— немедленно.
6) Нормальная заработная плата — немедленно.
7) Непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих — немедленно».
Что касается «мер против гнета капитала над трудом», тут все понятно — этого и должны требовать рабочие. «Общее и обязательное народное образование на государственный счет»; «отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом»; «отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу» — тоже понять можно, учитывая еще не оборванную связь рабочих с крестьянскими корнями.
А вот остальные сугубо либеральные требования от задавленных невыносимой жизнью темных рабочих — это явный перебор. Великая Октябрьская социалистическая революция еще не свершилась, и о беспримерной сознательности и политической грамотности рабочего класса еще никто не знал.
Да к тому же откровенно лоббистский пассаж насчет исполнения заказов морского ведомства в России явно настораживал.
Пугающе выглядела и концовка, так сказать, мотивирующей части петиции: «Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!» Чистой воды ультиматум.
Иначе как провокацию и подстрекательство народа к бунту со стороны распоясавшихся либералов власти предержащие такую петицию воспринять не могли.
9 января случилось Кровавое воскресенье, сопровождавшееся гибелью веровавших в царя рабочих, вышедших на почти что крестный ход с семьями, с портретами Николая, иконами и флагами России [147].
Как следует из записей самого Николая II от 8 января, он знал о событиях этих дней: «Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник-социалист Гапон». На следующий день:
«Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело» [148].
О последствиях беспорядков император упоминает и в другие дни, в том числе о приеме 19 января депутации рабочих.
Гапон, избежавший не только смерти, но и ранения, укрылся на квартире М. Горького, где написал воззвание, в котором говорилось, что у рабочих больше нет царя. «На улицах Петербурга пролилась кровь и разорвалась навсегда связь между народом и этим царем», — писал в журнале «Освобождение» П. Б. Струве [149]. В том же номере журнала Ж. Жорес [150] повторяет ту же мысль: «Отныне река крови легла между царем и „его народом“. Нанося удары рабочим, царизм смертельно ранил самого себя». Эта мысль стала все глубже укореняться в головах подданных. Началась революция 1905 года.
Через несколько дней после 9 января, а точнее 14 января 1905 года, Муравьёв, проработавший министром юстиции более десяти лет, подал в отставку и в целях безопасности был оправлен на дипломатическую работу в Рим. Святополк-Мирский, проработавший министром внутренних дел полгода, был отправлен в отставку 18 января 1905 года.
Муравьёв был сторонником незыблемости самодержавия, Святополк-Мирский попытался продолжить линию Лорис-Меликова, но оба сгорели в Кровавом воскресенье.
После событий 9 января 1905 года террористы объявили великого князя Сергея Александровича (на тот момент Главнокомандующего войсками Московского военного округа) и его брата Владимира Александровича (военного губернатора Санкт-Петербурга) главными виновниками применения военной силы [151]. Боевая организация партии эсеров вынесла им смертный приговор. 4 февраля 1905 года великий князь Сергей Александрович был разорван бомбой, брошенной Иваном Каляевым, членом «Боевой организации партии социалистов-революционеров» во главе с террористом и авантюристом Б. Савинковым.
События 1905–1907 годов можно называть революцией не потому, что в этот период происходили многочисленные крестьянские бунты, грандиозные забастовки и стачки, саботаж на железных дорогах, мятежи в армии и на флоте, а потому, что произошли весьма существенные изменения в системе управления Российской империей, о которых мы расскажем в следующей главе. Они были, конечно же, революционными.
Глава 10. Реформа государственного управления империей
1. Истоки Николаевских реформ
Деятельность императора Николая II Александровича до начала Первой мировой войны можно охарактеризовать как осторожно-реформаторскую, что признавали даже те, кто упрекал его в сопротивлении преобразованиям. «Повсюду в обществе я слышал одну и ту же стереотипную фразу, что какой он ни есть, наш царь, а в историю он войдет Великим, наподобие Петра I или хотя бы Александра I», — писал в 1914 году либеральный чиновник Г. Н. Михайловский [152]. Да и сам Николай Александрович не раз публично идентифицировал себя как реформатора, например в Манифесте от 26 февраля 1903 года [153], а также в Указе от 12 декабря 1904 года «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» [154]. Царем-неудачником он стал позже, по ходу Первой мировой войны и в результате Великой русской революции.
В основу концепции Николаевских реформ лег труд Н. Х. Бунге «Загробные заметки» [155], найденный в его архиве после смерти. В записке автор изложил свои идеи об укреплении индивидуальной крестьянской собственности на землю, привлечении «фабричного люда» к участию в прибылях частных предприятий и создании рабочих ассоциаций, расширении прав местных выборных учреждений, реорганизации центрального и местного государственного аппарата, преобразовании системы народного образования, проведении гибкой, либеральной политики при решении национально-религиозных проблем и др. В то же время Бунге выступил против поспешных «конституционных экспериментов». По его мнению, переход к системе народного представительства в условиях России возможен только в перспективе, когда самодержавие исчерпает свои реформаторские потенции. Вот только как определить исчерпанность этих потенций, он не сказал.
Тут же Победоносцев опубликовал свой «Московский сборник», в котором стремился приучить самодержца бояться всех нововведений по принципу «как бы чего не вышло». Этот нарратив довлел над императором до конца его жизни [156].
Первой попыткой формулирования концепции реформ нового царя стало «Предисловие» к «Своду высочайших отметок по всеподданнейшим отчетам за 1894 г. генерал-губернаторов, губернаторов, военных губернаторов и градоначальников» [157]. В проекте «Предисловия», «с одобрения Н. Х. Бунге были изложены начала программы нового царствования во внутренней политике» [158]. «Предисловие» подразумевало проведение аграрной реформы, развитие промышленности и народного просвещения, меры социального характера, преобразование местного управления и самоуправления. Этот документ содержал основные
