Но избавить Сильвестра от Эдмунда взялся Кигли.
– Перестаньте надоедать его светлости, мастер Эдмунд! – сказал грум. – Э-э, нет, так не пойдет, мастер Эдмунд! Не нужно злиться, все равно ничего хорошего из этого не выйдет! – продолжал он, жалея, что не может сказать то же самое Сильвестру.
Было уже начало седьмого, когда экипажи остановились на Беркли-сквер, напротив городского особняка Солфорда.
– Почему мы здесь остановились? – пожелала узнать Феба.
– Чтобы выгрузить мой саквояж, разумеется, – ответил Том, отворяя дверцу кареты. – А еще, наверное, для того, чтобы Солфорд попрощался с тобой! Будь с ним хоть капельку вежлива!
Сказав это, юноша спрыгнул на землю. Двери огромного дома уже стояли распахнутыми настежь, и несколько человек вышли из них.
– Рит, Рит, я был во Франции! – завопил Эдмунд, бросаясь вверх по ступенькам. – А где Баттон? Вот уж она удивится, когда узнает, что я совершил! Ох, Баттон, мне без тебя было так плохо! Ты скучала по мне, Баттон? Феба все делает не так. Знаешь, а ведь мне пришлось сказать ей об этом, Баттон!
– Гадкий негодник! – заметил Сильвестр. – Рит, мистер Орде остановится у меня на несколько дней: позаботьтесь о нем! Томас, ступай вместе с ним. А я отвезу мисс Марлоу на Грин-стрит.
Подобный план настолько очевидно грозил обернуться катастрофой, что Том, понизив голос, настоятельно посоветовал герцогу:
– На вашем месте я бы этого не делал, Солфорд! Дайте ей остыть!
– Ступай с Ритом, Томас: скоро я присоединюсь к тебе, – ответил Сильвестр так, словно не расслышал.
Он сел в карету и, не успела дверца захлопнуться за ним, схватил Фебу за руки и заговорил:
– Феба, вы должны выслушать меня! Я знаю, что все испортил: сейчас я ничего не смогу объяснить вам – у нас слишком мало времени, – но не позволю вам уехать вот так! Вы не должны думать, что я попросил вас выйти за меня замуж шутки ради или для того, чтобы нанести вам оскорбление!
– Вы уже сказали мне, что не собирались делать предложение, – ответила она, пытаясь отнять у него руки. – Полагаю, вы еще будете мне благодарны, когда придете в себя после унижения от моего отказа, ведь я не ухватилась за столь блестящую возможность. Прошу вас, отпустите меня, милорд герцог!
– Но я люблю вас! – возразил он, еще сильнее сжимая ее руки.
– Вы чрезвычайно любезны, однако я не могу ответить вам взаимностью, сэр.
– Я заставлю вас! – пообещал герцог.
– О нет, у вас ничего не выйдет! – с негодованием заявила ему в ответ Феба. – Прошу вас, отпустите меня! Если вы считаете возможным вести себя в такой манере посреди улицы, то я с этим не согласна! Заставить меня полюбить вас, надо же! Не будь я так зла, могла бы посмеяться над тем, как точно угадала характер Уголино, когда написала, что он не может даже раскрыть рот, чтобы не выказать своего высокомерия!
– Значит, когда я говорю, что люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой, то проявляю высокомерие? – вымолвил он.
– Да, и вдобавок – глупость! Вам ведь раньше ни разу не отказывали, не так ли, герцог? Когда какая-нибудь женщина имела смелость невзлюбить вас, вы превращали в развлечение возможность заставить ее полюбить, причем чересчур сильно, для ее же блага. Вы даже заключали пари на то, что добьетесь успеха там, где прочие потерпели фиаско!
– Что за ерунду вы несете? – опешил Солфорд. – Я?
– Да, вы! Может, вы уже забыли о знатной наследнице по прозвищу Цитадель? Или ваши подвиги слишком многочисленны, чтобы вы их все помнили?
– Я все помню, – мрачно ответил он. – Об этом вам рассказала Ианта, не так ли? А говорила ли она вам о том, что это была шутка, которую придумали мы с братом, – позорная и компрометирующая, если хотите, но которая не должна была стать известна никому, кроме нас двоих?
– То есть вы хотите сказать, что не брали Цитадель штурмом, герцог?
– Ради всего святого, Феба, неужели вам не надоело упрекать меня в глупостях, которые я совершил, будучи совсем еще мальчишкой?
– Я бы не стала этого делать, если бы вы переросли свое самомнение! Но подобного не произошло! Почему вы так старались понравиться мне? У вас наверняка была обширная практика, потому что, должна признать, вы проделывали это безукоризненно! Не знай я о том, чего вы добиваетесь, то, не сомневаюсь, вы преуспели бы и здесь! Но я-то знала! Том рассказал вам, что я убежала из дома, потому что мысль стать вашей женой была мне отвратительна, а вы сочли себя невероятно уязвленным, поэтому вознамерились сделать так, чтобы я полюбила вас и пожалела об этом!
Он совершенно позабыл о своем глупом намерении и теперь был поражен в самое сердце.
– Ну? – требовательно осведомилась Феба, глядя на него. – Можете ли вы отрицать это, герцог?
Сильвестр наконец отпустил ее руки и ускорил собственное сокрушительное поражение, допустив еще один промах.
– Нет. Я действительно был раздосадован и действительно придумал, в припадке самомнения, высокомерия, – можете называть это как угодно! – некий достойный порицания план. Но я умоляю вас поверить, что тут же забыл о нем и что он не был приведен в исполнение!
– Я вам не верю! – провозгласила Феба.
Карета свернула на Грин-стрит. Мисс Марлоу, дав наконец волю своему негодованию, которое копилось у нее в душе на протяжении многих болезненных часов, почувствовала себя совершенно измученной. Этот несносный человек, сидевший рядом с ней, не удовлетворился тем, что унизил ее на людях и с полнейшим равнодушием и неблагодарностью отнесся ко всем тем ужасным испытаниям, через которые ей пришлось пройти ради него, накричал на нее и оскорбил. А сейчас, когда любой, кроме разве что самого бессердечного и самодовольного чудовища, понял бы, какой усталой и несчастной она себя чувствует, он хранил молчание. Быть может, его нужно немного подтолкнуть? Что ж, она попробует.
– Познакомившись с вашими прочими пассиями, герцог, – бриллиантами чистой воды все до одной! – я должна была оказаться совсем уж глупой, чтобы поверить, будто вы предпочли меня им! Вы сделали мне предложение, потому что не желаете признаваться даже самому себе, что можете потерпеть неудачу, и готовы на все, лишь бы добиться своей цели!
Итак, пришло время Сильвестру продемонстрировать характер – сейчас или никогда! И он произнес ровным голосом:
– Не нужно больше ничего говорить, мисс Марлоу. Я понимаю, что с моей стороны бесполезно пытаться ответить вам.
– Если хотите узнать, что я о вас думаю, – срывающимся голосом заявила Феба, – так это то, что вы намного хуже конта Уголино!
Он промолчал. Что ж, теперь она знала, что с самого начала была права. Он нисколько не любил ее, чему она была очень рада. И сейчас ей больше всего хотелось забиться куда-нибудь, в какой-нибудь чулан или угольный погреб, чтобы сполна насладиться своим «счастьем».
Карета остановилась, Сильвестр сошел на землю и собственноручно опустил ступеньки. Какое снисхождение! Собрав последние силы, Феба спустилась по лесенке и с большим достоинством проговорила:
– Я должна поблагодарить вас, герцог, за то, что вы оказались настолько добры и привезли меня обратно в Англию. На тот случай, если мы больше не встретимся, я хотела бы перед тем, как попрощаться, заверить вас, что вполне сознаю, чем обязана вам; желаю вам счастья.
Эта прекрасная и прочувствованная речь с таким же успехом могла бы остаться невысказанной, поскольку не произвела на него ни малейшего впечатления. Он, молвив «Я иду с вами», постучал молоточком в дверь.
– Умоляю вас не делать этого! – с жаром вскричала Феба.
Герцог взял ее руку в свою.
– Мисс Марлоу, позвольте мне сделать вам этот подарок! Я знаю леди Ингам и ее характер. Обещаю вам, что она не будет гневаться на вас, если только я повидаюсь с ней первым.
– Вы очень добры, герцог, но уверяю вас, что не нуждаюсь в посредничестве! – гордо заявила девушка.
Дверь отворилась. На них, разинув от удивления рот, взирал Горвич. Он пролепетал, не веря своим глазам:
– Мисс Феба! – но, наткнувшись на ледяной взгляд Сильвестра, поклонился и добавил: – Ваша с-светлость!
– Распорядитесь, чтобы багаж мисс Марлоу занесли в дом! – холодно обронил Сильвестр и вновь повернулся к Фебе. Ему было совершенно очевидно, что продолжать дальнейшие препирательства бессмысленно; прекрасно зная, что Горвич прислушивается к каждому его слову, герцог протянул ей руку и сказал: – Позвольте вас покинуть, мисс Марлоу. Я всегда буду вам благодарен за то, что вы для меня сделали. Передайте, пожалуйста, мои наилучшие пожелания леди Ингам и сообщите своей бабушке, что я намерен нанести ей визит в самом скором будущем, когда и расскажу ей о том – потому что знаю, вы этого не сделаете! – в каком неоплатном долгу перед вами я оказался. Прощайте! Да хранит вас Господь! – Он наклонился и поцеловал ей руку, пока Горвич, сгорая от любопытства, пожирал герцога взглядом.
