Несколько сведений из истории нравственного состояния духовенства от II по VIII в.
Означенный очерк может послужить некоторым вразумление для слишком неумеренных порицателей современного нам духовенства.
Каково было прежде всего нравственное состояние духовенства в II и III веках? Предлагая себе подобный вопрос, мы не имеем в виду входить во все подробности нравственного состояния духовенства; в таком случае нам пришлось бы пересказывать целые биографии отцов и учителей церкви. Нам кажется, что мы выполним задачу историка, если разрешим вопрос: были ли пастыри этого времени достойны своего высокого назначения руководить христиан в истине и добре, или же нет? В каких более выпуклых исторических фактах выразилось это? Нравственный идеал пастыря II и III века отчасти можно изучать на тех церковных правилах, которыми указывалось, каких пастырей община должна была избирать себе. В известном памятнике Διδαχη на этот счет говорится кратко: «избирайте и поставляйте достойных епископов и диаконов, мужей кротких и не сребролюбивых, истинных и испытанных» [1]. Подробнее предписания в так называемых Canones ecclesiastici, но они тоже общи. Здесь выражаются следующие требования от епископа, диакона и даже чтеца — в большей или меньшей степени «Нужно разузнать, говорится в этом памятнике о постановлении пастырей, удерживаются ли они от грехов, сострадательны ли к бедным, честны ли, не пьяницы ли, не блудники ли, не корыстолюбивы ли или не болтуны ли, беспристрастны ли» [2] и т. п.
А каким должен быть пастырь, главным образом епископ, в своих отношениях к пастве, идеал этот начертан в следующих внушительных словах Апостольских Постановлений в древнейшей их части. «Епископ должен любить мирян, как детей, согревая и любя их страстно, как яйца, из которых должны вывестись цыплята, или держа их в недрах, как птенцов, из которых должны вывестись куры, — всех научая, всех, кого только нужно наказывать, бия, но не поражая. Кто из мирян вследствие бесчувствия и оцепенения погрузился в глубокий (нравственный) сон, и по причине тяжести сна забыл уже о требованиях христианской жизни, и так далеко ушел от собственного стада, что может быть пожран волками, того отыскивай, и вразумляя обращай и убеждай трезвиться и вселяй в него надежду». Епископ должен так далеко простирать свое попечение о спасении верующих, что «пусть даже он усвояет себе прегрешения другого и говорит ему: ты только обратись, а смерть за тебя возьму я, как Господь взял смерть за меня и за всех, ибо пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. Ты, как пастырь любвеобильный и пастух усердный, считай стадо, и чего не достает, то разыскивай. Будучи врачом церкви Господней, ты употребляй врачевание приличное каждому больному, лечи всячески и вылечивай» [3]. — Теперь спрашивается: отвечали ли пастыри церкви II и III века этому идеалу? Мы должны заметить, что вообще пастырство этого времени своею ревностью о душевных пользах ближнего, об удовлетворении духовных потребностей народа, своим самоотвержением и искренностью представляет отрадное явление в церковной истории. Особенными достоинствами со стороны нравственного характера отличались такие пастыри, — как Игнатий Богоносец и Поликарп Смирнский, отпечатлевшие в своих писаниях высокий дух христианский, — как Поликрат Ефесский, Дионисий Коринфский, Ириней Лионский, с полною готовностью и преданностью отдававшие себя на служение церковным интересам, — как Киприан Карфагенский и Дионисий Александрийский, которые жили одною нераздельною жизнью с церковью и доблестно служили своему назначению. Укажем несколько частных примеров, которые бы с ясностью показывали, каких доблестных пастырей имела церковь этого времени. Примеры, на которые мы укажем, малоизвестны, но зато они внушительны, поучительны и, пожалуй, трогательны. Епископ Кесарии палестинской Феотекн в гонение Валериана (Галлиепа?) заявил себя при одном случае человеком, в высшей степени заботливым о твердости веры одного из своих пасомых. Евсевий вот как рассказывает о событии. Один военачальник, именем Марин, по исповеданию христианин, должен был получить за свои военные заслуги знак отличия — виноградную ветвь; но какой то завистник донес на Марина, что этот, как христианин, не может получать никаких отличий. Обвиненный потребован был на суд; судьи, узнав, что он действительно христианин, дали ему три часа на размышление: желает ли он оставаться христианином, или решится отречься от Христа, в первом случае ему угрожает казнь. В эту-то решительную минуту местный епископ Феотекн является на помощь Марину. Неизвестно, как узнал епископ о случившемся на суде с Марином: от других ли, или сам быль здесь и узнал о положении его. Как бы то ни было, но епископ не оставил без благовременной помощи несчастного. Он вышел на встречу Марину, взял его за руку, завел с ним беседу и увлек его в церковь. Здесь в виду святилища, он вдруг откинул плащ у военачальника, и, указывая одною рукою на меч, висевший при нем, а другою рукою на Евангелие, велел ему выбрать одно из двух — меч или Евангелие. Марин простер руку к Евангелию и тем дал знать, что он лучше умрет, чем оставаясь военачальником, отречется от веры. Пастырь выполнил свой долг с такою предупредительностью, которая справедливо вызывает у историка Евсевия полную похвалу [4]. Представим другой пример, рассказанный нам тем же Евсевием [5], пример, показывающий, с какою необычайною ревностью пастыри тех времен заботились о чистоте веры и правильности религиозных убеждений пасомых. В Египте в арсинойском округе епископ Непот распространил в обществе верующих хилиастические идеи, написал в разъяснение этого учения книгу, а потом умер. Когда стало известно о распространении такого учения Дионисию Александрийскому, он предпринял путешествие в арсинойский округ. Прибыв сюда, он созывает всех пресвитеров и поселян, ведет с ними беседу. В продолжение трех дней разбирает с ними книгу Непота. Внимательно выслушивает возражения, отвечает на них. В иных случаях не стыдится соглашаться со спорившими и уступать им, когда дело касалось вещей несущественных. Такой трехдневный диспут архипастыря с пасомыми имел самый счастливый успех: те, кто прежде упорно держались хилиазма, отказались от заблуждения, заявив Дионисию, что не будут вперед ни держаться, ни защищать, ни проповедовать подобного учения. Вот пример того, как доблестные пастыри первенствующей церкви понимали свои обязанности и как старались служить пользе своих пасомых.
К сожалению, нельзя сказать, чтобы страницы первоначальной истории христианской церкви всегда повествовали об отрадных явлениях в сфере нравственных отношений духовенства. Вторая половина III века в особенности не бедна примерами пастырей со свойствами предосудительными, пастырей нерадивых, себялюбивых, корыстолюбивых, злохудожных.
Случалось и случалось нередко, что пастыри этого времени мало следовали тем образцам святой ревности, какая отличала пастырей II и начала III века. Уже Киприан, писатель средины
