сообщает Агапий Иерапольский: «Арабы взяли Антиохию и пленили жителей окрестных земель и полей» [115]. Спустя четыре года, в 641 г., перед арабами открыл ворота и другой великий христианский город Сирии — Эдесса. Согласно хронике Феофана: «Иадос (т. е. арабский военачальник Йад ибн Гамм) перешел со всем войском за Евфрат и взял Эдессу. Эдессинцы отворили ему врата и сдались на честное слово со всею страною своею, с военачальником и с римлянами, которыми он предводительствовал» [116]. В 40-х гг. VII в. арабские войска вошли в Киликию, восточную Анатолию, вторглись в Армению, покорили последние портовые города сиро-ливанского побережья, заняли Египет и, после продолжительной осады, вошли в Александрию (641 г.) [117]. В 649 г. арабы совершили и первую значимую морскую экспедицию, кратковременно заняв Кипр [118]. Для Сирии и всего Ближнего Востока эпоха эллинизации и христианизации сменились эрой исламизации и арабизации. Однако эти процессы отнюдь не были столь же стремительными, как само арабское завоевание.
Глава II.
Христиане и халифат
I. Христианское население средневекового Востока
Люди Писания и Дар-аль-Ислам
Первые арабские халифы отнюдь не стремились «очистить» Восток от христиан; они чтили запрет Пророка Мухаммеда на насильственное обращение «Людей Писания». Среди стихов и сур Корана, посвященных «Людям Писания», т. е. христианам и иудеям, можно привести 62-й стих суры «Корова»: «Поистине, те, которые уверовали, и те, кто обратились в иудейство, и христиане, и сабии, которые уверовали в Аллаха и в последний день и творили благое, — им их награда у Господа их, нет над ними страха, и не будут они печальны» (Кор. 2:62). Можно вспомнить стихи из суры «Семейство Имрана»: «среди обладателей писания есть община стойкая: они читают знамения Аллаха в часы ночи, совершая поклонение. Они веруют в Аллаха и последний день приказывают одобряемое и удерживают от неодобряемого. Они спешат друг перед другом в совершении благого; они — праведники» (Кор. 3:113–114). Или, наконец, слова из суры «Паук»: «И не препирайтесь с обладателями книги, иначе как чем-нибудь лучшим, кроме тех из них, которые несправедливы, и говорите: "Мы уверовали в то, что ниспослано нам и ниспослано вам. И наш Бог и ваш Бог един, и мы Ему предаемся"» (Кор. 29: 46). Конечно же, вопрос о «Людях Писания» и в истории, и в исламской теологии отнюдь не однозначен. В Коране есть суры и стихи, которые, при определенной трактовке, открывают путь к теологическому обоснованию гонений на христиан и иудеев (к примеру, стихи 72–77 суры «Трапеза», или стихи 110–112 из уже приведенной выше суры «Семейство Имрана»). Но и в суре «Трапеза» есть слова о том, что из всех конфессий — христиане (в противовес иудеям и язычникам) ближайшие к вере и благочестию мусульман [119].
Изречения Пророка стали основой для мирного сосуществования мусульман с христианами и иудеями (а также, на персидских землях — с зароастрийцами). Люди Писания образовали класс «зимми», т. е. «защищенных» или «оберегаемых» немусульман, получавших на землях ислама (Дар аль-ислам) гарантии безопасности и свободы исповедания своей веры, при условии выплаты необходимой подати — джизьи и соблюдения нескольких (точнее — шести) условий, в том числе — обязательного запрета на обращение мусульман в свою веру, запрета на брак с мусульманскими женщинами, запрета на провозглашения «хулы» на Пророка, Коран и Ислам как таковой. Так, учение Пророка о «Людях Писания» и зимми, которому бережно следовали первые халифы, начиная с Умара ибн Хаттаба, подразумевало не истребление или насильственное обращение христиан, но определенное ограничение их прав, что открывало путь к эволюционной, а не насильственной исламизации. В пределах Дар аль-ислам, на землях Арабского халифата, были созданы все условия для мирного, в достаточной мере — благополучного, хоть и отнюдь не равноправного существования зимми, в первую очередь — ближневосточных христиан.
Христиане Востока: миафизиты, марониты, несториане
На протяжении нескольких столетий, минувших со времен арабского завоевания, значительная часть населения Ближнего Востока оставалась христианской. С одной стороны, Левант населяли многочисленные общины христиан-миафизитов [120], отошедших от «кафолической» (т. е. латинской/византийской) Церкви после IV Вселенского (Халкидонского) собора [121]. К числу миафизитов принадлежали копты, составлявшие подавляющее большинство христианского населения Египта, и значительное число христиан-сирийцев, часто именуемых «сиро-яковитами» [122]. Кроме того, миафизитское христианство процветало к югу от Египта — на землях Нубии (где до XIV–XVI вв. располагались христианские царства Макурии и Альвы) и Эфиопии. В X–XI вв. северный Левант пережил и массовый приток армян-миафизитов, бежавших из разоренных ромеями и тюрками пределов Закавказья. Обособленную этноконфессиональную группу составляли марониты, отошедшие от общения с другими христианскими Церквями и укрепившиеся в высокогорьях Ливана. К востоку, в Персии, Средней Азии и даже Китае распространились осужденные III Вселенским собором (431 г.) и отверженные как «кафолическими», халкидонскими христианами, так и миафизитами несториане. Несторианский католикос распространял свою архипастырскую власть и на «христиан Св. Фомы», сохранявших свои земли на юге Индии, в Западных Гхатах. Ноне менее значимым для Ближнего Востока было присутствие православных (ορθόδοξος) христиан, державшихся канонов кафолической, халкидонской Церкви и сохранявших теснейшие религиозные и культурные связи с Ромейской империей. Эта группа была представлена греко-, сиро- и арабоязычными «мелькитами», армянами-халкидонитами и притекавшими на земли Сирии и Палестины грузинскими паломниками и монахами.
Православные христиане средневекового Леванта — вопросы идентичности
Идентичность кафолических, православных христиан Ближнего Востока была неразрывно связана с Византией, с христианской державой ромеев, частью которой они себя воспринимали. Связь эта нашла свое наиболее явственное воплощение в этнонимах, которые они принимали. Основным этнонимом православных Сирии, Палестины и Египта (так же, как и их византийских единоверцев) было «ромей» (греч. ρωμαίοι), т. е. «римлянин» [123]. Примечательно, что арабо-мусульманские авторы также применяли к православным жителям Византии и Ближнего Востока именно этот этноним, называя их «римлянами» (румами) [124]. Другим, не менее знаковым этнонимом ближневосточных православных христиан было слово «мелькит». Этноним этот происходит от сирийского слова «малка», означавшего «царский». Такое прозвище (фактически означающее «царские люди»), получили православные Сирии, Палестины и Египта, признавшие Халкидонский собор и, в противовес коптам и сиро-яковитам, оставшиеся в лоне Церкви, к которой принадлежал ромейский император. Завоевавшие Левант арабы сохранили за православным населением название «мелькитов» (которое они использовали наряду с «румами»), т. к. арабское слово «мульки» имеет то же значение и сходную фонетику с сирийским словом «малка». Несмотря на то, что определение «мелькит» было фактически введено в обиход сиро-яковитами и коптами, а впоследствии подхвачено мусульманами, оно постепенно было
