Прием был поистине роскошен. Об этом позаботился Луи де Брезе. Среди гобеленов, шпалер и цветов на перекрестках и площадях города двигались живые картины. На мосту Робек Геракл и Атлант поддерживали Земной шар, а тот, разверзшись, являл взору картину победы саламандры над медведем и быком, намекая на триумф в битве при Мариньяно. Из лилии выпархивали три юные девы, облаченные в национальные костюмы — итальянский, немецкий и миланский, олицетворяя победы, одержанные королем. На Павлиньем перекрестке Юпитер поражал молниями Титанов, а на перекрестке Кросс Паллада чествовала короля и добивалась для него у Юпитера места на звездном небе. В Книжных дворах среди роз и виноградных лоз Дева, окруженная музыкантами и юными девушками в цветочных венках, ласкала коленопреклоненного агнца — символ города, преданного своему королю. Наконец, перед собором, была воздвигнута конная статуя Франциска I.
Луи де Брезе обогнал суверена, дабы в качестве управляющего Руана вручить ему ключи от города. Он превосходно выглядел в камзоле из парчи, с золотой орденской цепью на шее и восседал верхом на бесценном скакуне под чепраком, подобранным в тон одеждам хозяина. А следом двигалась блестящая свита всадников, «детей города», сыновей буржуа, облаченных в роскошные платья. Под перезвон колоколов всех церквей великий сенешаль присоединился к кортежу прославленных вельмож — коннетаблю Бурбону, Жану Стюарту, герцогу Олбани, графу Сен-Поль, Лотреку, Людовику Клевскому, Артуру де Гуффье, Людовику де Ла Тремую, Жаку Шабанну, Людовику Вандомскому и Карлу Алансонскому, сводному брату короля, только что назначенному губернатором Нормандии. Диана принимала короля в Руанском дворце, а потом — в сельском имении Мони, где Франциск предавался наслаждениям охоты, пока его министры обсуждали с штатами Нормандии размеры финансовой помощи. После двухдневных переговоров 26 августа нормандцы согласились с планом, предложенным канцлером Дюпра: уплатить в королевскую Казну 123 тысячи ливров 15 сентября и еще 627 тысяч — чуть позднее[64].
Удовлетворенный сговорчивостью провинции, король отправился на отдых в Гайон, потом через Эврё, Берне и Лизьё поехал в Аржантен, резиденцию своего сводного брата герцога Алансонского. Там он узнал о рождении у коннетабля Бурбона сына и изъявил намерение отправиться на его крестины. Таким образом, король подчеркнул свое твердое желание сблизиться с родичем, чья чувствительность уже несколько раз затрагивалась самым неприятным образом, особенно когда на посту губернатора Миланского его заменил маршал Лотрек, Оде де Фуа, брат королевской любовницы Франсуазы де Шатобриан. Диана и все семейство Сен-Валье, столь тесно связанное с Бурбонским двором, могли только радоваться перспективе грядущего примирения.
Глава III
ВЕРНОСТЬ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Крестины сына коннетабля состоялись 27 октября 1517 года в Мулене. Король, как и было обещано, держал ребенка на крестильных пеленах. Он нарек крестника своим именем, а Байяр перепоясал младенца-рыцаря прямо в колыбели. В честь короля Шарль Бурбон устроил празднества и пышные турниры. Однако эта демонстрация богатства не помешала ему напомнить Франциску I о том, что тот так и не возместил коннетаблю значительных вложений, сделанных в Италии сразу после битвы при Мариньяно, дабы укрепить гарнизоны и надстроить стены фортификационных сооружений[65]. Разумеется, Шарль Бурбон мог бы получить со своих земель много больше того, что истратил, однако его возмущала необходимость выплаты столь крупной суммы из собственных средств, в то время как все расходы полагалось бы нести Короне. Требования коннетабля не были удовлетворены[66].
Отнюдь не обескураженный, Шарль Бурбон вновь выдвинул их на следующий год в Амбуазе на крестинах дофина Франциска. И снова получил отказ. Раздосадованный коннетабль возвратился в свой замок Монлюсон, где узнал о смерти сына и болезни жены, вызванной очередным выкидышем, случившимся уже после того, как «она потеряла еще двух зачатых ею прежде сыновей»[67]. Сюзанна де Бурбон составила завещание 15 декабря 1519 года, в котором объявила мужа единственным наследником всех своих имений, а после него — детей, которые могли родиться у него от другого брака[68].
Успокоенный таким образом насчет сохранности семейного достояния, коннетабль принял участие во встрече, организованной в июне 1520 года королем Франции в Лагере Золотого Покрова, чтобы заручиться поддержкой Генриха VIII против Карла V, избранного императором в июле 1519 года. Камзол его украшала дивная жемчужина стоимостью 10 тысяч экю, и это так поразило короля Англии, что он прошептал на ухо Франциску I: «В лице господина коннетабля брат мой имеет подданного, чьим сюзереном мне бы никоим образом не хотелось быть». Столь откровенная роскошь вызывала зависть Луизы Савойской, Бонниве и канцлера Дюпра, которые то и дело старались выставить коннетабля в невыгодном свете в глазах короля. Зато Жан Сен-Валье, соратник и конфидент Шарля Бурбона, великолепную свиту последнего и выказываемую им надменность, приличествующую принцу крови, воспринимал, напротив, лишь как дополнительный предмет гордости. Родство с Бурбонами, достигнутое благодаря брачному союзу, льстило его самолюбию. И в самом деле, его дядя по материнской линии Жан де Ла Тур д’Овернь женился на Жанне де Бурбон-Вандом, и от этого брака родились две дочери, которых при французском дворе считали принцессами королевской крови. Старшая, Анна, графиня д’Овернь, в 1505 году вышла замуж за Джона Стюарта, родича короля Шотландии и герцога д’Олбани. Младшую, Мадлен, Франциск I отдал в супруги герцогу Урбино Лоренцо Медичи, который от имени своего дяди, папы Льва X, стал крестным отцом дофина Франциска. Церемония состоялась 2 мая 1518 года, а 13 апреля 1519 года родилась Екатерина, родственница и Бурбонов, и де Сен-Валье. Впрочем, родители девочки умерли вскоре после ее рождения, и, казалось, судьба сироты осталась навеки связана с Италией. Диана де Брезе и вообразить не могла в те времена, чем в один прекрасный день обернется для нее это отдаленное родство. Не могла она предвидеть и насколько отразится на ее будущем появление на свет 31 марта 1519 года второго сына короля, Генриха, герцога Орлеанского.
Королевская семья росла, к величайшей радости королевы-матери, Луизы Савойской, почти каждый год обзаводясь новым отпрыском. Луиза отмечала каждое пополнение семейства в своем дневнике, с огромным удовлетворением противопоставляя плодовитость королевы Клотильды неудачным попыткам коннетабля и Сюзанны де Бурбон обзавестись потомством.
Весной 1521 года, когда его жена умерла, Шарль Бурбон, вполне естественно, рассчитывал воспользоваться теми пунктами завещания Сюзанны, где он был объявлен единственным хозяином и господином, вольным по своему усмотрению распоряжаться громадным состоянием Бурбонов, и заключить новый брачный союз. Однако он не учел вмешательства могущественного противника, вознамерившегося во что бы то ни стало получить свою долю наследства Бурбонов, — матери короля Луизы Савойской, доводившейся покойной Сюзанне двоюродной сестрой. Она оспаривала права вдовца на всю совокупность наследства, требуя себе те владения, что передавались в роду по женской линии, такие, как сеньория Божоле и княжество Домб. Прочие земли, полученные коннетаблем в качестве уделов, подлежащих передаче по мужской линии, должны были бы, по ее мнению, вновь отойти к королевскому домену.
Однако, прежде чем оспаривать права наследования, Луиза предложила сделку: пусть Бурбон на ней женится, и она прекратит судебный процесс[69]. Королеве-матери было 44 года, коннетаблю — 31. В объяснение подобного демарша выдвигалась даже версия, будто некогда у них была любовная связь. Тем не менее коннетабль отверг предложение Луизы как постыдное, сочтя его гнусной попыткой грабежа[70]. Анна де Божё подогревала его волю к сопротивлению. А чтобы ее поддержка не была голословной, 1 июля 1521 года герцогиня передала Шарлю Бурбону все свои владения, как наследственные, так и нажитые совместно с супругом[71], более того, посоветовала заручиться поддержкой Карла V, постоянного противника Франциска I и единственного, кто мог оградить коннетабля от королевского произвола. Таким образом восстановился бы традиционный альянс Бурбонов и Бургундского дома. Впрочем, между ними и без того сохранялись добрые отношения: за возвращение герцогства Сесса, принадлежавшего отцу коннетабля Жильберу де Монпансье как часть Неополитанского королевства, Карл V обещал уплатить компенсацию, а после смерти Сюзанны передал через своего посла при французском дворе Филибера Натурелли, что у него есть сестра на выданье и Шарлю неплохо бы было об этом поразмыслить[72].
