Ознакомительная версия.
Однако луч надежды военного времени для корпораций также имел свою темную сторону. С концом безработицы и ростом нехватки рабочей силы преимущество в том перетягивании каната, которое на рынке труда определяет стоимость рабочей силы, то есть уровень заработной платы и условия труда, сместилось со стороны работодателей на сторону наемных работников. Впервые американские рабочие смогли использовать собственную сильную позицию на переговорах против своих хозяев, как отметил английский историк Артур Марвик. И они воспользовались этой ситуацией для требования более высокой заработной плату и улучшения условий труда. Они делали это не поодиночке, появляясь с протянутой рукой перед боссом со своими запросами, а все вместе, предъявляя требования от имени рабочей силы всего завода, промышленного сектора или прифсоюза посредством коллективных переговоров. Американские рабочие начали понимать преимущества солидарности и организации во время кризиса «грязных тридцатых годов», и во время войны они массово вступали в профсоюзы для защиты интересы труда. Профсоюзные ряды быстро росли с примерно 9 млн. членов в 1939 году до почти 15 млн. в 1945 году. Бизнес в Соединенных Штатах уже давно был «большим бизнесом», но теперь и труд находился в процессе превращения в «большой труд», и отныне большой труд стал фактором, который приходилось учитывать не только в залах заседаний американских корпораций, но даже в коридорах власти в Вашингтоне, в том числе в Белом доме, где ранее были слышны только голоса крупного бизнеса.
Работодатели Америки без энтузиазма отнеслись к перспективам отказаться даже хотя бы от незначительной доли их военных прибылей из-за коллективных переговоров. Рабочие тем не менее не стеснялись подкрепить свои требования испытанным оружием забастовки, оружием, которое показало себя особенно эффективным в то время. Правда, верное своим традициям американское государство вмешивалось в этот конфликт с мерами, которые благоприятствовали работодателям. Вскоре после нападения на Перл-Харбор администрация Рузвельта вырвала у крупных (и консервативных) профсоюзов, таких, как Американская федерация труда (АФТ), так называемый «залог не бастовать» – обещание не бастовать во время войны. А в 1943 году Конгресс помог деловому миру законом Смита-Конналли, который объявил незаконными некоторые формы забастовок. Но все это не могло помешать волне забастовок, захлестнувших США во время войны.
Говард Зинн излагает детали:
«Несмотря на преобладающую атмосферу патриотизма и полную преданность делу победы в войне, несмотря на обещания не бастовать со стороны АФТ и КПП, многие рабочие страны, разочарованные замораживанием заработной платы и тем, что в то же время прибыль предприятий взлетела до небес, объявляли забастовку. Во время войны было четырнадцать тысячи забастовок с участием 6.770.000 трудящихся, больше, чем в любой сопоставимый период в американской истории. Только 1944 году миллион рабочих вышли на забастовки в шахтах, на металлургических заводах, в автомобильной промышленности и в производстве транспортного оборудования».
Самыми активными забастовщиками были шахтеры, которыми руководил Джон Л. Льюис из Объединенного профсоюза шахтеров. Кроме того, необычайно большое количество забастовок были стихийными, без разрешения профсоюзов. Воинственный настрой рабочих был таков, что работодателям – и американскому государству – пришлось поднять белый флаг. Требования по зарплате были постепенно удовлетворены по всей стране, и в результате этого средняя недельная заработная плата фактически выросла за время войны с примерно 23 долларов в 1939 году до более чем 44-х долларов в 1945 году (это составляет увеличение на 90 процентов; инфляция за тот же период составила только 30 процентов) 156.
Во время Второй мировой войны острая классовая борьба велась в Соединенных Штатах между трудом и капиталом, и это тоже важная часть истории роли Америки в этом мировом конфликте. Эта классовая война велась в американском тылу, и ее стычки и бои состояли из бесчисленных забастовок, больших и маленьких. Эта война, однако, не была черно-белым конфликтом между «хорошими» американцами и «нехорошими» фрицами или япошками, а видом социальной гражданской войны среди самих американцев. У этого конфликта не было явных победителей и проигравших, и перемирие в нем никогда не было заключено. Неудивительно, что Голливуд не посвятил ни одного фильма этому драматическому, болезненному и до сих пор продолжающемуся конфликту, а в самих Соединенных Штатах нет никаких памятников его героям. Неудивительно также, что большинство исторических исследований о Второй мировой войны предпочитают ограничиваться безопасной темой боев, которые велись далеко по ту сторону Атлантического и Тихого океанов. Из этой игнорируемой историками классовой войны, которая бушевала на американском домашнем фронте в сороковых годах, правящая элита США извлекла великий урок, а именно, что формы коллективного действия, такие, как забастовки и демонстрации, представляют собой наиболее эффективное оружие, доступное трудящимся. Именно поэтому голливудские фильмы снова и снова пытаются внушить, что проблемы лучше решать с помощью героических трюков (предпочтительно вооруженных до зубов) одиночек, которые резко контрастируют с якобы присущей массам апатией и бессилием; в боевиках основное внимание всегда уделяется действиям одиночек, а не коллективным действиям. Таким путем Голливуд подрывает интерес и доверие к коллективным действиям любого рода, которые обеспечили такую головную боль американской элите, находившейся у власти во время Второй мировой войны, как раз среди тех людей, которые могли бы извлечь из таких действий пользу. В научной жизни также началась атака против коллективных действий. Во влиятельной книге, впервые опубликованной престижным Гарвардским университетом в 1965 году, экономист Манкур Олсон ассоциирует коллективные действия профсоюзов с принуждением и насилием, ссылаясь именно на рост профсоюзов и успех забастовок и других форм коллективного действия во время Второй мировой войны.
Книга Олсона продолжает и по сей день использоваться в вузах Северной Америке в курсах по деловому администрированию, политологии, теории организации и так далее. Наконец, отвращение американской элиты ко всем видам коллективных действий также четко отражается в насмешливых замечаниях, которые часто отпускаются в средствах массовой информации о готовности французского народа защищать свои интересы с помощью забастовок и демонстраций157.
После Перл-Харбора Соединенные Штаты оказались формально в состоянии войны с Япония, отдаленной и сравнительно неизвестной страной, и с нацистской Германией, государством, о котором влиятельные люди лишь незадолго до этого говорили так много положительных вещей. Теперь же, наоборот, Америка стала официальным союзником не только Великобритании, но и Советского Союза, государства, которое ранее изображалось, как изгой. Можно понять, что американский народ срочно нуждался в разъяснении, и разъяснение вскоре предстало в виде пропагандистской кампании, которая в черно-белых тонах «ставила все на свои места».
Плакаты по-прежнему являлись важным пропагандистским средством в те дни. В двадцатые и тридцатые годы, и особенно в момент «красной паники» и «маленькой красной паники», они часто были нацелены на безбожных большевиков, но теперь они стали изображать садистских «япошек» и надменных нацистских офицеров в моноклях с полезным пояснением: «Это враг»158. Художники, очевидно, хотели исправить ошибку прошлого, когда они изображали большевиков «главным злом нашего времени». В целях дальнейшего инструктирования общественности о враге правительство США также заказало хорошо известному кинопродюсеру Фрэнку Капра «провернуть» серию документальных фильмов «Почему мы воюем», в которой нацисты изображались как «порочные, дьявольские мафиози», которые решили «поработить всех свободных людей и уничтожить религию». Первый из этих фильмов, «Прелюдия к войне», был описан в рекламном материале, как «Величайшее кино о гангстерах, когда-либо снятое, ужаснее, чем любой фильм ужасов, который вы когда-либо видели!», и стремление к мировой власти было приписано «порочным, дьявольским мафиози»159. Голливуд подхватил эту тему и приступил к просвещению американцев об истинной природе фашизма посредством таких фильмов, как «Банда Гитлера», который также изображал нацистов гнусными бандитами. Также Голливуд высмеивал фашизм мультфильмами, такими, как «Ducktators», в которых ведущим героем была деспотическая птица по имени «Утка Гитлер». Американские герои комиксов, такие, как Капитан Америка, Супермен, и Вондервуман, внесли свой вклад в пропагандистскую кампанию, срывая хитроумные планы нацистских агентов и шпионов. Так родился в Америке образ нациста как гангстера, злодея, карикатурный образ, который дожил до нашего времени в голливудских постановках типа «Индиана Джонс». Но эта упрощенная пропагандистская кампания совершенно не способствовала подлинному пониманию комплекса такого социального феномена Европы, как фашизм в целом и немецкий нацизм в частности160.
Ознакомительная версия.
