Ознакомительная версия.
Не только историки, но и критически настроенные американские политологи оказали большое влияние на нашу работу. Два примера: С. Райт Миллс, автор классического исследования политической, социальной, экономической и военной элиты Америки, и Майкл Паренти, известный политический инакомыслящий, ученый из Калифорнии, который развеял множество мифов американской политики и истории в таких своих книгах, как «Democracy for the Few». Ноам Хомский также заслуживает упоминания здесь: в своих междисциплинарных работах он обращает внимание на исторический вклад Америки в развитие современной мировой экономики, в которой Вторая мировая война представляет собой чрезвычайно важный этап. Хомский просит нас, например, сопереживать народам третьего мира: для них этот мировой конфликт выглядел как кровавая разборка между разбойниками, воевавшими за территориальную добычу вроде Гонконга и Перл-Харбора, которые эти разбойники – колониальные державы – вырвали у третьей стороны4. Идеи Хомского, Уильямса, Колко и прежде всего Паренти вместе составляют парадигму, общую теорию, на которой основано данное исследование: развитие капиталистического хозяйства Соединенных Штатов Америки требует, чтобы американские социальные, экономические и, соответственно, политические элиты последовательно проводили свои классовые интересы у себя дома и за рубежом с помощью демократов или диктаторов, мирными средствами или с применением насилия и без особого учета ценностей демократии, свободы и справедливости, которые Америка якобы так яро защищает.
Это исследование не является идеально объективным, да это и неизбежно, ведь его тема – не физическое явление вроде движения планеты вокруг Солнца, другими словами, не феномен такого рода, который можно полностью объективно исследовать, что долгое время считали возможным, пока Гейзенберг не показал иллюзорность подобной веры. Наше исследование фокусируется на исторической драме, от которой не просто дистанцироваться, драме, к которой невозможно отнестись с совершенно прохладной объективностью. Полностью объективных исторических интерпретаций просто не существует. Однако в отношении объективности у данного исследования есть некоторые скромные заслуги. Во-первых, многое из того, что претендует на объективность, в реальности не более чем, как пишет Паренти, «установленное знакомство и единодушие в предвзятости», «ортодоксальность доминирующей точки зрения, которая выставляется напоказ как объективная»; от подобной ложной объективности эта книга гарантированно полностью свободна5. Кроме того, читатель, несомненно, будет рад заметить отсутствие откровенной субъективности, которая была так характерна для большинства работ основного течения в исторической науке эпохи «холодной войны», когда некоторые вещи просто нельзя было сказать. Например, в настоящее время автор может упомянуть тот бесспорный исторический факт, что Советский Союз внес наибольший вклад в победу союзников над фашистской Германией, без того, чтобы прослыть за это марионеткой Москвы. Гораздо более объективный взгляд на историю Второй мировой войны стал возможным после окончания «холодной войны», и эта большая объективность, как мы надеемся, отразилась на страницах этой книги.
Но достаточно об объективности. Исследованию-синтезу присущи и другие качества, которые важно упомянуть. Во-первых, толкование нацелено на большую свободу от противоречий, оно должно быть максимально последовательным. Во-вторых, мы вправе рассчитывать, что новая интерпретация объяснит нам некоторые события и обстоятельства, которые было нельзя или трудно истолковать в свете других интерпретаций. Другими словами, важнейшим качеством любого исследования-синтеза является его убедительность в сравнении с другими работами. Каждый читатель должен решить для себя, насколько убедительна наша интерпретация по сравнению с другими.
Наконец, надо отметить, что это исследование, помимо всего прочего, в значительной степени является результатом долгих дискуссий – с преподавателями и студентами североамериканских университетов, с друзьями и незнакомыми людьми в барах и самолетах, с другими попутчиками – иногда ветеранами войны – во время посещения мест сражений и воинских кладбищ, от Монте-Кассино до Нормандии и Перл-Харбора, концентрационных лагерей, таких, как Бухенвальд, и других памятных мест Второй мировой войны. Именно благодаря таким дискуссиям образ Второй мировой войны в целом и роль Соединенных Штатов в частности претерпели постепенное изменение и начали все более отличаться от традиционной интерпретации, которая и так многократно предлагается – пусть и с небольшими вариациями – в широко распространенных исследованиях. То есть в этой книге Вторая мировая война представлена не в обычной манере – как «хорошая война», как великий американский «крестовый поход» против фашизма и милитаризма, но как конфликт, в котором на карту были поставлены деловые интересы, деньги и прибыль.
Глава 1
Введение. Америка и миф о «великом крестовом походе»
Всем известно, что Соединенные Штаты внесли большой вклад в победу союзников над немецким фашизмом, в разгром европейского фашизма в целом и, конечно, в разгром японского милитаризма. Не менее известным является тот факт, что значительная часть Европы была освобождена самими американцами. В силу этого та благодарность и доброжелательность, которыми они могли наслаждаться в послевоенной Европе, конечно, не были незаслуженными. Но почему Соединенные Штаты действительно вступили в эту войну? Многие, если не большинство европейцев, никогда не узнают ответ на этот вопрос ни в начальной, ни в средней школе: история, которая там преподается, предпочитает уделять внимание славным деяниям Цезаря, Колумба и других героев из далекого и, следовательно, безопасного прошлого, а не потрясшим нашу Землю драматическим событиям близкого ХХ века. В любом случае европейские школьники никогда не узнают многого из истории – давайте признаемся в этом – важной, но далекой от нас страны – Соединенных Штатов Америки, края ковбоев и индейцев, бандитов и кинозвезд, и не в последнюю очередь страны, о которой так часто утверждают – утверждают совершенно ошибочно, но с полной уверенностью, – что у нее вообще-то не слишком много истории.
Что мы знаем или, точнее говоря, предполагаем: о роли Соединенных Штатов во время Второй мировой войны, мы, кажется, узнали прежде всего от Голливуда, то есть от американской киноиндустрии. Бесчисленные популярные фильмы на военную тематику, снятые в Голливуде пятидесятых и шестидесятых годов, такие, как эпос о дне высадки союзников в Нормандии, 6 июня 1944 года, – «Самый длинный день», распространяют без каких бы то ни было нюансов, но зато очень эффективным способом идею, что идеалистичные США вступили в войну ради восстановления свободы и справедливости в Европе и почти во всем мире6. Уже во время самой войны именно так американские власти начали представлять причины участия в войне американскому народу и всему остальному миру. Генерал Эйзенхауэр, главнокомандующий армии западных союзников в Европе, любил описывать вмешательство его страны во Вторую Мировую войну как «великий крестовый поход», а президент Франклин Д. Рузвельт говорил о войне, в которой Америка якобы боролась за такие ценности, как свобода, справедливость и даже, как он однажды выразился со всей искренностью, «наша религия»7.
Как правило, принято считать, что военные цели США и их трансатлантического британского партнера лучше всего представлены в Атлантической хартии – документе, с которым совместно выступили американский президент Франклин Д. Рузвельт и премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль во время их встречи на линкоре в прибрежных водах Ньюфаундленда 14 августа 1941. В тот момент Вашингтон, хотя и не находился официально в состоянии войны, действовал как де-факто союзник Великобритании из-за его активной моральной и материальной поддержки англичан. В этой «хартии» два партнера заявили, что они выступают против нацистской Германии ради самоопределения всех народов и ради так называемых «четырех свобод», а именно свободы слова, свободы религии, свободы от нужды и свободы от страха.
Тем не менее к этим красивым (и очень неопределенным) словам нельзя относиться с доверием. Вашингтон и Лондон явно не были намерены позволить населению своих собственных колониальных (или полуколониальных владений) и протекторатов, таких, как Британская Индия или находящиеся под американским гнетом Филиппины, пользоваться всеми этими свободами. В любом случае провозглашение Атлантической Хартии послужило поводом для запуска в оборот идеи о том, что Америка вместе со своим британским союзником якобы боролась за свободу и справедливость, и эта идея активно начала распространяться в последовавшие за встречей союзников у побережья Ньюфаундленда месяцы и годы. Иллюстрация, созданная популярным американским художником Норманом Роквеллом, послужила в качестве важного инструмента в этом мифотворческом процессе. Сентиментальное изображение Роквеллом «четырех свобод» впервые появилось в популярном журнале “Saturday Evening Post”, и миллионы копий были впоследствии распространены в Америке и за рубежом в виде плакатов, которые тогда еще были очень важным средством пропаганды.
Ознакомительная версия.
