принято и самими ближневосточными православными [125].
Латинские и старофранцузские хронисты (в отличие от арабских авторов) никогда не называли жителей Византии и тем более — православных Леванта «римлянами», хотя саму Ромейскую державу они и именовали «Романией» (Romania). Не слишком считаясь с самоназваниями ромеев, ближневосточных греков и мелькитов, франки различали их прежде всего по лингвистическому, реже — по конфессиональному признаку. Для франкского барона или латинского хрониста, грекоязычные христиане Византии и Леванта были просто «греками» (Graeci), а все сиро- и арабоязычные христиане — «сирийцами» или «сирианами» (Syri/Suriani). При этом мелькиты, разделявшие веру «греков» но сохранявшие наречия народов Востока, могли фигурировать в латинских и старофранцузских текстах и как «греки», и как «сириане» [126].
Стоит вновь подчеркнуть, что сами ближневосточные православные не проводили между собой подобных разграничений, выстраивая чувство собственной идентичности не на этнических или лингвистических различиях, а на исповедании халкидонского, кафолического христианства и исторической связи с державой ромеев. Бесспорно, в VIII–XI вв. существовало определенное, внутреннее разделение на «сирийцев» и «румов», но оно скорее затрагивало лишь язык и обряд богослужения. Православный сириец, никогда не видевший даже отдаленных провинций Византии, с детства говоривший лишь по-арабски или по-сирийски, совершавший богослужение по Антиохийскому (западно-сирийскому) обряду на том же арамейском наречии, работавший всю жизнь на землях какого-нибудь тюркского атабека или арабского эмира, продолжал гордо именовать себя «римлянином» (ромеем/румом) и «царским человеком» (мелькитом).
II. Епархии и анклавы православных христиан на Востоке
К XI в., то есть к началу интересующего нас исторического периода, православные христиане не составляли уже некоей «доминирующей» части среди населения Леванта. Подобное утверждение было бы справедливо разве что в отношении Кипра. Тем не менее, на Ближнем Востоке сохранялись регионы, где присутствие православных оставалось весьма ощутимым. Конечно же, к этому периоду, после почти четырехсот лет арабского господства, большая часть христиан Леванта, в том числе и православных, говорила преимущественно на арабском. Языком богослужения многих румов/мелькитов, как уже было сказано выше, был не греческий, но сирийский (хотя многие мелькиты, сиро-яковиты и марониты сохраняли арамейские диалекты не только как богослужебный язык, но и как повседневное наречие). Однако к началу эпохи крестовых походов в Леванте были регионы, такие как Антиохия, киликийские земли или тот же Кипр, где имело место решительное преобладание христианского населения над мусульманским, а также существенное усиление именно грекоязычного элемента среди местных христиан. Это было, во многом, вызвано возвращением Киликии, Кипра и северной Сирии (от Мараша на севере до Тартуса и Шейзара на юге) под власть Ромейской державы (в конце X в.), о чем будет подробно сказано ниже [127].
Великие митрополии и епархии Антиохийской Церкви
Крупнейшими греческими анклавами Сирии (во многом — благодаря византийскому завоеванию Х в.) были Антиохия и Латакия. Эти города сохранили значительное число грекоязычных ромейских семей, использовавших греческий и при богослужении, и в повседневной жизни [128]. В Антиохии население было достаточно равномерно распределено между халкидонскими христианами (греками и мелькитами) и христианами-миафизитами (сиро-яковитами и армянами) [129]. Латакия эпохи крестовых походов, со слов латинских хронистов, предстает исключительно как «греческий» город, населенный верными ромейскому василевсу греками и сирианами [130]. Конечно же, присутствие православного населения в Антиохии и Латакии, с началом XI в., усилилось и из-за переселения на византийские земли мелькитов, бежавших из пределов Фатимидского халифата во время гонений Аль-Хакима. Согласно одному из этих переселенцев, хронисту Яхье Антиохийскому, «непрерывные вымогательства и насилия стали нестерпимыми для народа. Множество живших в Сирии христиан бежало, и все они направились в страну румов; большинство пошло в Латакию и в Антиохию и поселилось в этих городах» [131].
Православные (преимущественно сиро- и арабоязычные мелькиты) сохраняли свое присутствие и в других городах Сирии, невзирая на все возраставшее численное превосходство арабо-мусульманского населения. Крупные анклавы «румов» можно было найти как в приморских городах — Тире, Латакии, Триполи, Сидоне, Кесарии, так и в городах, расположенных в глубине континента — Дамаске, Алеппо, Хомсе (Эмесе), Хаме (Епифании), Апамее, Шейзаре, Самосате, Эдессе, Босре. Мелькитские общины этих городов сохраняли численность и достаток, позволявший им поддерживать церкви, клир и полноценные, действующие епископские кафедры. В этом отношении действующие епархии являются важным, хоть и косвенным свидетельством благосостояния и численности православных общин в различных городах Ближнего Востока. Пользуясь цитатой из работы И.И. Соколова, обобщившего соборные правила, касающиеся поставления архиереев: «Епископ не должен избираться в малый город или в село, дабы не уничижались его имя и власть, но поставляется лишь в многолюдный город, хотя бы многочисленность его населения имела недавнее происхождение» [132]. Вероятно, здесь следовало бы напомнить, что в этот период в Православной Церкви епархии разделялись по административным правам и первенству чести их архиереев. В состав Антиохийского Патриархата входило двенадцать (позднее тринадцать) великих митрополий. Митрополиты председательствовали на местных синодах и распространяли свою архипастырскую власть на епископов-суффраганов, стоявших во главе окружавших митрополию епархий. Наконец, были т. н. «автокефальные» митрополиты и архиепископы, выведенные из подчинения древним митрополиям и отвечавшие непосредственно перед Патриархом. Однако, по своему положению они несколько уступали архиереям древних митрополий, т. к. не имели в своем подчинении суффраганов [133].
Конечно же, к началу интересующего нас исторического периода (т. е. к XI в.) не могло уже быть и речи о том, чтобы в состав Антиохийской Церкви входило бы более 150 действующих епархий, перечень которых был составлен вправление императора Юстиниана I и патриаршество Анастасия I Антиохийского [134]. Однако, при закономерном уменьшении паствы и исчезновении десятков восточных епископов-суффраганов, державших кафедры в небольших провинциальных городах, Антиохийская Церковь сохранила многие первенствующие по чести или значимости своего расположения епархии, и вполне заметное присутствие своей паствы во всех основных центрах Сирии, Киликии, финикийского побережья и Месопотамии. Безусловно, говорить о преемстве иерархии и сохранности епархий можно, во многом, лишь гипотетически и со значительными оговорками. Причина в том, что мы сталкиваемся с отсутствием четких списков среди антиохийского епископата и со значительными временными промежутками между дошедшими до нас упоминаниями епископов. Однако многие епископские кафедры Антиохийского Патриархата упоминаются, хоть и со значительными пробелами, вновь и вновь; на территории их епархий оставались, к Х–XIII вв., или даже остаются поныне сохранные мелькитские церкви и анклавы; наконец, многие епархии остаются действующими по сей день. Все это позволяет говорить, по крайней мере, о некотором преемстве и выявить основные места сосредоточения православных на Ближнем Востоке.
Определенно можно проследить лишь линию преемства на самом патриаршем престоле Антиохии, прерванную на 40 лет в начале VIII в., но
