будут подвергнуты остракизму и он будет подавлен чувством изоляции даже в разгар успешной деятельности. В частности, чем интенсивнее он занимается новаторством, тем более вероятно, что он будет слишком занят, чтобы искать родственные души и организовывать новую социальную жизнь. Новые вещи и идеи, даже когда они возникают в изобилии, возникают разрозненно и неорганизованно, и старый порядок улавливает их в свои сети. Например, Америка, как латиноамериканская, так и англоязычная, во многих отношениях является триумфом старого порядка над новым.
Такие люди, как Уинвуд Рид [23], думали, что Новый Мир действительно будет новым миром. Они идеализировали его кажущуюся эмансипацию. Но по мере того как наиболее успешные из трудящихся фермеров и торговцев республиканской Америки один за другим достигали богатства, свободы и досуга, им было гораздо легче принять отполированные, готовые социальные модели и обычаи Европы, чем выработать новую цивилизацию в соответствии со своими эгалитарными профессиями. И все же в их адаптированном «светском обществе» оставался пробел. Генри Джеймс [24], этот проницательный наблюдатель тонких оттенков социального поведения, указывал на своеобразную обезглавленность общественной жизни в Америке из-за отсутствия двора и придворной жизни, которые могли бы оправдать сборища и наряды. Общественная жизнь имитировала церемонию выхода ко двору, в свет, без какой-либо реальной политической подоплеки. В Европе ассимиляция богатого европейского промышленника и финансиста старым порядком была более естественной и логически завершенной. Он действительно нашел «свет», в который можно было «выходить». Его социальная схема все еще оставалась не обезглавленной, пока после 1917 года королевства не стали превращаться в республики.
Таким образом, совокупность классов, кровно связанных со старым воинствующим националистическим порядком, мощно подкрепляется гораздо большими массами подражающих, присоединившихся и более или менее ассимилировавшихся богатых и активных людей. Великий промышленник женится на дочери маркиза и имеет пару сыновей в гвардии и дочь принцессу. Деньги американца Лидса [25], спасавшегося от социальной бесполезности своей исторической родины, помогают укрепить вредоносную монархию в Греции. Таким образом, общественная и частная жизнь новых людей находится в состоянии войны. Истинные интересы великого промышленника или финансиста лежат в космополитической организации и материальном развитии мирового содружества, но его женщины обвешали его флагами, а его сыновья готовы пожертвовать собой и всеми его бизнес-достижениями ради банального великолепия и Руританской романтической небылицы.
Но насколько великий организатор бизнеса талантлив и творчески одарен, настолько же он может и осознавать, и с разочарованием отвергать ту цену, которую старый порядок обязывает его платить за развлечения, общественную жизнь, домашний мир и комфорт. Открытый Заговор ничем ему не угрожает; он даже может принести чувство облегчения. Если бы у него были женщины, по-настоящему интересующиеся его делами, а не ищущие одних развлечений, и если бы он вовремя осознал практическое, интеллектуальное и моральное похищение сыновей и дочерей старым порядком, который все еще в силе, он мог бы совсем легко перейти от соглашательства к антагонизму. Но в этом отношении он не может действовать в одиночку. Это должна быть социальная, а не индивидуальная операция. Ясно, что Открытый Заговор должен включать в свою деятельность великую борьбу за души экономически активных людей. Он должен выкроить свой собственный социум из ткани имеющегося социума. Только создав новую и лучшую социальную жизнь, сможет он противостоять многим заманчивым преимуществам и привлекательным качествам старой жизни.
Это постоянная гравитация – назад к традиционализму со стороны тех, кто могли бы составить новый социальный тип, относится не только к большим людям, но и к тем маленьким людям, которые успешно функционируют в современной экономической системе. У них нет социальной жизни, приспособленной к их новым экономическим отношениям, и они вынужденно заимствуют из прошлого те образцы поведения, которые были установлены для более или менее аналогичных им социальных типов старого порядка. Например, самые разные менеджеры и мастера производства в крупных современных концернах ведут образ жизни, который они заимствовали у управляющих, торговцев, арендаторов и высших служащих аристократической земельной системы. Медленно, поколение за поколением, почти наперекор самим себе, освобождаются они от привычек социального подчинения, которые больше не нужны и не удобны в новом социальном процессе, обретают официальную гордость за себя и принимают новые концепции ответственности и лояльности по отношению к новой жизни. И они обнаруживают себя в положении классовой оторванности и превосходства над общей массой менее прогрессивных рабочих, существование которых является неоправданным и ненужным в новых условиях. Механизация и научная организация труда продолжают революционизировать производственную деятельность, постепенно устраняя неквалифицированных рабочих, поденщиков и чернорабочих. Но социальная организация современного общества и коллективное поведение современных рабочих все еще наследуют традиции лордов, арендаторов среднего класса и батраков. Развитие самоуважения и взаимного уважения в массе современных квалифицированных работников является важной и деликатной задачей Открытого Заговора.
Огромная масса моральной силы была потрачена впустую за последние сто лет из-за антагонизма «труда» и «капитала», как если бы это было главной проблемой в человеческих делах. На самом деле этот антагонизм никогда не был главной проблемой и продолжает неуклонно терять свое былое значение. Древние цивилизации действительно широко опирались на рабский и невольничий труд. Человеческие мышцы были основным источником энергии, наряду с энергией солнца, ветра и воды. Но изобретения и открытия настолько изменили условия производства, передачи и использования энергии, что мышечная сила становится экономически второстепенной и несущественной. Нам больше не нужны дровосеки, водоносы, носильщики и землекопы. Мы больше не хотим иметь этой расплодившейся массы дюжих потных тел, без которых прежние цивилизации не смогли бы выжить.
Нам нужны внимательные и понимающие свое дело опекуны сложных и деликатных машин, знающие, как с ними правильно обращаться, чтобы не повредить и не испортить их. Чем менее эти властелины наших машин будут склонны к неумеренной плодовитости, тем больше для них в мире останется места и пищи и тем просторнее и обильнее будет их жизнь. Даже на самом низком уровне полностью механизированной цивилизации требуется отбор и селекция человеческого элемента. В современном мире толпы – это пережиток прошлого, и вскоре они станут анахронизмом, поэтому психология толпы не может служить основой нового порядка. Именно потому, что труд становится более умным, ответственным и индивидуально эффективным, его голос становится все более настойчивым и громким в социальных процессах.
Именно потому, что это больше не простой рабский труд, а со-трудничество, становящееся все более и более осмысленным в деталях, трудящийся теперь возмущается, когда с ним обращаются как с рабом, дают ему жилище раба, кормят как раба и погоняют как раба,
