Ознакомительная версия.
Барретт хотел выяснить, какой из этих сценариев покажется верующим наиболее естественным, чтобы тем самым выявить их (не обязательно осознанное) представление о том, как бог вмешивается в происходящее в мире. Так вот, хотя Барретт постарался сделать все варианты вмешательств одинаково яркими и хотя все они для всемогущего бога пустяк, большинство испытуемых спонтанно выбирали третий вариант. То есть в большинстве подобных ситуаций они молились бы Господу, чтобы он воздействовал на чье-то сознание, а не на физические и биологические процессы. В каком-то смысле это неудивительно. У людей имеется «теологически корректное» представление о боге как о всемогущем, но интуитивные установки подсказывают, что человеку проще повлиять на сознание, чем подправить или переориентировать физические и биологические процессы. Обратите внимание, что эти установки не сработали бы, будь именно могущество самым выдающимся аспектом концепции бога. Установки активируются только потому, что люди представляют бога как человекоподобную сущность, которая с ними взаимодействует.
В мифах и сказках мы находим сверхъестественные образы самых разных предметов и сущностей с самими разными онтологическими противоречиями: дома, которые помнят своих владельцев; плавающие в океане острова; дышащие горы. Однако социальную значимость, как правило, приобретают образы человекоподобных существ. У них тоже неизменно имеются какие-то противоестественные свойства: например, нестандартные биологические качества (они не едят, не растут, не умирают и т. д.) и зачастую нестандартные физические способности (проходят сквозь твердые поверхности, становятся невидимыми, меняют облик и т. п.), но человеческие умозаключения требуют, чтобы они во многом вели себя как люди. Придавая серьезное значение аспектам окружающего мира, не поддающимся непосредственному наблюдению, человек норовит населить воображаемую действительность людьми, а не животными, растениями или камнями.
Стремление кроить богов и духов по человеческим лекалам, наверное, одна из самых известных особенностей религии. Еще греки подмечали, что люди создают богов по собственному подобию. (Надо признать, греческие боги действительно были на редкость антропоморфны, а греческая мифология куда больше других религиозных доктрин похожа на мыльную оперу.) Об этом же саркастическое вольтеровское высказывание: если бы у тараканов имелся бог, это, скорее всего, был бы очень большой и могущественный таракан. Все это нам знакомо – настолько, что антропологи довольно долго упускали из виду необходимость как-то объяснить эту склонность. Так почему же боги и духи настолько человекоподобны?
Антрополог Стюарт Гатри поднял этот давно забытый вопрос в книге, предвосхитившей некоторые из представленных здесь доводов из области когнитивистики. Как отмечает Гатри, антропоморфные тенденции присутствуют не только в визуальной области, в изобразительном искусстве многих разных культур, но и в самом зрительном восприятии. То есть даже в самых неявных сигналах мы норовим усмотреть человеческие черты – лица в очертаниях облаков и человеческие тела в контурах деревьев и гор. То же самое относится и к образам религиозных сил, обладающих выраженным сходством с человеком. Традиционное объяснение выглядит так: мы придаем силам, которые управляют нашими судьбами, сходство с человеком, чтобы с меньшей опаской смотреть на собственное существование и окружающий мир. Проецируя человеческие черты на нечеловеческие аспекты действительности, мы делаем их роднее, а значит, они становятся не столь пугающими. Но, как утверждает Гатри, это мало похоже на правду. Боги и духи бывают опасными и мстительными не реже, чем помогающими и милостивыми. Более того, когда человеку страшно, его вряд ли успокоит присутствие рядом непонятных воображаемых сущностей. Представьте, что вы один в доме на безлюдной пустоши и вокруг слышатся непонятные звуки. Вам станет легче, если вы решите, что их издают невидимые вам существа? Не лучше ли списать шорохи и стуки на бьющую по стеклу ветку?
Гатри доказывает, что тяга к антропоморфизму проистекает из особенностей работы когнитивных систем и не связана с нашими предпочтениями, с желанием представить мир таким, а не другим. По его мнению, мы видим в сверхъестественном человеческие черты, потому что люди гораздо сложнее, чем другие виды объектов. Действительно, ничего более сложного, чем человек, мы не знаем. А когнитивные процессы стремятся извлечь из окружающей действительности как можно больше значимой информации (разумеется, автоматически, бессознательно) и произвести как можно больше умозаключений. Именно поэтому, сталкиваясь с неопределенным визуальным стимулом, люди часто «видят» лица в очертаниях гор и облаков. Наше воображение естественным образом рисует человекоподобные создания, поскольку интуитивное понимание людей у нас намного сложнее и шире, чем понимание механических и биологических процессов. С точки зрения Гатри, этим же объясняются и человекоподобные свойства богов и духов, которые, несмотря на стремление человека отличить их от себя, на самом деле создаются по его собственному образу и подобию.[65]
Описанная у Гатри склонность к антропоморфизму определенно имеет место. Но прежде, чем разбираться, как она соотносится с представлениями человека о сверхъестественном, давайте несколько уточним это психологическое описание. Во-первых, нужно иметь в виду, что богам и духам мы приписываем не общий человеческий облик, а нечто более конкретное – человеческий разум. Человек допускает, что сверхъестественные сущности воспринимают происходящее, мыслят, обладают памятью и намерениями. При этом другие человеческие качества – наличие тела, питание, проживание с семьей или постепенное взросление и старение – на них распространяются не всегда. Насколько известно антропологам, разум – это единственное свойство, которое проецируется на сверхъестественные сущности в любом случае.
Во-вторых, разум подразумевается не только у человека. Как я уже упоминал в двух предыдущих главах, согласно нашим интуитивным предположениям, животные, как и люди, воспринимают происходящее вокруг, реагируют на события, имеют цели и строят планы. Интуитивные психологические умозаключения применяются к любым целеполагающим единицам, не только к людям. Поэтому весьма вероятно, что образы богов и духов в основном создаются согласно нашим интуитивным представлениям о деятельности как таковой (абстрактном качестве, присущем животным, людям, всему, что движется по собственной воле, преследуя собственные цели), а не только человеческой.
Сверхъестественные действующие силы и опасные звери
Этот нюанс довольно важен, поскольку во многих ситуациях наши интуитивные системы улавливают такого рода обобщенные действующие силы, не располагая точным их описанием. Видя качающиеся ветки деревьев или слыша за спиной неожиданный звук, мы автоматически заключаем, что за этими событиями стоит какое-то действующее лицо или сила. И нам не обязательно представлять себе его или ее воочию. Как я уже говорил в предыдущей главе, в нашем сознании имеются системы логического вывода, специализирующиеся на распознавании живых существ и деятельности окружающих нас объектов. Этой системе безразлично, относится распознанный объект к людям, животным или другим сущностям (дальнейшей идентификацией занимаются другие системы).
Психолог Джастин Барретт считает это наше свойство основополагающим для понимания представлений о богах и духах по двум причинам. Во-первых, в религии люди видят не столько «лица в облаках» (говоря словами Гатри), сколько «следы в траве». То есть человек не то чтобы визуализирует сверхъестественные сущности, а скорее отмечает следы их присутствия в различных жизненных обстоятельствах. Квайо видят в болезнях и успехах вмешательство адало. Многие обстоятельства повседневной жизни рассматриваются как следствие действий, мыслей, желаний предков.
Во-вторых, наша система распознавания деятельности склонна к «скоропалительным выводам», то есть к интуитивным догадкам о присутствии действующей силы во многих контекстах, с равным успехом допускающих и другие объяснения (листва шелестит от ветра, ветка отломилась от дерева и т. п.). Мы истолковываем все поступающие из окружения сигналы – не только события, но и общую картину – как результат чьей-то деятельности: таков рутинный, постоянный режим функционирования нашей когнитивной системы.
По мнению Джастина Барретта, возможно, именно эти два фактора объясняют, почему настолько естественны образы деятельных богов и духов. Эта «естественность» коренится в том, что в настройках наших систем распознавания деятельности заложена чрезмерность. Но почему? Барретт считает, что это «высокоактивное распознавание деятельности» обусловлено у нас (и у других животных) вескими эволюционными причинами. Наши эволюционные качества унаследованы от организмов, которым приходилось иметь дело и с хищниками, и с добычей. В обоих случаях лучше перестараться, чем наоборот. Ложная тревога (увидеть деятельность там, где ее на самом деле нет) почти ничем не грозит, если сразу отмести неверные интуитивные выводы и не руководствоваться ими. Тогда как неумение распознать присутствующее рядом существо (хищника или добычу) может дорого обойтись.[66]
Ознакомительная версия.
