необыкновенную стойкость и принципиальность. «Это личное назначение царя, — пишет П. Н. Милюков, — оказалось неудачным для власти, потому что Самарин, человек правых убеждений, был слишком честен и непреклонен в своих религиозных убеждениях и мешал извилистой и нечистой церковной политике, корни которой через Распутина восходили к императрице». (Милюков П. Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1955, т. 2, с. 205.)
Ореолу борца против распутинщины был обязан А. Д. Самарин столь необычным выдвижением своей кандидатуры на московскую митрополичью кафедру [8]. Он получил очень большое количество голосов: из 800 членов съезда за Самарина голосовало 303 человека, за архиепископа Виленского и Литовского Тихона — 481 человек, остальные 16 голосов распределялись между архиепископами Платоном, Антонием, Арсением и епископом Андреем. Через некоторое время подобным же образом был избран митрополитом Петроградским викарный епископ Вениамин, пользовавшийся популярностью за свое благочестие и общедоступность. Митрополичьи выборы произвели огромное впечатление на народ. (См.: Московский церковный голос, 1917, 5 июля, № 17–18, ст. «Избрание первосвятителя церкви московской».) 28 августа 1917 года, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, был открыт I Всероссийский Поместный Собор.
Задачи этого Собора были сформулированы еще за 36 лет до того следующим образом: «Будущий Собор Русской Церкви, — писал в 1881 году Владимир Сергеевич Соловьев, — должен торжественно исповедать, что Истина Христова и церковь Его не нуждаются в принудительном единстве форм и насильственной охране и что евангельская заповедь любви и милосердия прежде всего обязательна для церковной власти. Отказавшись, таким образом, от внешней полицейской власти, церковь приобретает внутренний нравственный авторитет, истинную власть над душами и умами. Не нуждаясь более в вещественной охране со стороны светского правительства, она освободится от его опеки и станет в подобающее ей достойное отношение к государству» (Соловьев В. С. Собр. соч., т. 3, с. 382–383. Ст. «О духовной власти в России»).
Собор 1917–1918 гг., собравшись в самый разгар революции, принял ряд постановлений, которые санкционировали новое положение церкви в государстве, признал свободу политических убеждений за сынами церкви, восстановил в священном сане лишенных его за сопротивление царской власти: митрополита Арсения Мацеевича, умершего в 1772 году, и тогда еще здравствовавшего о. Г. С. Петрова, признал необходимость ряда церковных реформ, — в этом его положительное значение. Огромное историческое значение имеет также восстановление Собором патриаршества и реформа управления.
11 ноября 1917 года совершилось восстановление на Руси патриаршества: дряхлый, слепой схимник Алексий [9] из Зосимовой пустыни вынул из урны, стоящей у иконы Владимирской Божией Матери, жребий с именем избранника Русской Церкви. Как известно, из трех кандидатов, выдвинутых Собором, патриархом был избран московский митрополит Тихон, призванный за 6 месяцев перед этим на митрополичью кафедру. 21 ноября (4 декабря), в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, была совершена интронизация вновь избранного патриарха; и в истории Русской Церкви открылась новая страница, связанная с первосвятительством Тихона, Святейшего патриарха Московского и всея Руси.
Патриарх Тихон — не было, пожалуй, в Русской Церкви имени, вызывавшего столь бурные споры, имени, столь обожаемого и столь хулимого, имени, покрытого такой всемирной славой — и столь поруганного и униженного. Теперь, однако, когда 35 лет [10] отделяют нас от дня его смерти и когда уже давно улеглись страсти, вызванные церковной смутой, можно спокойно и беспристрастно оценить личность и историческое значение покойного Первосвятителя Русской Церкви. По иронии судьбы, патриарх Тихон, который был в силу обстоятельств одним из самых драматических лиц в истории Русской Церкви, являлся обладателем на редкость спокойного темперамента и был очень уравновешенным, добродушным, мягким человеком. И биография его до избрания на патриаршество развивалась по одной прямой линии.
Василий Иванович Белавин родился 19 января 1865 года в семье священника, в гор. Торопце Псковской губернии. В спокойной обстановке крохотного провинциального городка прошло детство будущего патриарха. В то время город Торопец насчитывал всего 5 тысяч жителей, находился в 22 верстах от железной дороги и, по существу, мало чем отличался от деревни. Отец будущего патриарха был, однако, довольно образованным человеком, и Василий Иванович поступил в духовное училище с хорошей подготовкой. Физически крепкий, веселый, остроумный мальчик был любимцем своих сверстников; наделенный от природы хорошими способностями, он был одним из лучших учеников, любил читать и писать стихи — привычка, которая у него осталась и впоследствии, даже тогда, когда он уже был патриархом. По окончании Псковской духовной семинарии выпускник Василий Белавин в числе лучших воспитанников посылается в Петербургскую духовную академию, которую он окончил в 1888 году со званием кандидата богословия. В Академии он близко сошелся с ректором, епископом (будущим митрополитом) Антонием Вадковским, о котором он сохранил навсегда теплые воспоминания. На последнем курсе ему пришлось познакомиться и с новым инспектором, экспансивным, талантливым иеромонахом, которого тогда в академических кругах называли «малым Антонием» и который уже тогда вынашивал планы восстановления патриаршества на Руси. Именно благодаря неукротимой энергии «малого Антония» впоследствии будет восстановлено патриаршество, — и в тот самый момент, когда он должен будет вступить на патриарший престол, жребий укажет на его бывшего ученика Тихона, — и митрополит Антоний Храповицкий, имеющий за собой соборное большинство, тут же смиренно признает свое поражение и публично поклонится своему бывшему ученику до земли.
По окончании Академии Василий Иванович, не принимая духовного сана, возвращается в свою родную Псковскую семинарию в качестве учителя французского языка (Ярославские епархиальные ведомости, 1914, 5 января, № 1). Каков был облик будущего патриарха в то время? На этот вопрос отвечает воспоминание одного из его учеников по Псковской семинарии Бориса Царевского. Однажды молодой учитель побывал в доме его родителей. «Ты посмотри, какие у него глаза, — говорила мать Царевского своей дочери после ухода В. И. Белавина, — чистые, ясные, как у голубя». — «От него веет таким теплом и добродушием, и он такой умный», — отозвалась дочь. Допивавший стакан чаю батюшка деловито предостерег женскую половину, что расчеты на него как на жениха очень плохи. «Его, Василия Ивановича, когда он был студентом, прозвали «патриархом», и дорога ему в монахи. Вы не смотрите, что он говорун и веселый такой» (Царевский Б. Наш Первосвятитель. — Соборный разум, № 1–2, с. 18–19.).
Действительно, в 1891 году Василий Иванович принимает монашеский постриг с именем Тихона; тогда же он был рукоположен епископом Псковским и Порховским Гермогеном в иеромонахи. О. Тихон продолжает преподавать в Псковской семинарии: только теперь он преподает уже не французский язык, а основное, потом нравственное и догматическое богословие. Он искренно увлекается
