На основании рассмотрения ирландских и уэльских источников она делает вывод, что у кельтов бессмертие и метемпсихоз имели две смежные, но отличные друг от друга сферы приложения. В то время как бессмертие было нормальным и всеобщим уделом человеческой души, способностью к реинкарнации и метемпсихозу обладали только исключительные, имевшие особое предназначение личности, мифические персонажи.[112]
Ф. Леру приводит два отрывка из ирландского эпоса, в которых речь идет о том, что кельтских воинов хоронили в полном вооружении, с лицом, повернутым в сторону врага, как будто они собирались продолжить сражение в Другом Мире. Нетрудно заметить, что эти тексты черта в черту совпадают с археологическим материалом, происходящим из погребений кельтских воинов латенской эпохи. В данном случае археология могла бы прекрасно дополнить свидетельства литературных источников, придать им оттенок достоверности. Однако автор отказывается привлекать археологические материалы на том основании, что: «Было бы опрометчиво основывать социологическую или религиозную теорию на основе способа захоронения, который практиковали кельты».[113]
Делая попытку реконструировать некоторые черты друидической доктрины, Ф. Леру посвящает особый параграф кельтской концепции тройственного видения мира. Она приводит целый ряд примеров, взятых из ирландских саг, когда боги Туата Де Данная, друиды, мифические обитатели Ирландии сгруппированы по три.[114] Это важное наблюдение, дающее представление об одной из главных особенностей кельтской религиозно-мифологической традиции. В свое время Ж. Вандри заметил, что формула-триада, группирующая три факта или три наставления, является господствующим жанром в гномической литературе Ирландии или Уэльса и тройные персонажи и триады занимают важное место в эпической традиции обоих народов. «Ирландская легенда, — пишет он, — любит изображать того же самого индивида (бога или героя) в трех лицах».[115]
П. Дюваль привел в своей работе целый ряд фигуративных памятников, происходящих из римской Галлии, на которых изображен Трицефал — божество с тремя головами или тремя лицами. Он называет этот прием «повторение интенсивности», в основе которого лежит идея умножения числа. В этой множественности кельты отдавали предпочтение числу «три». «Они имели привычку, — пишет Дюваль, — умножать, преимущественно по три, — всю или часть фигуры божества, чтобы выразить более интенсивно его могущество».[116] В то же время утроение является знаком не только интенсивности, но и тотальности, содержащей начало, развитие и конец всякой вещи. Наличие тенденции такого рода в доктрине друидов подтверждает их приверженность философии, которую им приписывают классические авторы.
Ф. Леру заканчивает свою книгу пророчеством друидов о конце мира, которое приводит Страбон: «Однажды восторжествуют огонь и вода».[117] Затем автор ставит проблему в виде краткого вопроса (как это иногда ей свойственно): «Конец мира или конец цикла?».[118]
Эту проблему уже давно разрешил К. Жюллиан. Чтобы понять ход его мысли, надо привести свидетельство Страбона целиком: «Не только друиды, но и другие утверждают, что души и вселенная неразрушимы; но все же в конечном счете огонь и вода одержат верх над ними».[119] К. Жюллиан сделал остроумную догадку.[120] Переставив предложения в этом тексте, он пришел к выводу, что свидетельство Страбона означает не только то, что кельты верили в конечное разрушение мира огнем водой, но и то, что они верили в возрождение мира после финальной катастрофы. Это значит, что пророчество друидов подразумевало только конец цикла, а не мира, и что в учении друидов содержалось представление о вечном сотворении и разрушении вселенной, которое М. Элиаде назвал «мифом о вечном возвращении».
Таким образом, в монографии Ф. Леру рассмотрены все аспекты друидизма: структура корпорации друидов и существовавшая в ней иерархия, специализация жрецов, положение друидов в социуме, их взаимоотношения со светской властью общин, ритуалы и магия друидов, основные черты их доктрины (насколько о них можно судить по сохранившимся источникам). Может быть, если бы Ф. Леру использовала еще в качестве источников и материалы кельтской археологии и исследовала бы античную литературную традицию о друидах на предмет ее связи с философскими и политическими теориями, с античными социальными утопиями времени кризиса полиса, тогда картина исследования была бы полнее. Однако, в конце концов, каждый исследователь имеет право на предпочтение той или иной группы источников и на свои методы работы с ними. Ту задачу, которую автор поставила себе в начале работы (воспроизвести образ не идеального, но типического друида, такого, какой существовал, и какого представляли себе кельтские сообщества, используя для этого образа многочисленных легендарных друидов Ирландии и то, что известно об исторических друидах Галлии) — она блестяще выполнила. И книга Ф. Леру живо и непосредственно вводит нас в увлекательный и таинственный мир древнего друидизма.
Я. С. Широкова
ПРЕДИСЛОВИЕ к французскому изданию
Теме друидов посвящено множество научных или литературных изысканий и несметное число трудов, чья ценность, как правило, невелика, коль скоро сгущать ореол тайны гораздо проще, чем пытаться развеять его и, ввиду отсутствия документальных свидетельств по такому обширному вопросу, значительно удобнее предлагать ко вниманию теории, а не факты.
Тем не менее, исследования, ведущиеся уже на протяжении многих лет, убеждают нас в том, что можно было вполне обойтись без теоретических и неосновательных построений; что проблема галльских и ирландских друидов не являлась столь уж неприступной, каковой ее хотели представить; одним словом, — в том, что признание полного отсутствия каких-либо документов могло означать лишь плохую- постановку этой проблемы. Достаточно было исследовать свидетельства, систематизировать их, группируя и сличая друг с Другом, и с помощью внутреннего сравнения установить их соответственную ценность. Мы взяли на себя такой труд. При этом мы хотели оставить за читателем полную свободу в выборе мнения, представляя ему выверенные, точные факты, лишь по мере необходимости снабженные минимальным истолкованием.
Подбор, перевод, классификация этих документов, включение, их в структуру данной книги потребовали длительной и тщательной их обработки. Все тексты, касающиеся друидов, можно было бы использовать, однако в силу того, что их насчитывается несколько сотен, мы были вынуждены произвести выборку, включая в книгу лишь наиболее существенные из них.
Именно по этой причине мы намеренно оставляем в стороне все второстепенные аспекты проблемы: читатель не найдет здесь никаких сведений касательно исчезновения друидизма или пределов его географического распространения, а также по поводу ряда исторических вопросов, данные по которым, впрочем, еще не были полностью исследованы.[121] Он не обнаружит тут и рассуждений о кельтских богах, несмотря на наличие структурных связей, соединяющих друидизм с мифологией: кельтский пантеон не изучен еще достаточно обстоятельно, чтобы можно было составить для себя определенную картину. Если нам и показалось уместным привести здесь некоторые рассуждения по поводу фактов культовой практики или учения, то они лишь призваны осветить черты или тенденции развития той социальной или ритуальной организации, в которой друид занимал выдающееся положение.
С другой стороны, мы задались целью воссоздать, — нет, разумеется, не образ идеального друида, — но тип друида, такового, каким он являлся и каким представляли его себе кельтские общества, судя по многочисленным примерам легендарных друидов Ирландии в той же мере, в какой мы можем судить о нем по данным, имеющимся об исторических друидах Галлии. Поскольку подобного рода соответствия и взаимообмен, между мифом и историей всегда являлись одной из характерных черт кельтского мира, такой комбинированный подход, по нашему мнению, служит единственным здравым методом изучения друидов, если мы не желаем впасть в соблазн построения бесполезных гипотез.
Мы хотели бы, наконец, выразить нашу благодарность г-ну Жоржу Дюмезилю, мнения которого оказались для нас столь ценными в ходе подготовки этой книги.
Ф. Леру
В учебниках истории чаще всего воспроизводится картина, изображающая галльского друида, обрезающего омелу: «Жрец, одетый в белое, — рассказывает Плиний, — взобравшись на дерево, золотым серпом отсекает омелу, которую собирают в белый плащ». Мало какой из фрагментов греко-латинской литературы, посвященных кельтам, можно назвать столь же известным. Как ни парадоксально, вопрос о том, действительно ли друиды совершали человеческие жертвоприношения или нет, в гораздо меньшей мере волновал эрудитов, нежели этот обряд сбора целебного растения.
