горьковатый нектар.
На Британских островах, да и вообще по всей Северной Европе верещатники существуют так давно, что деды и прадеды не помнят, было ли на их месте что-либо иное, скажем, леса. Нашлись сомневающиеся. Им возражали: штормовые ветры с моря не дадут расти лесам. В особенности хвойным.
Приводили в пример опыт Ирландии. Там возле города Раундстона однажды посадили лес на осушенном болоте. О ветрах не подумали, а они так согнули и перекрутили деревья, что трудно было узнать.
И все же решили проверить: вдруг лес все-таки рос? Пробурили торфяник под вереском. Вынули с глубины образцы породы. Извлекли из них пыльцу и споры растений, скопившиеся в доисторические времена. Вместе с пыльцой вереска и спорами папоротника-орляка нашли пыльцу деревьев: сосны, березы, липы…
Убедились: леса на месте пустошей росли. Разные леса — сосновые с вереском и смешанные с березой, липой, вязом и ольхой.
Еще в эпоху неолита леса стали вырубать. В средние века по вырубкам пасли овец. Потом развели кроликов… В общем, лес так и не смог восстановиться. Может быть, и ветер сыграл какую-то роль, но не главную. Вереск выдержал все напасти и сохранился, уцелел. Вместе со своим спутником папоротником-орляком. Да еще бобовым кустарником дроком.
Итак, история немного прояснилась. Верещатники в Европе — дело рук человека. Столетиями человек поддерживал их: пас овец, рубил деревья, пускал пожары. Пожар для вереска и страшен и необходим. Если повторяется через пять лет, вереск гибнет, если через пятнадцать, помогает разрастаться. Так же и с пастьбой овец. Совсем без овец — плохо. Они съедают мешающие вереску растения, объедают немного и его. Но от этого кустарничек только больше кустится. Если сильный выпас, владыка пустошей гибнет. Утаптывания он не переносит.
Как же обстоит дело сейчас? Расширяет вереск свои площади или теряет их? Понемногу теряет. Знаменитые Люнебургские верещатники в Средней Европе, достигшие небывалых размеров в начале прошлого века, сейчас сократились. Причина? Их несколько. Стало меньше овец. Меньше пожаров. Начались лесопосадки. Вереск вызвал к жизни человек, он же и выживает.
Чтобы сохранить памятный всем старинный ландшафт, устроили вересковый заповедник. В отличие от всех других обязательное условие в вересковом — пастьба овец (это в заповеднике-то!). Но пастьба умеренная.
Если нет ни пастьбы, ни пожаров, вереск живет хорошо лет двадцать. Еще через пять лет начинает стареть. Сорок лет — для кустарничка предел жизненного пути. Там, где кусты вереска отмирают, поселяется его родственница толокнянка — медвежья ягода. Но вереск так просто не оставляет своей площади. В куртине толокнянки вскоре появляются всходы вереска. Он вытягивается выше толокнянки и затеняет ее. И та постепенно уступает захваченное место.
Редкое растение вызывало столько дискуссий, как вереск в Европе. Не меньше споров возникло и в Америке, хотя там никогда не было верещатников. Началось с пустяка. На выставке массачусетского общества садоводства заметили кустик вереска, скромно поблескивающий сиреневыми цветочками. Сколько было радости. Для многих американцев это воспоминание о далекой родине — Шотландии, Ирландии… И неожиданно рядом этикетка: «Дикий вереск из окрестностей Бостона».
Дикий? В Америке? Верилось с трудом. Шотландцы, переселившиеся в Америку, всегда тосковали о национальном цветке своей родины, но в Новом Свете никогда его не встречали. И вдруг… Подняли шум: покажите! Организаторам выставки пришлось создать специальную комиссию. Выехали в местечко Тьюкбери, где неверующих ждал участник выставки Д. Даусон. Он провел комиссию на заброшенное поле. Убедились: вереск растет. Правда, не такими сиреневыми морями, как в Шотландии, а на клочке болотистой земли меньше футбольного поля. Рос ли раньше, пока поле не пахали? Старожилы отвечали, что рос.
Розовые коврики вереска — частые соседи лишайниковых полян в северных борах. Классическая область вереска обыкновенного — Северная Европа. Здесь обитал он всегда. Узкой полоской тянулся вдоль берега моря. С приходом человека двинулся на юг по вырубкам и осушенным торфяникам.
Однако это не убедило никого, что вереск американский. Более правдоподобно, что его завезли из Европы. Ведь если бы свой, американский, то должен был разрастись, как в Европе. А тут жалкий клочок. Да еще небольшой клочок вересковых зарослей нашел ботаник А. Грей в Ньюфаундленде. Вот почти и все. Но кто же и когда мог завезти сиреневый кустарничек в Америку?
Сначала предположили, что норманны. Мореходами скандинавы были отличными. Возможно, что добрались до Америки раньше Колумба, еще в VIII или X веках. И вереск в Скандинавии растет. Потом вспомнили о шотландских стрелках. На родине они имели привычку подметать вересковыми метлами свои лагеря. Вполне возможно, что, переселившись в Америку, они захватили свои метлы. Собственно говоря, вереск мог попасть в Америку и гораздо более прозаическим путем: в посылках с семенами древесных пород, с подстилкой для скота, который перевозили в Новый Свет.
Вопрос о завозе вереска из Европы казался решенным, когда узнали, что вереск растет по пути из Европы в Америку, в Исландии и на Азорских островах. Привлекать версию о шотландских стрелках с их метлами, чтобы доказать завоз сиреневого кустарничка на Азоры, было трудно, потому что эти острова находились в ведении португальцев, и шотландские стрелки попасть туда не могли. Гораздо более удобно предположить, что когда-то Азоры и Исландия соединялись хребтами с другой сушей северного полушария. Тогда по сухопутному мосту вереск мог прошествовать в Новый Свет свободно и без хлопот. Но и это доказать пока еще нельзя. Нет достаточного количества фактов.
Впрочем, и по сухопутью не всегда растения могут свободно передвигаться. И лучший пример этому — собрат нашего владыки пустошей, древовидный вереск эрика. Из множества видов этого рода древовидный эрика — самый высокий. В горах Восточной Африки, на Килиманджаро вытягивается до двадцати метров. В толщину на метр. Розовые цветки гораздо крупнее, чем у нашего вереска.
Немногим ботаникам удавалось взобраться на Килиманджаро или на соседние горы — Кению и Рувензори. Но те, кому посчастливилось, навсегда запомнят пояс верескового леса, царство теней, вечной сырости и туманов. Здесь, в заоблачной выси, постоянно моросит мелкий дождичек-бус, в этот оторванный от мира угол редко заглядывает солнце, и неясные очертания обитателей леса то выплывают, то скрываются в молоке тумана. Почвы вообще не видно. Все задрапировано фантастическим нагромождением гигантских мхов. Мхи везде: и на деревьях и на кустарниках. Длинные бороды лишайников сбегают с каждого сучка, так что ветвей совершенно не видно.
Английский путешественник П. Синдж был потрясен, когда, миновав бамбуковый лес, попал в вересковый. В разрывах тумана ему мерещились страшные и злые бородатые
