У Джеймса замерло сердце. Черт возьми! Она была права. Грейси обладала способностью поставить его на колени. Он понимал, что она с опаской относится к взаимным обязательствам, и боялся ее подталкивать. В итоге, вместо того чтобы говорить прямо, он маневрировал в надежде, что Грейси не заметит, что он втягивает ее в отношения все глубже и глубже. Джеймс был так потрясен, его гнев и досада испарились. У него остался только один путь: говорить начистоту, рискуя собственным сердцем, и надеяться, что она сможет увидеть правду.
– Я прошу прощения. Я действительно тебя люблю и мне нужно быть с тобой больше, чем по нескольку дней раз в месяц. Я хочу, чтобы ты переехала в Чикаго, тогда мы сможем все время быть вместе.
Несколько долгих, полных напряжения секунд Грейси просто смотрела на него, потом покачала головой.
– Нет, этого не будет.
Он в три шага сократил расстояние между ними и схватил ее за руку выше локтя.
– Ты это говоришь не всерьез.
Она высвободила руку.
– Всерьез.
Джеймс прищурился, его охватили одновременно и отчаяние и злость.
– Думаешь, я не знаю, что ты ждала случая это сделать? Искала предлог убежать от того, что есть между нами?
Грейси отшатнулась, как будто он ее ударил.
– Что ж, ты определенно дал мне такой предлог, не правда ли?
Джеймс показал на нее пальцем.
– Все эти твои разговоры насчет того, что ты неистовая и необузданная, ничего не стоят. Ты так же напугана, как и я. Ты не хочешь быть уязвимой. Не хочешь брать на себя обязательства. Возможно, я говорил недостаточно прямо, но всякий раз, когда я упоминал хоть что-то, что хотя бы намекало на будущее, ты меняла тему.
– Значит, это я виновата?
– Мы оба виноваты.
– Очень дипломатичный ответ, – сказала Грейси с сарказмом. Джеймс открыл было рот, но она жестом велела ему молчать. – Просто перестань. Перестань быть таким чертовски рассудительным. Разозлись на меня, закричи, что я стерва, но перестань пытаться все исправить.
Он сам этого хотел сильнее всего, но чем более беспомощным он себя чувствовал, тем крепче его сжимал в своих тисках самоконтроль. Джеймс так хорошо натренировал свою выдержку, что теперь не знал, как ее отключить. И когда он заговорил, его голос прозвучал совершенно спокойно. Хотя сам он вовсе не был спокоен.
– И что? Это все? Одна маленькая оплошность, и все кончено?
– Одна маленькая оплошность? – закричала Грейси, срываясь на визг. Она принялась ходить взад-вперед. – Ты за моей спиной распланировал все мое будущее. Без моего участия.
– Я извинился.
Она резко остановилась. Потом покачала головой.
– Я ухожу.
«Нет, она не может уйти!»
– Подожди…
– Нет. Просто оставь меня в покое.
С этими словами Грейси развернулась и быстро вышла из здания. Всего секунд через пять – потому что это район с оживленным движением, будь оно неладно – подъехало такси, и она уехала. Джеймс стоял не двигаясь в холодной нежилой комнате и смотрел, как из его жизни уходит его будущее. Грейси даже не оглянулась.
Грейси не собиралась плакать. Она стояла на пороге дома Шейна и Сесилии и то и дело нажимала кнопку звонка. Она была в ярости. И ее сердце было разбито, но об этом она сейчас не желала задумываться. Вместо этого она сосредоточилась на гневе, который кипел в ней. Потому что если она остановится и перестанет думать о том, что произошло, о предательстве Джеймса, то она рассыплется на кусочки. А как собрать себя из кусочков снова, она не знала. Она увидела через стеклянную панель в двери, что Шейн с воинственным видом идет открывать. Только для того, чтобы его позлить, она позвонила еще два раза. Мелкий жест, даже мелочный, но ей было все равно. Она была ужасно зла и на него, и на Джеймса, и на всех на свете.
Шейн распахнул дверь. Выражение его лица говорило: «Тебе придется объяснить, какого черта ты делаешь».
– Грейси, какого черта?
– Ты! – Она ткнула его в грудь пальцем. – Как ты мог?
В холл, сердито шлепая босыми ступнями по блестящему дощатому полу, вышла Сесилия.
– Грейси? Что случилось?
Стоило Грейси только посмотреть на подругу, как к ее горлу подкатил горький ком, мешая говорить.
– Как ты мог?
Сесилия покосилась на Шейна и встревоженно нахмурилась.
– Как я мог что?
Грейси вошла в дверь, громко топая сапогами по их сияющему деревянному полу.
– Поверить не могу, что вы вот так действовали за моей спиной.
Растерянное выражение лица Шейна мгновенно прояснилось, мельком сменившись виноватым, а лицо Сесилии оставалось озадаченным, выдавая блаженное неведение. Она покачала головой.
– За твоей спиной?
Поняв, что подруга не представляет, что вытворили два брата-идиота, Грейси испытала мгновенное облегчение. Она сердито воззрилась на Шейна.
– Ты ей сам расскажешь или мне рассказать?
Сесилия круто повернулась к жениху и с подозрением прищурила серо-голубые глаза.
– Что ты сделал?
Шейн поднял руки.
– Я могу все объяснить.
– Объяснить что?
Тон Сесилии был резким, как удар хлыста.
– Да, Шейн, объясни, как ты и твой глупый братец взяли на себя миссию определить будущее моего бизнеса, даже не поинтересовавшись моим мнением.
Слава богу, что Сесилия не была в этом замешана – Грейси сомневалась, что смогла бы это пережить. Но как насчет Мадди? Нет. Мадди ни за что бы не согласилась участвовать в этой идиотской затее. Они дружили очень давно. Но на всякий случай она добавила:
– А что, может, вы подговорили Митча и контракты составить? Может, вы трое решили подписать за меня договор аренды?
Шейн отрицательно покачал головой.
– Ему я об этом не говорил. Так далеко мы не зашли. Хотя я все-таки набросал несколько планов.
– Что-что ты сделал? – взвизгнула Грейси, сжимая кулаки. Она была готова его ударить. Врезать ему как следует в челюсть. – Ты покойник.
– Послушай, я не видел ничего плохого в том, чтобы помочь, – сказал Шейн оправдывающимся тоном.
Ногти Грейси впились в ее ладони. «Что нашло на этих Донованов?»
– Помочь? Как это мне помогает?
Шейн пожал плечами и взъерошил пятерней свои светлые волосы.
– Тогда мне показалось, что это хорошая идея.
– Что с тобой не так? – У Грейси начинала болеть голова. – Представь, если бы я сделала за тебя нечто вроде этого?
На лице Шейна отразилась досада. Он с озадаченным видом потер загривок.
– Я пытался помочь брату. Ему нужна была помощь, и я ее предоставил. А ты как думаешь, как я должен был поступить?
Отговорка в стиле «я сделал это для моей семьи» на Грейси не подействовала. Она закричала:
– Ох, да не знаю я, ты мог отказаться!
Сесилия покачала головой.
– Ничего не понимаю. Что происходит?
– Послушай, детка… – начал Шейн, но Сесилия жестом остановила его.
– Даже не думай об этом. – Она повернулась к Грейси. – Ну, так что они сделали?
Джеймс позвонил единственному человеку, который точно не стал бы задавать ни единого вопроса: младшему брату. К счастью, на этой неделе у Эвана была игра на своем поле. Футбол был единственным, что Эван принимал всерьез, так что бо́льшую часть своих буйных выходок он оставлял для межсезонья, вот почему в пятницу вечером он оказался у себя дома, а не где-нибудь в ресторане с очередной топ-моделью. Эван открыл Джеймсу дверь своего холостяцкого пентхауса с панорамным видом на город.
– Привет.
– Мне нужно выпить. И побольше, – сказал Джеймс.
С тех пор как Джеймс запер помещение предполагаемой кондитерской и вернул агенту по недвижимости ключ, он думал только об одном: напиться как можно сильнее. Потому что о Грейси он думать не мог. И о том, что между ними произошло. Или о том, что их отношения закончились.
Эван отошел, пропуская брата, и у него расширились глаза.
– Что с тобой случилось?
– Не хочу об этом говорить, – сказал Джеймс, входя.
Эван пожал плечами и закрыл за ним дверь.
– У меня есть все, что ты хочешь.
Поэтому-то Джеймс и пришел. Ему нужно было забыться, и он не мог вернуться в свой дом – там остались вещи Грейси. Она вторглась в его жизнь. В его доме не было комнаты, которая бы не напоминала ему о ней. Вероятно, прямо сейчас, когда он здесь сидит, она там пакует вещи. Джеймс стиснул зубы. Придется переехать, другого выхода нет. И это было очень жаль, потому что ему нравился этот дом. Он уже начал представлять себе Грейси в нем, на постоянной основе. И вот теперь оказалось, что этого никогда не будет. Но об этом он подумает позже. А сейчас ему нужно напиться, сесть на диван младшего брата и играть в видеоигры, чтобы избавиться от всех мыслей. Обычно Джеймс пил красное вино, но сейчас оно не годилось для его целей, и он решил прибегнуть к любимому напитку семьи.
– Виски.
Джеймс опустился на большой кожаный диван, господствовавший в комнате на пару с до нелепого большим восьмидесятидюймовым плоским экраном, на котором сейчас мелькали кадры какого-то боевика. Большой взрыв на экране сопровождался грохотом из динамиков, создававших объемное звучание. Джеймс поморщился.
