельта укрепила в изголовье кровати маленькую серебристую офисную лампу. Временная замена тому, что появится здесь после шопинга. Я включила эту лампу в розетку и положила руку на выключатель. Посмотрела на Дельту.
– Впервые в истории этого дома здесь включится электрический свет.
Дельта торжественно закатила глаза.
– Я слышу тебя, Мэри Ив. Хорошо, хорошо, я скажу ей. – Она улыбнулась мне. – Твоя бабушка говорит: «Теперь это твой дом, так пусть в нем будет современный свет».
Я щелкнула выключателем. Белый свет лампы разогнал темноту из углов. Впервые в истории дома, впервые в истории фермы, истории Смоки Маунтинз, да целого геологического периода на этой земле, электрический свет сгладил дикость Хребта Дикарки. Он не мигал и не трепетал, как пламя. Он был спокойным, ровным и безопасным, в нем сияли ореховые панели стен, мягко светилось витражное окно напротив кровати. Комната была маленькой и почти нежилой, но кровать выглядела цветной и удобной, а лампа подняла мне настроение. Свет всегда поднимает настроение.
Я подключила к тройнику CD-плеер и часы. На полу угнездился маленький электрический обогреватель. Его братья стояли в гостиной и на кухне. Дышали теплым воздухом на мраморный пол и поворачивались, как летние вентиляторы. Одна розетка осталась свободной.
– Можешь подключить еще одну лампу, – предложила Дельта.
Я глупо захихикала.
– Нет, эту я оставлю для вибратора.
Дельта хохотала так, что ей пришлось схватиться за джинсы в паху.
– Господи, да я же описаюсь. Проклятие среднего возраста.
– По коридору, на заднее крыльцо, потом через дверь на ступеньки и за первым дубом тебя встретит мой переносной сральник.
Она захохотала еще сильнее и выбежала прочь.
А я осталась одна, смотреть на лампу, кровать и розетку для моего вибратора. Мне не нужен Томас, я сама могу себя удовлетворить. Безличным равнодушным электричеством.
Ну ладно, ладно, признаюсь. Я по нему скучала.
Томас
Чикаго
Дом моего брата был полон электроники. В обшитом темными панелями кабинете обитали большой телевизор с плоским экраном, два компьютера, PlayStation, CD-плееры, DVD-плееры, несколько айподов, «блэкберри», TiVo. Все полки на одной из стен были уставлены инструкциями по эксплуатации и дисками с драйверами. Из айпода тихо урчал «Best Steely Dan», цифровые рыбы лениво плавали по мониторам. На каминной полке была мешанина голубых свечей для Хануки, рождественских гирлянд и игрушек-роботов. Единственными не электронными, органическими элементами в кабинете были Джон, я и пламя в газовом камине.
– Пап, – сказал Джереми по интеркому – системе охранного обеспечения. – Мама говорит, что мы можем завтра поехать кататься на скейтах по рампе, но вы с дядей Томасом должны пообещать, что не пустите нас на «Супер Слалом Смерти».
– Ага.
– Она вот прямо тут стоит. И говорит, что тебе нужно повторить это вслух, как обещание.
– И на этот раз я говорю абсолютно серьезно, – раздался сзади голос Моники.
Джон рассмеялся.
– Я искренне обещаю, что мы с Томасом сделаем все возможное, чтобы не пустить всех троих Меттеничей-младших на «Супер Слалом Смерти».
– Я слышу уйму уловок, – сказала Моника. – Если кто-то вернется со сломанными костями, я заставлю вас всех каждую ночь играть в волчок, причем на спички, а не на шоколад.
– Никаких переломов. Обещаю.
– Тогда ладно.
Интерком щелкнул и отключился. Я поудобнее устроился на мягком кожаном диване, наслаждаясь крепкой сигарой и чашкой кофе. Этан мог бы сейчас кататься вместе с кузенами. Джон, который сидел рядом, закинув ноги в носках на кофейный столик, посмотрел на меня, замер и тихо сказал:
– Извини.
Я покачал головой.
– Как ты вообще можешь упускать их из виду хоть на минуту?
– У них есть мама, которая волнуется за нас всех. Она представляет все возможные катастрофы и покупает им шлемы.
– Я серьезно.
Джон затянулся сигарой, выпустил длинную струю дыма.
– Лучше бояться того, что можешь потерять, чем вообще не иметь.
– Надеюсь, ты их не потеряешь.
– Брат, я знаю, что нас растили католиками, но с каких пор ты превратился в фильм Мэла Гибсона?
– Что?
– Ну этот, «пытай меня сильнее» и «страдание во благо».
– В день, когда погибли Этан и Шерил.
– Ты в этом не виноват. Сколько раз тебе повторять? Ты не мог их спасти. Да, в тот день ты должен был присмотреть за Этаном дома, но ты поссорился с Шерил по поводу того, чей график важнее, так что она сама его забрала. Это жизнь.
– Можно сменить тему?
– Нет. Мне, кстати, очень жаль, что я не могу отследить и блокировать все твои контакты с Равелью. Сестра Шерил – больная женщина, у нее свой тайный комплекс вины. Только так можно объяснить ее отношение к тебе. Ты не сделал ничего плохого, но отказываешься в это верить, что говорит о том, насколько глубоко ее щупальца проникли тебе в мозг. Закоротили здравый смысл. Она сидит в своем логове в Трамп-тауэр и ждет момента, когда снова может сделать твою жизнь невыносимой. Подумай, что она может сделать в этом январе, чтоб переплюнуть предыдущие?
