Как ни странно, в поэме первоначально не увидели соответствия текущему моменту и напечатали ее только после вмешательства Горького. Тому способствовал и страх, что произведение Маршака может испугать иностранных туристов, поскольку из нее следовало, что любой швейцар может превратить жизнь туриста в кошмар. По этой причине Маршак исключил из последующих изданий описания того, как швейцар из «Англетера» звонит швейцарам других гостиниц, чтобы предупредить их: капризным американцам номера не давать.
В сходном духе написано и стихотворение «Кто он?». Турист – мистер Смит (позднее переименован в Смолла) из Мичигана – хочет встретиться с невероятно богатым советским капиталистом по имени мистер Комсомол. Он слыхал, что тот владеет многими зданиями, пароходами и спортивными площадками. Поэма высмеивает неспособность старого мира понять фундаментальные перемены, произошедшие в Советском Союзе.
В 1930-е годы Маршак написал и цикл стихов о мире маленьких: «Первое сентября», «Друзья», «Дети нашего двора», «Сад идет» и «Хороший день». Многие из них как будто предназначены для взрослой аудитории, юмор и фантазия заменены сентиментальным, лирическим тоном. В стихах изображается именно советское детство; дети должны гордиться своей родиной и стать полезными обществу гражданами. А пока их вклад в общее великое дело, на благо которого трудится вся страна, – учить уроки в школе.
Агния Барто тоже затрагивала современные вопросы в своих стихах, но ее творчество – доказательство того, что «кипящую жизнь» все же можно было игнорировать. Именно в 1930-е годы она выработала собственный жанр – короткие юмористические или сатирические стихи с детскими портретами или зарисовками из их жизни. Дети показаны вместе с родителями, друзьями, школьным коллективом и взрослыми, но в стихах нет ничего подчеркнуто советского. Барто писала о детских радостях и страхах, о взрослении, о дружбе и играх, о встречах с природой и о смене времен года.
Стихи Барто часто адресованы совсем маленьким детям или ученикам начальных классов школы. Игра слов, внутренние рифмы, изменчивый ритм напоминают творчество самих детей. «Мы – моряки, плечи широки» (1930), «Заиграла музыка» (1933), «Милочка-копилочка» (1935) и «Игрушки» (1936) написаны простым, естественным языком, часто от имени ребенка.
Чуковский комментировал уникальное понимание детей в стихах Барто: «Я не знаю другого писателя, который так глубоко изучил бы обычаи, нравы и вкусы этого непостижимого племени. Вы художественно перевоплощаетесь в них и так живо воспроизводите их голоса, их интонацию, жесты, самую манеру мышления, что все они ощущают Вас своей одноклассницей»[468].
В качестве подзаголовка к сборникам поэзии Барто часто использовала название «Веселые стихи». Она писала о серьезных нравственных проблемах, но юмор помогал избегать открытого морализаторства. Список сатирических детских портретов у нее длинен. Барто выбирает какую-то отрицательную черту и показывает, как она проявляется при общении ребенка с другими. В стихах встречаются лентяи, подлизы, хвастуны, ворчуны, нытики, жадины, обманщики, драчуны, грубияны, нелюдимые и ревнивые дети. Иногда уже заголовок стихотворения говорит об отрицательных чертах характера: «Девочка-ревушка» (1930), «Девочка чумазая» (1930), «Болтунья» (1933), «Мальчик-наоборот» (1934).
В стихотворении «Снегирь» (1939) мальчик изо всех сил старается быть добрым и послушным, пока не получает в подарок птицу в клетке, о которой мечтал. Теперь уже нет причин хорошо себя вести. Девочки в стихотворении «Мы с Тамарой» (1933) любят играть в санитарок, но как только дело доходит до чего-то серьезного, одна из них чуть не падает в обморок. Любочку в одноименном стихотворении 1945 года в школе все любят, но дома она совсем другая – эгоистичная и грубая. Стихотворение «Леночка с букетом» (1954) высмеивает одно советское явление: Лена – красивая маленькая девочка в белом фартуке и с лентой в волосах – всегда произносит «приветствие от детей» на съездах и встречах в честь советских праздников. Из-за постоянных выступлений начинает страдать ее успеваемость в школе.
В некоторых стихах сатира Барто направлена на взрослых, что в 1930-е годы подчас становилось предметом обсуждения. Критикам не нравилось, что дети ставят под сомнением поведение старших. Герой стихотворения «Наш сосед Иван Петрович» (1939) – сердитый старик, который вечно всем недоволен и всегда всем перечит. Дети с удивлением смотрят на него и говорят между собой: «Ой, сосед какой чудак! / Очень плохо жить на свете, / Если видеть все не так».
Самый известный сборник Барто 1930-х годов называется «Дом переехал» (1938). Когда пионер Сёма возвращается домой из летнего лагеря, он обнаруживает, что большого дома, где живет его семья, нет на месте. Когда городскую улицу расширяли, здание мешало движению, и поэтому дом передвинули на несколько кварталов. Подобное случалось и в реальности, поэтому переехавший дом становится точным символом радикальных перемен в советской жизни. Все, что оказывается на пути, сметается. Барто позволяет Семе по-детски вообразить, что дом может уехать на летние каникулы или отправиться на прогулку с Сёминой семьей, но этим фантазиям приходит конец, когда мальчик сам себя по-советски поправляет: «Человек – хозяин дома, / Все вокруг послушно нам».
Перемены в культурном климате сильно заметны и на примере обэриутов. Когда Даниилу Хармсу удалось вернуться в Ленинград в 1932 году после первого ареста и ссылки, выполнять роль детского писателя ему стало сложнее. Он продолжал активно сотрудничать с «Ежом» и «Чижом», но игровые и веселые мотивы уже не доминируют в его поэзии и прозе. Стихи, призывающие детей помогать взрослым в колхозе или обучающие солить огурцы к зиме, написаны безо всякого юмора и детского восторга. Стихи, которые прославляют «Аэрофлот» и пограничников, чисто заказные, как и «Песня Первого мая» (1938), где дети поднимаются утром раньше всех, чтобы первыми прокричать: «Да здравствует Сталин!».
Среди произведений 1930-х годов есть и вольный перевод «Плиха и Плюха» (1936) Вильгельма Буша. Эта история о двух непослушных щенках уже переводилась на русский в 1890-е годы, и Буш был одним из любимых авторов маленького Даниила[469]. Теперь история о том, что только хорошая порка поможет исправиться двум проказливым собакам и их столь же испорченным юным хозяевам, прозвучала у Хармса совсем по-новому. В его версии шалуны исправляются, когда битье палкой сменяется ласковым обращением. В советском контексте поэму «Плих и Плюх» можно было читать, как намек на современное требование жесткой дисциплины.
Вместе с Ниной Гернет (1899 – 1982) и Натальей Дилакторской (1904 – 1989) Хармс сочинил короткие стихотворные строки для книжки-картинки Николая Радлова «Рассказы в картинках» (1937). Герои этих историй – хитрые звери. Либо ты кого-то съешь, либо тебя кто-то съест – выживают самые находчивые. В 1938 году книга была опубликована в Нью-Йорке по-английски под названием The Cautious Carp and Other Fables in Pictures. На международном конкурсе детской книги в США она получила вторую премию. В Советском Союзе «Рассказы в картинках» стали классикой, но в течение двух десятилетий имя Хармса в списке авторов нельзя было упоминать. Только в пятом издании (1962 года) его имя снова могло появиться на обложке.
Одним из последних стихотворений Хармса стала короткая загадочная поэма «Из дома вышел человек» (1937). История о человеке, который ушел из дома и исчез в темном лесу навсегда, жутким образом напоминает судьбу самого автора. Хармс был арестован осенью 1941 года. Рассказывают, что дворник вызвал его на улицу на минуту, и его арестовали прямо в домашних тапочках. Ему инкриминировали «пораженческие настроения». Он попал в ленинградскую тюрьму «Кресты», где умер в психиатрическом отделении тюремной больницы. Стихотворение «Из дома вышел человек» заканчивается просьбой автора к читателю сообщить, если он когда-нибудь повстречается с этим человеком. В случае Хармса судьба его стала известна лишь спустя несколько десятилетий.
Когда Хармсу стало труднее работать по-старому и публиковаться в детских журналах, другие обэриуты все еще могли обеспечивать себе новые, пусть временные возможности существования. Николай Заболоцкий писал идеологически выдержанные советские произведения под псевдонимом. Николай Олейников сочинял сценарии фильмов для детей, иногда вместе со Шварцем. У самого Шварца явно прибавилось серьезности и нравоучительности. Его «Стоп! Правила уличного движения знай, как таблицу умножения» (1931) учили детей правилам уличного движения, а прозаическое произведение «Вася Шелаев» (1932) напоминало всем пионерам о необходимости сознательно относиться к летней работе в колхозе.
Пожалуй, сильнее всех пытался приспособиться к советской действительности обэриут Александр Введенский. Это было катастрофическое решение с художественной точки зрения, но экономически, несомненно, весьма выгодное. Первые книги Введенского издавались тиражами в 20 000 экземпляров, теперь тиражи возросли до 50 000 и 100 000 экземпляров. Он писал стихи о первом пятилетнем плане и строительстве новых железных дорог, героических поступках пионеров и трагической судьбе рабочих и коммунистов в капиталистических странах. Названия книг «Кто был Ленин?» (1932) и «Октябрята-ленинцы» (1932) говорят сами за себя. Стихи сборника «Октябрь» – скучноватая политическая пропаганда, незамысловатый урок истории, повествующий о начале революции и первом десятилетии советской власти: «Были раньше хорошие ночи. / Но не было ночи лучше этой: / В эту ночь восстали рабочие / За рабочую власть Советов». Введенский писал о росте продуктивности труда в промышленности и сельском хозяйстве и о том, что в капиталистическом мире «за границей восстанут рабочие и наступит Октябрь мировой».
