Не лей, о путник, слез ты надо мной.
Покойник был бы ты, останься я живой.
Великий химик Лавуазье пощады не просил, но подал ходатайство об отсрочке казни, чтобы завершить важную научную работу. Председатель трибунала заявил: «Республике не нужны ученые и химики. Да свершится правосудие». И оно свершилось.
Почти всех погибших на этой площади жалко. И знаменитых, и безвестных. Но есть казненный, которого мне хочется помянуть отдельно. Это был человек из самых лучших, вот уж воистину «благородный муж», a man for all seasons.
Из той же породы был наш Короленко, который при старом режиме заступался за революционеров, при новом — за «осколков империи», спасал из белой контрразведки красных, а из ЧК белых.
Как же мне нравится Кретьен-Гийом де Мальзерб, к сожалению, сегодня полузабытый.
Нереволюционный человек. Совсем.
Он родился в высокопоставленной семье и с ранней молодости занимал всякие высокие должности. Это Мальзербу человечество обязано изданием «Энциклопедии». Будучи главным королевским цензором, он защитил великое издание от всех нападок, а когда «Энциклопедию» запретили, спрятал рукопись от полиции до лучших времен.
Мальзерб больше всего на свете любил ботанику, но считал себя обязанным участвовать в политической жизни. Он пытался проводить реформы — и уходил в отставку, если король чинил реформам препятствия. Побывал в опале и в ссылке. Был сторонником прогресса, одним из самых уважаемых в стране людей.
Людовик терпеть не мог этого либерала за упрямство и негибкость. Однако, когда король оказался в темнице и все от него отвернулись, именно Мальзерб вызвался защищать свергнутого монарха перед трибуналом. Король сказал: «Вы погубите себя, а меня все равно не спасете». Мальзерб и сам понимал, что не спасет, но тем не менее не отступился.
Власти отомстили защитнику «тирана» с поистине революционным размахом. Казнили зятьев, дочь, секретарей, даже внучку. Ну и самого, конечно, тоже не помиловали.
Поднимаясь на смертную колесницу, 73-летний Мальзерб споткнулся. И сказал с грустной улыбкой: «Плохая примета. На моем месте древний римлянин вернулся бы домой».
Пляс Конкорд. В прекрасном городе Париже мало плохих мест. Самое поганое — это.
18 февраля, 12:08
Третье нехорошее место, в отличие от двух первых, не площадь, а перекресток. Точнее, пешеходный островок неподалеку от Мраморной Арки.
Сейчас он выглядит вот так:
А в середине XVIII века здесь стояла большая стационарная виселица, так называемое «Тайбернское Дерево». Напротив, как видно по плану, — место, «где расстреливают солдат».
В асфальт закатан памятный знак, но большинство прохожих его не замечают или вовсе не знают, что за Tybern Tree такой. Может, майское дерево или дуб, под которым древние друиды водили хороводы.
Мимо виселицы проходил тракт, и все, кто приближался к Лондону, получали наглядное предупреждение: в столице следует вести себя прилично и законов не нарушать. На «дереве» одновременно размещалось до 24 висельников.
Места хватало…
Местные жители устроили себе из этого соседства неплохой бизнес. Во время интересных казней строили трибуны для зрителей, продавали напитки, торговали листовками и памфлетами. Публика приветствовала аплодисментами осужденных, кто держался молодцом, и освистывала малодушных.
Благодаря Уильяму Хогарту мы знаем, как это выглядело
Слово «Тайберн» прочно вошло в лондонский фольклор той эпохи. «Поплясать в Тайберне» значило «угодить на виселицу»; «прокатиться в Тайберн» — отправиться на тот свет.
На протяжении веков Тайберн мало чем отличался от других подобных очагов душегубства. Здесь истязали приговоренных с обычной для средневековья жестокостью; жгли на огне за убеждения; вешали за мелкие правонарушения вроде карманной кражи; без колебаний умерщвляли малолетних преступников, для которых закон не делал никакого снисхождения (пресловутой ювенальной юстиции еще не существовало).
Однако есть одна совершенно британская особенность, на которую обращаешь внимание, когда изучаешь перечень «звезд» Тайберна.
Например, вот две казни, которые не могли свершиться ни в одной другой стране тогдашнего мира.
В 1541 году барон Томас Дакр с компанией приятелей-дворян отправились поохотиться в чужих угодьях. Когда лесничие попытались их остановить, браконьеры схватились за оружие. Один из лесничих был убит. Состоялся суд, приговоривший лорда и его сообщников к смертной казни. Все они были повешены в Тайберне как самые обыкновенные преступники — даже не удостоились отсечения головы. За убийство ничтожного простолюдина заплатили жизнью высокородный лорд и трое дворян.
Лорд Дакр — важное имя в истории британского правосудия
Вдумайтесь: это произошло в тысяча пятьсот сорок первом (!) году — то есть во времена, когда в большинстве европейских стран крестьянина можно было затравить охотничьими псами просто ради забавы. Наш Иван Васильевич был еще даже не «грозным», а всего лишь милым мальчиком, который развлекался, казня кошек и собак.
Примерно такая же история случилась в 1760 году. Граф Феррерс в припадке гнева застрелил своего лакея. Подумаешь, большое дело. Наша Салтычиха в те же самые годы до смерти замучила 138 крепостных, прежде чем ею занялся суд.
А тут благородного человека, пэра Англии, за сущую ерунду приговорили к виселице. Единственной привилегией, которую граф выговорил себе и оплатил из собственного кармана, была шелковая веревка. В день казни его сиятельство прибыл из Тауэра в Тайберн в узорчатой карете, одетый в расшитый серебром свадебный наряд. Щедро дал палачам на чай. И заболтался в петле, на самых что ни на есть общих основаниях.
Еще для графа соорудили пьедестал — из уважения к титулу
Как-то странно восхвалять демократические ценности на примере равенства всех перед виселицей. Я, собственно, и не собираюсь этого делать. Однако, читая про то, как лордов вешали за убийство плебеев, начинаешь понимать, почему Англия — страна особенная. Идея неотъемлемых прав личности утвердилась здесь раньше, чем в других уголках планеты. Потому и с чувством собственного достоинства у британцев с давних пор всё в порядке.
Я вот думаю: неужели нам придется пройти всю дорогу с самого начала? Сначала Великая Хартия Вольностей, потом Кромвель и Славная Революция, потом движение луддитов и чартистов…
Тоска, леди и джентльмены.
Две удивительные истории про кроликов
22 февраля, 12:52
Одну недавно вычитал в воспоминаниях Поля Тибо, генерала Империи.
Слывет правдивым мемуаристом.
Однажды маршал Бертье, ловкий царедворец, всеподданнейше пригласил Наполеона в гости. Корсиканец сказал, что охотно пострелял бы кроликов и спросил, есть ли они в поместье. «Их у меня пропасть, ваше величество!» — воскликнул Бертье, хотя никаких кроликов там отродясь не водилось.
Но усердие всё превозмогает. Маршал приказал управляющему срочно закупить — хоть из-под земли достать — тысячу кроликов.
Император вышел с ружьем в парк. Бертье подал знак.
Едва Наполеон недовольно поинтересовался, где же обещанные кролики, как буквально отовсюду повыскакивали серые-пушистые, и давай метаться по лугу. Это их выпустили из спрятанных за кустами загонов.
— Приготовьте мне побольше ружей, пока лапены не разбежались! — закричал Бонапарт в охотничьей ажитации — никогда еще он не видывал разом столько дичи.
Свита попятилась, чтобы не мешать великому человеку целиться.
Но зверьки повели себя странно. Они сбились в огромный ком и вдруг ринулись в атаку. Целая тысяча маленьких, но очень решительных кроликов — и все на императора!
Генералы, лакеи, охранники кинулись грудью на защиту великого человека. Кнутами, палками, прикладами вроде бы расшугали мелкую шушеру.
Кролики отступили, но потом перегруппировались и предприняли обходной маневр: напали на Наполеона с двух сторон. Стали на него запрыгивать, карабкаться по ботфортам, чуть не сбили с ног. В общем, приключился самый настоящий зоокошмар. Победитель Маренго и Аустерлица был вынужден спасаться от ушастых террористов бегством.
Потом загадка разъяснилась.
Оказывается, управляющий закупил зверьков на самой обычной ферме. Кролики привыкли: тот, кто приближается к загону, кормит их капустой и морковкой. Бегать от такого человека не надо — совсем наоборот…
