Перевод немецкой книги Генриха Вольгаста Das Elend unserer Jugendliteratur (1896), «Проблемы детского чтения» (1912), был важным событием. В ней выдвигается неотложное требование художественности детской литературы. Согласно Вольгасту, детская литература не только должна быть частью образования и воспитания, она также обязана прививать эстетический вкус. Как и его русские коллеги, Вольгаст презрительно относится к массовому чтению, опасаясь, что оно может помешать многим детям открыть для себя хорошую литературу.
В 1910-х годах продолжался напрасный спор о роли детских журналов. «Нужен ли детям детский журнал?» – вопрошал Михаил Василевский в приложении к «Задушевному слову» в 1911 году. Василий Зеленко (1880 –?) задал тот же вопрос в статье, напечатанной в «Новостях детской литературы»: «Нужны ли детские журналы?»[342] Оба делали вывод, что журналы нужны, так как они помогают родителям и учителям в процессе воспитания и образования детей. Опрос 3000 детей и подростков в Петербурге показал, что 39 процентов предпочитали журналы книгам, так как у журналов содержание богаче и разнообразнее, а поднятые темы более актуальные. Зеленко, который постоянно писал рецензии для «Новостей детской литературы», опубликовал также одну книгу для учителей и родителей – «Руководство детским чтением» (1915), а другую для библиотекарей – «Детские библиотеки» (1917).
Критики не забывали и о важности библиографических списков. В конце столетия в Педагогическом музее Петербургских военно-учебных заведений существовал «Отдел критики и библиографии детской литературы», который издал результаты своей работы в книге, озаглавленной «Что читать детям» (1898). Сотрудники отдела встречались раз или два в месяц, чтобы совместно обсуждать свои аннотации. В 1900 году Сергей Курнин напечатал под тем же названием коллекцию выбранных из педагогических журналов рецензий на детские книги.
Михаил Соболев (? – 1918) проделал полезную работу, составив список статей, опубликованных в детских журналах в последние десятилетия XIX века. Его «Справочная книжка по чтению детей всех возрастов» (1903, 1907) включала книги, вышедшие в свет в предыдущие тридцать лет – в общей сложности свыше четырех тысяч названий. Короткие критические заметки о нескольких сотнях детских книг включены в «Указатель книг для детского чтения» (1905, 1916), составленный Александром Флеровым и Всеволодом Мурзаевым. Хорошей детской книгой они считали ту, которая нравилась и детям, и взрослым и выявляла новые или усиливала старые «хорошие чувства и нравственные понятия». Предполагалось, что мировоззрение автора должно быть «чисто и безупречно во всех отношениях»[343]. В книгах «Что читать детям до 15 лет» (1910) и «Хорошие детские книги. Выпуски I–III» (1914) Мария Лемке приводила список рекомендованных книг. В предисловии она ясно дала понять, каковы ее критерии: хорошая литература должна развивать независимое мышление, пробуждать добрые чувства, помогать читателю самому разобраться, что хорошо и что плохо, и быть высокого художественного уровня[344].
Издание «О детских книгах» (1908) включало рецензии на почти две тысячи книг, опубликованных до 1907 года, которые можно рекомендовать детям от семи до шестнадцати. В предисловии, возможно, написанном Александрой Анненской, объясняется, что нужно ребенку от детской литературы: она должна ненавязчиво «внушать ему здравые нравственные понятия, руководить его нравственным развитием, (…) знакомить его с жизнью»[345]. Детские книжки не должны обязательно развлекать или отвлекать (для этого у детей есть игрушки и отведенное на игру время), и недостаток книг таких писателей, как Фенимор Купер, Майн Рид и Гюстав Эмар, в том, что они создают фантастический мир, только отдаленно связанный с реальной жизнью.
В предреволюционные годы в Петербурге существовали два адресованных родителям ежемесячных журнала, посвященных детской литературе – «Новости детской литературы» (1911 – 1916) и «Что и как читать детям?» (1911 – 1917). В этих изданиях печатались не только рецензии, в них представлялись новые авторы, обсуждались теория литературы и ее роль в формировании личности читателя.
В годы, предшествующие революции 1917 года, острый на язык критик Корней Чуковский (1882 – 1969) неуклонно трудился над тем, чтобы все осознали «опасность» массовой литературы. Он вступил в личное единоборство с Натом Пинкертоном, журналом «Задушевное слово» и книгами Лидии Чарской. От родителей он требовал более критичного отношения к детскому чтению. Его статьи были собраны в книгу «Матерям о детских журналах» (1911).
Отправной точкой Чуковского было требование – детский писатель обязан уважать своих читателей. Литература для детей и юношества не должна быть убежищем для второсортных авторов: «Писатель для взрослых может быть бездарен, сколько угодно, но писатель для детей обязан быть даровитым»[346]. Традиционно писатели видели детей маленькими взрослыми с похожими, но только менее важными интересами. Чуковский же настаивал на том, что нужно учитывать истинную природу ребенка. Всякий, кто пишет для детей, обязан сам стать ребенком и начать думать, разговаривать и видеть окружающий мир, как ребенок. «Он создает свой мир, свою логику и свою астрономию, и кто хочет говорить с детьми, должен проникнуть туда и поселиться там»[347].
Современная русская детская литература казалась Чуковскому скучной и примитивной. Ни одного гениального поэта, только писатели, которые регулярно поставляют положенные рождественские и пасхальные стихи, не сходя с давно наезженной колеи. Издательская политика детских журналов основана на ложных представлениях о читателях. Слишком много серьезности и дидактичности, не хватает улыбок, фантазии, сказок и детского «безумия». Такое «безумие» Чуковский нашел в не замеченной читателями странноватой сказке Леонида Андреева «Храбрый волк» (1909)[348]. Он выделял также сборник Городецкого «Ия» (1908), называя его «оригинальным и грандиозным»[349]. Среди журналов Чуковский отмечал кое-какие положительные черты в «Маяке» (например, его антимилитаристские установки) и в публикациях Федорова-Давыдова (беззаботную атмосферу). Главным образом, он одобрял «Тропинку», где сам начал публиковаться как детский писатель. Для поэтов, печатавшихся в «Тропинке», самым важным было детское видение мира. Они писали не для детей и о детях, а с детской точки зрения, одновременно создавая новые формы. Чуковский, однако, критиковал «Тропинку» за то, что журнал пренебрегал городскими темами и отдавал слишком большое место религиозной поэзии.
В том же 1911 году издательство «Шиповник» предложило Чуковскому заняться выпуском нового журнала для детей. Идея воплотилась в жизнь в антологии «Жар-птица» (1912). Чуковский пригласил тех авторов и художников, которыми сам восхищался: Сашу Черного, Алексея Толстого, Марию Моравскую, Сергея Судейкина, Сергея Чехонина, Мстислава Добужинского и Алексея Радакова. Самое лучшее в литературном отделе – новаторская сказка Толстого «Жар-птица», полная абсурдных и неожиданных поворотов сюжета и деталей, а вклад самого составителя был достаточно скромным. Его «Цыпленок» – прозаическая миниатюра для самых маленьких. Взаимодействие текста и иллюстраций, выполненных Сергеем Чехониным, все же получилось интересным. Лучше всего в антологии удалось именно плодотворное сотрудничество между писателями и художниками, заметное и в художественном оформлении книги. «Жар-птица» успеха не имела, что Чуковский объяснял ее высоким художественным уровнем и высокой ценой.
В 1915 году вышел сборник под названием «Наш журнал». Сбылась давняя мечта Чуковского: все тексты и иллюстрации выполнены детьми, и роль взрослых сводилась лишь к технической помощи. Главными инициаторами были два брата, Жоржик и Гаррик Арнштамы, четырех и семи лет; других участников приглашали с помощью объявления в газете. Самым интересным произведением стали «Приключения лунатика», написанные семилетней «Лидочкой Ч-кой», то есть дочерью Чуковского Лидией. Этот рассказик напоминает абсурдистскую прозу Даниила Хармса, но написан он почти пятнадцатью годами раньше, чем сформировалась группа обэриутов. В приложении к «Нашему журналу» публиковались восторженные отзывы известных писателей и художников.
В это время Чуковский считал свою деятельность «гласом вопиющего в пустыне», но скоро он нашел соратника в лице Горького, который понял, что задиристый критик – эта та сила, которая теперь нужна детской литературе. «Сейчас одна хорошая детская книга сделает больше добра, чем десяток полемических статей, – сказал Горький Чуковскому. – Если вы в самом деле хотите, чтобы эта гниль уничтожилась, не бросайтесь на нее с кулаками, а создайте нечто свое, настоящее художественное, и она сама собою рассыплется. Это будет лучшая полемика – не словом, а творчеством»[350].
Первые попытки Чуковского писать для детей прошли незамеченными. Творческому взлету помог случай. В 1916 году маленький сын критика Николай попал в больницу в Хельсинки, и по дороге на дачу на Карельском перешейке Чуковский принялся импровизировать под стук колес ночного поезда – надо было как-то помочь мальчику справиться с болью и страхом. Так родился «Крокодил» (1917) – главное сочинение всей новой детской литературы.
