его к ответу. Но почтовый союз мира, который отправляет заказное письмо из Чили в Норвегию или из Ирландии в Пекин, почти полностью отделен от условностей индивидуального владения. Он работает; он критикуется без благоговейного страха или злого умысла. За исключением краж и вскрытия писем с помощью пара, практикуемого политической полицией разных стран, он работает довольно хорошо. И единственная сила, стоящая за тем, чтобы он работал хорошо, – это здравый смысл сознательного человечества.
Но когда мы предусмотрели замену индивидуальной частной собственности более высокоорганизованными формами коллективной собственности, при условии ее свободной критики и возложения ответственности перед всем человечеством за общий контроль над морем и землей, за получение, подготовку и распределение основных продуктов и за транспорт, мы в действительности назвали все возможные способы обобщения конкретной собственности, которые будут востребованы наиболее социалистически настроенными современниками.
И если мы добавим к этому необходимое поддержание денежной системы центральным мировым органом на основе, которая сделает деньги заслуживающими доверия у зарабатывающего их работника, воплощающими для него ценность полученных им основных предметов потребления, от первого до последнего, на которую он рассчитывал; если мы вообразим кредит, адекватно контролируемый в общих интересах социализированной мировой банковской организацией, мы можем утверждать, что очертили всю сферу, из которой исключены индивидуальная собственность и неограниченное индивидуальное предпринимательство.
Вне этой сферы наука социальная психология, вероятно, убедит нас в том, что наилучший вклад для мира будет сделан людьми, которые смогут свободно использовать свои способности по своему желанию. Если отдельный землевладелец или собственник полезных ископаемых вообще исчезнет из мира, он, вероятно, будет заменен на больших площадях арендаторами с существенной гарантией землепользования, домовладельцами и лицензиатами в форме коллективной собственности. Это станет распространенной практикой, которая будет признана наилучшей, она позволит культиватору полнее извлекать выгоду из его собственной индивидуальной производительности и даст свободу домовладельцу обустраивать свой дом и сад по собственному усмотрению.
В самых общих чертах таков нрав мирового содружества, к которому движется ныне воображение, характер, касающийся его направленности и экономической жизни. Организация коллективных органов, способных управлять этими более крупными формами собственности, которые не могут быть должным образом использованы в общих интересах необъединенными индивидуальными владельцами, является позитивной практической проблемой, стоящей сегодня перед разумной частью человечества. Характер таких коллективных органов по-прежнему представляет собой ряд открытых вопросов даже по таким пунктам, как: будут ли они избираемыми органами или группами, получающими свою власть с одобрения других органов. Их масштаб и методы работы, их отношения друг с другом и с центральным информационным бюро также предстоит определить. Но прежде чем мы закончим это эссе, нам, возможно, удастся уточнить терминологию для начала выработки такого определения.
Социализм XIX века в его различных формах, включая крайне жесткую формулу коммунизма, был серией проектов для установления таких коллективных механизмов управления – по большей части очень схематичных проектов, в которых необходимый фактор тщательного психологического анализа почти полностью отсутствовал. Движения протеста и восстания против жгучей несправедливости возникали преимущественно как результат эгоистической индивидуалистической эксплуатации новых и более продуктивных технических и финансовых методов XVIII и XIX веков, и поэтому они были склонны выходить за пределы разумного уровня обобществления в своих требованиях и до абсурда минимизировать трудности и опасности коллективного контроля. Возмущение и нетерпение были их главенствующими настроениями, и если они мало создавали, то много разоблачали. Теперь мы можем лучше измерить масштабы стоящей перед нами задачи благодаря расчистке территории и урокам, данным этими пионерскими движениями.
IX. Черты будущей утопии пока неуловимы
Этот объединенный мир, к которому Открытый Заговор будет направлять свою деятельность, не может быть представлен читателю как какая-либо статичная и стереотипная сцена счастья. В самом деле, читатель может усомниться в том, что такая вещь, как счастье, возможна вне непрерывно меняющихся условий, включающих в себя постоянно расширяющиеся и головокружительные возможности. Человечество, освобожденное от нагрузки перенаселения, расточительства войн и частной монополизации источников богатства, столкнется с огромным и растущим избытком воли и энергии во вселенной. Изменения и новизна станут обычным делом, каждый день будет отличаться от предыдущего большой амплитудой интересов. Жизнь, которая когда-то была рутиной, терпением трудностей и несчастной случайностью, станет приключением и открытием. Это больше не будет «старая, старая история».
Мы еле-еле вышли из разряда животных в их борьбе за существование и живем лишь на заре человеческого самосознания и в первом пробуждении духа господства над вселенной. Мы верим, что постоянное исследование нашего внешнего и внутреннего мира научными и художественными средствами приведет к развитию у нас таких сил и возможностей, которым в настоящее время мы не можем установить каких-либо пределов и форм.
Наши антагонисты – беспорядок в голове, недостаток мужества, любознательности и воображения, леность и эгоистическое расточительство. Это враги, против которых выступает Открытый Заговор, это тюремщики человеческой свободы и достижений.
X. Открытый Заговор не должен мыслиться как единая организация. Это концепция жизни, из которой вырастут усилия, организации и новые ориентиры
Сутью Открытого Заговора, к которому современный религиозный ум обязательно должен обратиться в своей практической деятельности, является открытое и провозглашенное намерение установить мировой порядок вместо нынешнего лоскутного одеяла партикуляристских правительств, стереть милитаристские концепции, до сих пор лежавшие в основе типичной политики правительств, а также исключить частнособственническую монополизациию банковского кредита и широких фундаментальных процессов экономической жизни и в интересах индивидуальных лиц, стремящихся к прибыли. Такое целеполагание не может не вызвать огромного сопротивления. Мы не одни в чистом поле, и наше творческое усилие едва ли может преуспеть без нападения на устоявшиеся вещи. Это отказ от дрейфа, от «предоставления вещей самим себе». Это критика всего в человеческой жизни сверху донизу и признание того, что все в этой жизни недостаточно хорошо. Это удар по универсальному человеческому желанию чувствовать, что «все в порядке».
Можно было бы сделать поспешный и необоснованный вывод, что единственными людьми, достойными вызвать у нас сочувствие и прилив энергии в продвижении революционных преобразований, являются несчастные, недовольные, обездоленные и потерпевшие поражение в жизненной борьбе. Эта идея лежит в основе догм марксистов о классовой борьбе и всецело опирается на концепцию грубой человеческой природы. Предполагается, что у успешного меньшинства не должно быть никакого побудительного мотива, кроме желания сохранить и усилить свои привилегии. Этому мотиву приписывают воображаемую классовую солидарность – абсурдную деятельность на примитивном уровне.
