Ф. Дикин Г. Стори
Дело Рихарда Зорге
Пролог. ПОСОЛ И КОРРЕСПОНДЕНТ
Во вторник 23 октября 1941 года в пять часов утра германский посол в Токио генерал-майор Эйген Огг отправил совершенно секретную телеграмму в Берлин, в которой сообщал Министерству иностранных дел об аресте доктора Зорге, специального корреспондента ведущей германской газеты «Франкфуртер Цайтунг» в Японии, а также другого немца — Макса Клаузена. Оба были задержаны японской полицией шесть дней назад по обвинению в «поддержании связей с преступными элементами».
Сначала эта тревожная новость достигла германского посольства в виде слухов, но вскоре получила официальное подтверждение в ответе на запрос, сделанный в японское Министерство иностранных дел. При этом японская сторона лишь сообщила, что аресты действительно имели место и что информацию эту следует рассматривать как сугубо конфиденциальную.
«В ответ на наши настойчивые расспросы японский министр иностранных дел заявил, что Зорге и Клаузен подозреваются в связях с третьей стороной через японских посредников. Я попросил сообщить о результатах допроса и назвать дату, когда возможно будет встретиться с арестованным. Но поскольку следствие еще продолжается, в моей просьбе было отказано».
Д-р Зорге был привычной, хотя и неоднозначной фигурой в немецкой колонии в Токио. Он прибыл в Японию в сентябре 1933 года, имея солидную репутацию специалиста по китайским делам, вполне заслуженную им после нескольких лет работы в качестве корреспондента ряда немецких газет в Шанхае, и впечатляющее количество рекомендательных писем от старейших немецких дипломатов в Берлине в адрес сотрудников немецкого посольства в Токио и даже японского министра иностранных дел.
Новинок быстро стал своим в замкнутой, удушливой атмосфере европейской общины в азиатской столице. В посольских кругах должным образом оценили его превосходное знание Китая, а военные заслуги в первую мировую войну — Зорге служил в артиллерийском полку и был кавалером Железного Креста Второй степени — помогли ему снискать особое расположение и самого посла, и военных атташе. Имея безупречную «крышу» корреспондента «Франкфуртер Цайтунг», Зорге относился к своей профессиональной деятельности с неизменной добросовестностью и тщательностью, что не могло не вызывать уважения со стороны коллег-журналистов. Он быстро приобрел широкую известность человека, хорошо разбирающегося в тонком, неуловимом и чуждом европейцу мире японской политики, и приезжавшие в Токио немецкие чиновники и журналисты непременно обращались к нему, зачастую с рекомендательными письмами от тех же людей, что рекомендовали в свое время и самого Зорге.
Рихард Зорге был неординарной фигурой в токийском мире. И если его богемная несдержанность в проявлении своих чувств, его высокомерие и нетерпимость, особенно когда он бывал пьян, что случалось довольно часто, и шокировали соотечественников, тем не менее его считали человеком в основе своей серьезным и талантливым, не лишенным к тому же обаяния, что особенно ценили в нем женщины.
Немецкая колония в Токио, находящаяся на другом конце света и изолированная от событий, происходивших в Германии, по-прежнему представляла собой своеобразный микрокосм общества, существовавшего до захвата Гитлером власти в январе 1933 года. Здесь, хоть и осторожно, высказывались антинацистские взгляды, а множество германских семей еврейского происхождения смогли благополучно устроиться в Японии. В общине не чувствовался доминирующий над всем и вся фанатичный нацистский дух. Да и сам посол был известен своим умеренным отношением к нацизму.
Зорге часто поражал окружающих каким-то еретическим радикализмом человека, чуждого всему и всем, но воспринималось это по большей части как проявление типичного германского темперамента экс-вояки, прошедшего фронты Первой мировой войны. Тем более что в 1934 году, вскоре после прибытия в Японию, он благоразумно вступил в зарубежный филиал нацистской партии, а также стал членом нацистской Ассоциации прессы.
Ошеломляющее известие об аресте известного журналиста было встречено в германских кругах в Токио с недоверием. Его коллеги, немецкие журналисты, немедленно написали письмо послу, в котором выразили единодушную поддержку Зорге и зажили, что не верят обвинениям, выдвинутым против него. Они же организовали передачи в тюрьму и потребовали разрешения увидеться о заключенным. Однако в последнем требовании им отказали, хотя послу и нескольким сопровождавшим его советникам, пусть неохотно, но все же позволили официально встретиться и переговорить с Зорге в течение нескольких минут в знак «особого расположения» и лишь после твердого протеста, высказанного германским послом новому премьер-министру Японии генералу Тодзио.
Генерал Отт, как и остальные его соотечественники в японской столице, не мог так просто принять на веру голые факты официальной версии о том, что Зорге подозревается в подрывной деятельности. Посол был знаком с ним с 1934 года, когда он сам еще занимал пост военного атташе в Японии, а Зорге был частым гостем в посольстве и даже входил в узкий круг личных друзей посла. Отт и Зорге часто играли в шахматы, вместе обедали и завтракали на лужайке внутреннего дворика посольства и даже выезжали отдохнуть за город.
Взгляды и мнения самого Зорге, а также источники информации, получаемой им, регулярно обсуждались в беседах о послом и его советниками. К журналисту относились как к близкому другу и вполне надежному соотечественнику.
Вскоре после начала войны в Европе Зорге предложили редактировать информационный бюллетень, выпускавшийся германским посольством, и для этой цели выделили офис, где он мог читать официальные телеграммы, поступавшие из Берлина. Он даже получал плату за свою работу. Как предприимчивый газетчик и бывший солдат с блестящим послужным списком, Зорге сумел установить близкие отношения с часто сменявшими друг друга военными и морскими атташе, обмениваясь с ними информацией и мнениями по различным проблемам технического характера.
Казалось невероятным, что человеку с такой репутацией и связями могли быть предъявлены обвинения в подрывной деятельности. Правда, о его товарище по несчастью, Максе Клаузене, в германском посольстве ничего не знали.
Реакция генерала Отта на эти аресты была однозначной: люди стали жертвой каких-то антигерманских интриг в японских правительственных сферах. Как сообщил в телеграмме Отт, «среди персонала посольства и местных членов нацистской партии существует общее мнение, что подозрение высказано не по адресу. Насколько я знаю, Зорге поддерживал связи с информатором, вхожим в круг принца Коноэ, премьер-министра Японии, чье правительство, правда, недавно пало. В те октябрьские дни 1941 года успешно шли решающие переговоры между Японией и Соединенными Штатами, которые могли решить вопрос войны и мира на Дальнем Востоке, и некоторая конфиденциальная информация о прогрессе на этих переговорах, считавшаяся государственным секретом, попала к Зорге. Появилась, таким образом, возможность политической мести или интриги, в которую оказался вовлечен и сам Зорге. Как признается здесь всеми, группа, враждебная по отношению к Германии, по-прежнему оказывает большое влияние на полицию и чиновников Министерства внутренних дел и юстиции, и потому мы не можем исключить возможность наличия антигерманских настроений среди тех сил, что стоят за действиями, направленными против Зорге».
Элементы, начавшие борьбу за кулисами японской политической жизни, вполне могли затеять подобную драматическую и скандальную провокацию.
Телеграмма германского посла поступила в Берлин в Министерство иностранных дел в ранний час 24 октября (по европейскому времени). Начальник отдела, курирующий посольство в Токио, записал:
«Рихард Зорге принадлежит к ближайшему кругу друзей посла Отта. В руководящих японских кругах хорошо знают, что Зорге поддерживал тесные связи с послом, еще когда последний был военным атташе. Зорге считается одним из лучших специалистов по Японии, хотя его критическое отношение к принимающей стране часто вызывало значительное неудовольствие официальных японских кругов… Как утверждается в полученной телеграмме, арест можно объяснить влиянием англофильской группировки, которую разозлило падение кабинета Коноэ, приписываемое, среди всего прочего, германскому влиянию… Обращение к премьер-министру Тодзио, который, будучи одновременно и министром внутренних дел, контролировал полицию, должно прояснить вопрос сразу, как только это будет возможно».
Первое, что сделал германский МИД, — пригласил и выслушал японского посла в Берлине, генерала Осиму, близкого друга Тодзио и одного из архитекторов, с японской стороны, тесного военного германо-японского альянса, а также ярого поборника вступления Японии в войну на стороне Германии.
