Виктор Кузнецов - Тайна гибели Есенина

В 1987 году это здание, печально известное не только в Ленинграде и в России, но, пожалуй, чуть ли не во всех просвещенных странах мира, было снесено. Исчез, вернее, — «погиб» немой свидетель случившейся здесь в конце декабря 1925 года трагедии, от которой вздрогнули все истинные ревнители русской культуры. Здесь, как настойчиво-назойливо подчеркивали почти все наши газеты тех лет, ушел из жизни Сергей Есенин, последний русский национальный поэт (официально было объявлено: несчастный, недавний пациент клиники для душевнобольных, злоупотреблявший алкоголем скандалист, растративший свой талант на кабаки и девиц сомнительного поведения, повесился. От тоски, заблуждений, одиночества и т.п.). За двумя-тремя исключениями, ни слова правды не прозвучало тогда в печати.

Особняк тот находился в самом центре Ленинграда и глядел окнами на Исаакиевский собор. Назывался он «Англетер», так как до 1924 года в нем располагалась консульская английская миссия. Когда отношения большевистской власти с правительством Великобритании накалились чрезвычайно, «Англетер», по моде тех лет, переименовали в «Интернационал» (в октябре 1925 г. прежнее название вернулось).

В гостинице проживали заметные партийно-советские чины, красные командиры различных рангов, деятели культуры и прочие видные товарищи. Преобладали тайные и явные сотрудники ОГПУ. Не случайно многие сведений о себе, кроме фамилии, имени и отчества, не давали. Как мы ниже увидим, дом этот был строго режимным объектом. Посторонние люди сюда не допускались — слишком уж казенно-ответственный адрес (проспект Майорова, бывший Вознесенский, д. № 10/24): неподалеку Ленсовет, буквально рядом — «Астория», где обитали именитые «пламенные революционеры», различные номенклатурные лица районного, городского и губернского масштабов.

Еще два-три года назад об «Англетере», его квартирантах и работниках мы почти ничего не знали. Между тем и в год 100-летия со дня рождения Сергея Есенина (1995), и в пору 70-летия его кончины в городе (уже Санкт-Петербурге) доживали свой век вдова коменданта гостиницы и милиционер, тогдашний — по службе — свидетель «дела Есенина» (о них мы расскажем). Впрочем, жило немало и других, кто мог бы помочь прояснить действительные обстоятельства разыгравшейся трагедии. Несколько лет назад еще здравствовала бывшая уборщица-горничная 5-го номера «Англетера» (и ее мы представим), как говорят успевшая перед своей кончиной поведать своей знакомой о страшной картине, которую она наблюдала 27 декабря 1925 года, в поздний воскресный час. Так долго все они молчали, разумеется, не случайно.

«Англетер» сравнительно легко «открыл бы двери», если бы нам позволили заглянуть в соответствующие бумаги экономического отдела (ЭКО, начальник Рапопорт) Ленинградского ГПУ. Этот отдел контролировал работу гостиниц, в том числе и «Англетера». На наш запрос петербургские архивисты Федеральной службы безопасности (ФСБ) дали официальный ответ: по недостаточно выясненным причинам материалы ЭКО (1925-1926) утрачены. Потеря (?) для исследователей «тайны Есенина» огромная, ведь к товарищу Рапопорту и его сослуживцам стекались многие англетеровские «входящие»: рапорты и отчеты управляющего, рабочие журналы регистрации постояльцев, досье на сотрудников гостиницы — да мало ли что там таилось. Очень хочется надеяться — произошло какое-то недоразумение и архив ЭКО Ленинградского ГПУ все-таки отыщется.

Так что же — «захлопнулись двери» таинственного отеля? После долгих и трудных поисков автору этих строк все-таки удалось «проникнуть» в таинственный и проклятый дом. Сюда привел утомительный обходной путь, который подсказала эпоха советского нэпа. Возможно, подумали мы, сохранились контрольно-финансовые списки (форма №1) квартирантов «Англетера». Инспекторы составляли такие ревизорские отчеты дважды в так называемом бюджетном году (в октябре и в апреле). Большевистская власть бдительно присматривала за доходами советских граждан и своевременной уплатой ими налогов.

Сохранилась инспекционная, драгоценная для нашей темы бухгалтерия! Драгоценная вдвойне, потому что «кто-то» забыл «отредактировать» интересующие нас документы. Они-то и явились первым ключиком, которым удалось приоткрыть «двери» «Англетера».

…Перед нами толстенные архивные фолианты за 1925-1926 годы. Вот наконец и нужные нам страницы со знакомым адресом: проспект Майорова, 10/24. Оказывается, здесь проживало более 150 человек (количество их колебалось), а порядок и уют в здании поддерживали около 50 работников.

Прелюбопытные бумаги! Вот журнал, подписанный финансовым инспектором 24-го участка Центрального района; датирован 15 октября 1925 года (имеются текущие декабрьские и январские (1926 г.) примечания, то есть в списках жильцов вполне реально можно было встретить имя Есенина). А вот и скорбный 5-й номер! Площадь — 7,17 сажени[1]. Жил в нем в ту пору, если верить записи, работник кооперации из Москвы Георгий Осипович Крюков. А Есенина нет! Открываем списки «англетеровцев», датированные апрелем 1926 года. Здесь-то уж наверняка он должен появиться. Но почему-то 5-й номер исчез и вообще не указан! 1-й и 4-й есть, а злосчастного 5-го нет; нумерация вокруг «есенинской» комнаты проставлена небрежно или вообще отсутствует. И нет даже намека на имя Есенина. Обращаем внимание: рядом с 5-м номером (первый этаж, всего их было четыре) жили работники гостиницы, люди скромного достатка: сапожник Густав Ильвер[2], шофер Иван Яковлев, рабочий Андрей Богданов, сторож Дмитрий Тимошин, парикмахер Леонид Кубарев, портной Самуил Серман; поименованы даже супруги Ильзбер, обитающие, как гласит примечание, «в самых бедных условиях и ненормальные». Явно неподходящее место для известного в России и в Европе поэта. Но, повторяем, нет его фамилии в списках жильцов! Вернемся к этой загадке чуть позже, а сейчас проведем «экскурсию» по «Англетеру» — благо сохранилась подробнейшая инвентаризационная опись (166 листов) гостиницы (15 марта 1926 г.).

«Зайдем» в злосчастный 5-й номер, и, хотя со дня печальной истории прошло более двух месяцев, думаем, здесь больших перемен не произошло. Самое интересное: гипотеза о том, что «есенинская» комната была смежной с другим помещением, подтвердилась! В документе зафиксирован №5/6. Оказывается, 5-й номер до 1917 года использовался под аптеку, откуда «таинственная» дверь вела на склад (более 160 кв. м), где хранились лекарства. Имеются и соответствующие пометки: «Пустует со времен революции»; «Под жилье не годится».

Любителей детективных сюжетов огорчим: гэпэушники не нуждались в излишних острых ощущениях (лезет эдакий громила с маузером через шкаф, отгораживающий дверь…), потому что в своей крепости чувствовали себя полными хозяевами. А то, что «Англетер» представлял собой чекистскую цитадель, сомнений нет. Это подтверждает и инвентаризационная опись. Вот как выглядела «дежурка 1-го этажа», проще — вахта ГПУ. В окружении двух больших зеркал (обзор!) рядом с «буфетом под ясень» сидел на мягком стуле «боец невидимого фронта» и попивал чаек (указаны самовар и поднос), вглядываясь в удостоверения проходящих. В «дежурке» имелись «телефон с коммутатором» и «номератор». Декабрь, напомним, был для «ленинградской оппозиции» разгромным: в Москве заканчивался XIV партийный съезд и требовалось держать ухо востро. Случись что — чекист мог нажать кнопку электрического сигнального звонка…

Пользуясь случаем, «пройдемся» по гостинице. В парадной вас встретит чучело горного барана, смотрящегося в трюмо; в вестибюле — чучело медведя с подпорченной молью головой. Здесь диван, кресла, бархатные ковры французской работы; в зеркалах отражается свет люстры… — богато жил победивший пролетариат. Тут же, в вестибюле, будка телефонная с двумя отделениями — в оперативной связи чекисты знали толк.

Рядом контора, украшенная портретом Ленина, — как и положено вождю трудящихся, «в простой багетной раме» (образ Ильича оценивался в два рубля). Мы — во владениях швейцаров. Кто дежурил в ту жуткую декабрьскую ночь, пока выяснить не удалось. Ими могли быть швейцары Петр Карлович Оршман (р. 1863), Ян Андреевич Слауцитайс (р. 1862), Иван Григорьевич Малышев (р. 1896).

Общие биографические данные этих товарищей известны (как, впрочем, и других сотрудников «Англетера»), связь их (по долгу службы) с ГПУ вряд ли подлежит сомнению. Кто-то из них мог быть свидетелем разыгравшегося в ту ночь кошмара. Кстати, примечательная деталь: многие работники гостиницы, начиная с коменданта, после есенинской истории были уволены.

Поднимаемся по устланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж. Удобные плетеные кресла, бархатный ковер, трюмо, вазы, ящики с диковинными растениями — это «Зимний сад». Здесь хозяева и гости обсуждали новости XIV съезда и судачили о толсторожих нэпманах как главной угрозе социализму; в сердцах они могли даже сплевывать в плевательницу (тоже обозначена в описи). Эротоманы могли любоваться красующимся тут же мраморным женским бюстом, вспоминая афористичное выражение «проститутки А. Коллонтай» (определение И. А. Бунина): «Дорогу крылатому Эросу!»