Ознакомительная версия.
С другой стороны, было бы также неверно полагать, что президент монополизирует процесс принятия решений, подобно всемогущему диктатору, хотя он широко считается «самым влиятельным человеком на Земле». В действительности американские президенты пользуются гораздо меньшей властью, чем обычно предполагается; они не могут рассчитывать даже на автоматическую поддержку членов их собственной партии в Палате представителей и Сенате, и они также должны принимать во внимание мнения генералов Пентагона, влиятельных членов кабинета, высокопоставленных чиновников, СМИ и различных мощных лоббистских групп. Кроме того, уже не секрет, что ФБР и ЦРУ зачастую преследуют официальные и неофициальные американские политические цели дома и за рубежом, иногда без ведома «арендатора» Белого дома. Поэтому американская политика во время войны не должна объясняться как в первую очередь зависящая от личных мотивов и целей президента Рузвельта, как это обычно делается многими историками, которые до сих пор придерживаются распространенного в девятнадцатом веке понятия, что «великие люди» определяют ход истории15. Этот вид исторических исследований недостаточно принимает во внимание неназванные экономические и социальные факторы, которые для отдельных лиц – «великих людей», таких, как Наполеон, Гитлер, Черчилль или Рузвельт, дают возможность играть ведущую роль в исторической драме того или иного определенного периода. История, таким образом, слишком часто вырождается в биографии. Данная работа, в отличие от них, исходит из того, что история, скорее, определяет, кто станет великими людьми, чем великие люди определяют курс истории. Поэтому мы стремимся понять роль Америки во Второй мировой войне в свете внутренних сил в американском обществе, чья важность далеко превосходит любого, даже важного, по общему признанию, президента, например, Рузвельта.
В Америке важные общественно-политические решения не принимаются ни президентом в одиночку, ни американским народом в целом. Как писал Майкл Паренти, Соединенные Штаты можно определить, как «демократию для немногих», то есть государство, которое во многих отношениях выглядит как демократия, но в котором за веревочки дергает лишь небольшая группа обладающих властью, как правило, очень богатых людей. То, что Америка делает или не делает, как правило, отражает и продвигает интересы политической, социальной, экономической и военной элиты страны – того, что описывается как «правящая элита» в одноименной книге Ч. Райт-Миллса, хорошо известного социолога, который преподавал в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Как писал Миллс, члены этой правящей элиты власти «правят крупнейшими иерархиями и организациями современного общества. Они правят подлинным треугольником власти». Но в то время как Миллс, как правило, считает, что все «отряды» правящей элиты – «вояки», «политиканы», «корпоративные богачи» и так далее – примерно равны по своей власти и важности, данное исследование подчеркивает ведущую роль экономических интересов и, следовательно, элиты экономической. С нашей точки зрения, правящая элита США мотивируется прежде всего экономическими интересами, интересами бизнеса, и ее подлинными нервными центрами являются крупные американские корпорации, такие, как Ford, General Motors (GM), ITT и IBM, которых часто коллективно именуют «большой бизнес». Эти крупные корпорации пользуются огромным влиянием в Вашингтоне, и не будет преувеличением сказать, что во многом американское государство, прежде всего, служит их потребностям и продвигает их интересы. Учитывая, что правящая элита США действует прежде всего в интересах американских корпораций, Соединенные Штаты, действительно, можно назвать «корпоративным государством», как пишет Майкл Паренти. Так обстояли дела уже задолго до Второй мировой войны, в двадцатые годы, когда президент Калвин Кулидж категорично, но откровенно заявил, что «дело Америки – это бизнес».
Каковы интересы промышленности Америки, предприятий Америки, корпораций страны? И как американское государство должно их защищать и продвигать? Сегодня, как и в прошлом, руководители корпоративной Америки ожидают, что внутренняя и внешняя политика их страны будет направлена на удаление ограничений на все виды бизнеса так, чтобы держать американских рабочих как можно более послушными, чтобы они работали за как можно более низкую заработную плату, чтобы она обеспечивала источники сырья, а также рынки сбыта для американской продукции и сводила к минимуму риски отечественной и зарубежной конкуренци, и так, чтобы американские корпорации (и индивидуальные предприниматели) могли получать максимально возможные прибыли. В других странах крупный бизнес ожидает аналогичной политики от своего политического руководства такой же преданности делу получения прибыли и так далее. То же самое ожидается от наднациональных бюрократических организаций, таких, как Европейский союз, которые взяли на себя многие, если не все, важные функции национальных правительств, избираемых более или менее демократически и, следовательно, не абсолютно надежных с корпоративной точки зрения. Тем не менее нет, пожалуй, ни одной крупной страной в мире, где бизнес имел бы столько же влияния на правительство, как в Соединенных Штатах, и где правительство так старалось бы обеспечить бизнесу «полную свободу», где капитализм был бы настолько же, по-настоящему «неограниченным». И несмотря на это представители американского бизнеса не перестают жаловаться, что Вашингтон недостаточно чувствителен к их корпоративным ожиданиям.
Естественно, что в рядах правящей элиты есть различия во мнениях (как это было и в тридцатые, и сороковые годы) о том, как лучше всего достигнуть эти корпоративные цели, о том, как государство может лучше служить делу получения прибыли, делу «накопления капитала». Как и везде в мире, бизнес в США не является монолитным, но разделен внутри самого себя не только на бесчисленные предприятия, большие и маленькие, но и, что более важно, на фракции с конфликтующими интересами и потому очень разными мнениями о всевозможных вопросах внутренней и внешней политики. (Некоторые авторы употребляют в этом отношении термин «элитный плюрализм»). Так, в 1939 году некоторые фракции корпоративной Америки считали, что они выиграют от продолжения нейтральности, а другие ожидали преимущества от союза с Великобританией. Традиционное соперничество между Республиканской и Демократической партиями также отражает важное различие между теми, кто ожидает «спасения» от последовательного применения принципов невмешательства, и теми, кто верит в мудрость более интервенционистского и социально ориентированного курс государственной политики.
Учитывая эту фрагментацию американского бизнеса и давление на лиц, определяющих курс государственной политики, из других источников, таких, как профсоюзы и средства массовой информации, и полученные в результате этого уступки и компромиссы, ни внутренняя, ни внешняя политика Вашингтона никогда не приведет в восторг все существующие бизнес-группировки. Вместо этого она постоянно подвергается всевозможной критике. Американское правительство просто не может удовлетворить бизнес независимо от того, как старательно оно пытается это сделать, но именно из-за этого менее вероятно, что широкая общественность сможет заметить, как политика Вашингтона, будь то выработанная республиканцами или демократами, последовательно стремится служить корпоративным интересам. И поэтому американскому народу так легко внушить официальную мифологию, которая провозглашает, что его политическая система плюралистическая, в которой все заинтересованные группы – бизнес, профсоюзы, фермеры и так далее – вносят примерно равный вклад в общественно-политический процесс таким образом, что власть широко рассредоточена, а не сконцентрирована в руках элиты16.
Данное исследование ставит своей целью объяснить, почему и как после войны, которая разразилась в Европе в 1939 году, интересы правящей элиты Америки поначалу лучше удовлетворялись нейтралитетом, но в конечном итоге еще лучше послужило им активное участие Америки в войне. Наше внимание будет, таким образом, сосредоточено на решающих экономических и социальных вопросах, которые стояли перед Америкой в тридцатые и сороковые годы, наполняя правящую элиту этой страны страхами, но также и надеждами, которые определили курс внутренней и внешней политики Вашингтона и в конечном итоге привели к войне с Японией и Германией. Наиболее важные военные события будут представлены и объяснены в рамках этой структуры, но не будут рассматриваться в этой книге подробно; поклонники боевых мелочей смогут найти их – вместе с обилием иллюстраций – в бесчисленных публикациях, которые почти исключительно посвящены военным аспектам Второй мировой войны и освещают их с американской точки зрения.
Ознакомительная версия.
