социализма ему мало… он высказывается за левых эсеров, дружит с анархистами… На заседании Предпарламента, когда обсуждается вопрос о том, какие партии должны участвовать в Предпарламенте, все русские партии или только социалистические, — он стремительно вскакивает с места: «Социалистов, социалистов, одних только социалистов!» («На правых скамьях, — говорит газетный отчет, — смех, крики: шут гороховый! Большевики осклабились от удовольствия…»)
Но вот грянули громы октября: история оказалась не живописным веселым ревю под аплодисментные плески, а суровой драмой. Первое время все шло по инерции: продолжались митинги и доклады, петроградское трио участвует в выборах в Учредительное собрание. На протяжении года выходит ряд левоцерковных журналов: «Голос Христа», «Божья Нива», «Соборный разум» и «Вестник труда». К концу 1917 г. прогрессивное петроградское духовенство (следует назвать те же три имени и упоминаемого выше о. Евгения Белкова, успевшего к тому времени стать священником) организует кооперативное издательство «Соборный разум». В уцелевшей типографии на Лиговке, против вокзала, печатаются брошюры и журналы.
О чем думали, что говорили, о чем писали тогда вожди обновленчества? К их чести следует сказать, что политика не потушила окончательно в их сердцах мистического, религиозного пламени. В этом отношении интересен номер журнала «Божья Нива», вышедший в феврале 1918 г. Весь номер целиком посвящен памяти о. Иоанна Кронштадтского. В журнале представлены различные оттенки церковной мысли: в неожиданном соседстве с именами обновленческих лидеров мелькает имя консервативного церковного публициста Е. Поселянина (Погожева).
Статья А. И. Введенского «Божественная литургия и Иоанн Кронштадтский» представляет огромный интерес для характеристики ее автора. Введенский начинает юношеским воспоминанием. Однажды в Витебске он присутствовал на служении знаменитого протоиерея. Рассказав о своем впечатлении, Введенский заявляет, что Иоанн Кронштадтский — вечный пример для священнослужителей.
«Конечно, — говорит автор, — дело не во внешней копировке его манер, а в создании в себе такого же литургийного творчества, огненного предстояния перед страшным Престолом Вседержителя, чем был так переполнен о. Иоанн. Ибо природа подлинного религиозного чувства такова, что она меньше всего считается с внешностью. Экстаз есть высшая форма молитвенного воспарения к Богу, а во внешности он может разразиться эпилептическими судорогами. Когда в душу входит Христос, тогда говорит праведник».
«Я погибаю от любви и схожу с ума», — так закричал раз Иоанн Златоуст в церкви. Когда евхаристия своим храмом имеет достойную душу, тогда неизглаголанная радость потрясает ее. «Отойди от меня, оставь одного, потому что я опьянел от Христа», — сказал однажды Сергий Радонежский своему ученику после причастия. Так бывало и с о. Иоанном. Он чудно изменялся за литургией. Иногда это бывало странно окружающим. Бывало, что после пресуществления даров о. Иоанн в духовном восторге рукоплескал перед престолом. Странно? Но не призывает ли канон Богородицы «восплескать руками во славу Божественную»? Мы холодны и безрадостны, и нам непонятны те радости, которыми Господь награждает подлинно его любящих. И была у о. Иоанна каждая литургия — праздник Пасхи. Сейчас у нас намечаются всякие церковные реформы. Намечается и богослужебная реформа. Несомненно, что центральный ее пункт — литургия. Говорят об изменении текста, об общем пении и т. д. Все это, может быть, и так, и все это, может быть, и нужно. Но самое главное — влить молитвенный порыв, молитвенную радость, молитвенное творчество в небесную литургию. Так, чтоб она была
подлинным радостным порывом в вечность, чтобы небо было низведено на землю. Чтобы Христос подлинно, живо и действительно объединил всех и вся. И путь этот предуказан литургийным творчеством о. Иоанна» (Божья Нива, № 3–5, с. 37).
Однако основной заботой петроградского трио являлись политические дела. «Что являлось тогда вашей целью?» — спросил я [6] однажды Александра Ивановича. «Создание христианско-социалистической партии», — быстро ответил он.
Горячим сторонником вовлечения духовенства в политику на стороне социализма являлся отец Иван Федорович Егоров. В брошюрах «Пастырь церкви и политическая жизнь страны», «Нельзя молчать и ожидать» он энергично высказывается против нейтралитета духовенства в классовой борьбе. Всюду и везде пастырь церкви должен быть застрельщиком в борьбе за правду, за освобождение сирых и убогих от векового гнета. В своей основной работе «Православие и жизнь в нем», посвященной проблеме преподавания Закона Божия, о. Егоров с большой силой говорит о необходимости для церкви быть в гуще жизни, всегда и всюду отстаивать справедливость. Он предвидит возникновение великого вселенского религиозного движения, которое стихийно возникнет в массах и охватит весь мир. Он горячо говорит о счастии быть предтечей религиозного возрождения и обновления человечества. Вдохновенному пастырю не суждено было прожить долго: он умер, как сказано выше, через два года, успев основать особое течение «Религия в сочетании с жизнью», которое просуществовало до 1927 года, однако своими пророческими прозрениями И. Ф. Егоров обеспечил себе светлую память в грядущих поколениях, которые разыщут и высоко поднимут его светлое имя.
Работы А. И. Введенского этого времени также заслуживают внимания. В 1918 году вышли в издании общества «Свободный разум» следующие брошюры: «Паралич церкви», «Социализм и религия» и «Анархизм и религия». Возьмем для примера эту последнюю работу А. И. Введенского. В первой части автор отмечает внутреннее сродство анархизма с субъективным идеализмом. Их главная точка соприкосновения — индивидуализм. «Если Кант, — говорит Введенский, — сравнивает себя с Коперником, то анархисты могут требовать для себя еще более славных венцов, так как то, что Кант завоевал для теоретической миссии, они пытаются претворить в конкретный факт» (с. 21). Из русских анархистов А. И. Введенский цитирует Сологуба [7], Шатова, Грава и других. Разбирая их взгляды, А. И. Введенский констатирует родство христиан с анархистами в признании бесконечной ценности каждой человеческой личности и цитирует по этому поводу слова Афанасия Великого: «Христос вочеловечился, чтобы мы обожестви-лись». Но далее Введенский отмечает полную противоположность анархизма и христианства в методах: «Христианство никогда не скажет: как можно больше динамита! Оно выведет другое требование: как можно больше любви! Любовь — пусть это будет тот динамит, который взорвет всю неправду социальной действительности! Любовь — пусть это будет тот огонь, в котором сгорит все, мешающее подлинной, поистине божественной свободе человека! Тогда на земле не только будет царить, как об этом мечтает анархист Грав, справедливость и свобода, которые он пишет с большой буквы, но будет прямо рай» (с. 47). Все это очень красиво и правильно, только, к сожалению, очень малоконкретно.
Гораздо более практически пытается подойти к социальным вопросам А. И. Боярский в своей работе «Церковь
