Под заключительный залп реактивной артиллерии включились прожекторы, и при поддержке танков и САУ двинулась за огневым валом пехота 3-й и 5-й ударных, 8-й гвардейской и 69-й армий. В 6.15 перешли в наступление 1-я армия Войска Польского, 47-я и 33-я армии, которым прожекторов не досталось.
Первые полтора часа наступление развивалось успешно, противник почти не вел огня. Однако вскоре немцы, опираясь на вторую полосу обороны, оказали ожесточенное сопротивление.
Так, войска правофланговой 47-й армии (77, 125, 129-й стрелковые корпуса) при поддержке 100 танков и САУ к 11 часам прорвали первую позицию 606-й дивизии особого назначения Максимилиана Росскопфа. Немцы отреагировали выдвижением из района Врицена эсэсовской боевой группы «1001 ночь», насчитывавшей около полусотни самоходок. К месту прорыва из резерва выдвигалась 25-я танко-гренадерская дивизия генерала Арнольда Бурмейстера (84 бронеединицы). В итоге за день продвижение армии генерала Ф. И. Перхоровича составило 4–6 километров.
Натиск 3-й ударной армии (12-й гвардейский, 7-й, 79-й стрелковые корпуса), усиленной 9-м танковым корпусом генерала И. Ф. Кириченко, а также семью отдельными танковыми и самоходными полками (333 танка и САУ), был отбит гренадерами 309-й пехотной дивизии «Берлин». Максимальное продвижение войск генерала В. И. Кузнецова не превышало 8 километров.
Соединениям 5-й ударной армии (26-й гвардейский, 9-й, 32-й стрелковые корпуса, 11-я и 67-я гвардейские тяжелые, 220-я танковые бригады — 353 бронеединицы, в том числе 128 танков ИС-2) противостояли полк 309-й пехотной и два полка 9-й парашютной дивизий. Особой пользы от применения прожекторов штаб генерала Н. Э. Берзарина не ощутил:
«Прожекторы были введены в действие своевременно, но ожидаемого эффекта они не дали. Причиной этому было:
а) неблагоприятная погода (дымка);
б) после артподготовки передний край противника был окутан сплошным облаком дыма и пыли, которые свет прожекторов не пробивал;
в) из 26 прожекторов не действовало 12. Пять прожекторов были выведены из строя пулеметным огнем противника в самом начале боя, один оказался неисправным, и остальные не действовали благодаря слабому контролю офицерского состава прожекторного полка.
В связи с этим вместо сплошного освещения и ослепления противника прожекторами слабо освещались отдельные полосы на расстояние не дальше как до переднего края противника».
Темп наступления резко замедлился. Кроме, собственно, противника серьезным препятствием стала густая сеть каналов, пролегавших с севера на юг и многочисленные минные поля.
Аналогично события развивались в полосе 8-й гвардейской армии (4, 28,29-й гвардейские стрелковые корпуса, 7-я тяжелая танковая бригада, 8 танковых и самоходных полков — 175 танков и САУ), атаковавшей позиции 20-й танко-гренадерской и 303-й пехотной дивизий, усиленных подразделениями танковой дивизии «Мюнхеберг» (35 танков). Генералу В. И. Чуйкову досталось полсотни прожекторов, но и здесь никого «ослепить» не получилось:
«Должен сказать, что в то время, когда мы любовались силой и эффективностью действия прожекторов на полигоне, никто из нас не мог точно предугадать, как это будет выглядеть в боевой обстановке. Мне трудно судить о положении на других участках фронта. Но в полосе 8-й гвардейской армии я увидел, как мощные пучки света прожекторов уперлись в клубящуюся завесу гари, дыма и пыли, поднятую над позициями противника. Даже прожекторы не могли пробить эту завесу, и нам было трудно наблюдать за полем боя. Как на грех, еще и ветер дул настречу. В результате высота 81,5, на которой размещался командный пункт, вскоре была окутана непроницаемой мглой. Тогда мы вообще перестали что-либо видеть, полагаясь в управлении войсками лишь на радиотелефонную связь да на посыльных. (Это Василий Иванович писал в мемурах, а на военно-научной конференции 1946 года, в кругу коллег, о прожекторах высказался конкретно: «Я считаю, что, если бы они были поставлены на пассивных участках, они больше принесли бы там пользы с точки зрения обмана противника… Я считаю необходимым сказать то, что было, что прожекторные роты понесли потери, сожгли много свечей, но реальной помощи войска от этого не получили»).
Первые два километра наши стрелковые части и танки наступали за огневым валом успешно, хотя и медленно. А потом, когда путь преградили ручьи и каналы, танки и самоходные орудия начали отставать от пехоты. Взаимодействие между артиллерией, пехотой и танками нарушилось. Огневой вал, точно расписанный по времени, пришлось остановить и переключить артиллерию на поддержку пехоты и танков методом последовательного сосредоточения огня. Уцелевшие орудия и минометы противника ожили на рассвете и начали обстреливать дороги, по которым густо шли наши войска и боевая техника. В некоторых полках и батальонах нарушилось управление».
В полдень «чуйковцы» уперлись в канал Хаупт, где были встречены убийственным огнем немецких батарей и закопанных в землю танков. Пришлось подтягивать артиллерию, заново налаживать взаимодействие.
К 13 часам маршал Жуков «отчетливо понял, что огневая система обороны противника здесь в основном уцелела и в том боевом построении, в котором мы начали атаку и ведем наступление, нам Зееловских высот не взять». Небывалое количество «стволов» отмолотило впустую по оставленным немцами укреплениям. Авиация, как мы помним, долбила по тем же позициям, на которые была нацелена артиллерия, причем мелкими группами: из-за неблагоприятной погоды массированные удары штурмовиков и бомбардировщиков не состоялись. Вообще, внезапно выяснилось, сообщает генерал С. И. Богданов, «что оборона у противника совершенно другая, что сама оборонительная полоса значительно глубже». Командование группы армий «Висла» с удовлетвоением отметило: «Благодаря расположению главной боевой линии и глубокому эшелонированию собственных артиллерийских позиций эффект вражеского обстрела не идет ни в какое сравнение с высоким расходом боеприпасов».
Чтобы усилить удар и гарантированно проломить путь на Берлин, решено было пустить в дело обе танковые армии.
Во второй половине дня в сражение была введена 1-я гвардейская танковая армия (11-й гвардейский и 11-й танковые, 8-й гвардейский механизированный корпуса, 64-я гвардейская танковая бригада — 737 танков и САУ), получившая задачу с ходу захватить Зееловские высоты. На деле танкистам удалось только дезорганизовать перегрупировку, затеянную Чуйковым: «Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, перетаскивавшие артиллерию, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным. Должен сказать, что 8-я гвардейская армия располагала и своими немалыми танковыми силами… Ударная сила у нас была достаточная, настроение наступать было крепкое». По мнению Василия Ивановича, в первый день танковые армии «не только не принесли пользу, а наоборот, даже вред».
К вечеру советские войска преодолели канал Хаупт и выстроились вдоль линии железной дороги у подножия Зееловских высот: «Скаты Зееловских высот были так круты, что наши танки и самоходки не могли на них взобраться и вынуждены были искать более пологие подъемы. Эти подъемы шли вдоль дорог на Зеелов, Фридерсдорф и Долгелин. Но здесь противник создал сильные опорные пункты обороны». 57-я гвардейская стрелковая дивизия завязала бой за станцию Зеелов. Танкисты Катукова не смогли продвинуться дальше позиций, уже занятых пехотой: «Когда мы вышли к Зееловским высотам, развернулись и устремились вперед, все наши попытки успеха не имели. Все, кто высунулся вперед, моментально горели, потому что на высотах стоял целый артиллерийский корпус противника, а оборона немцев сломлена не была».
Генерал С. И. Богданов, командовавший 2-й гвардейской танковой армией (9-й и 12-й гвардейские танковые, 1-й механизированный корпуса — 685 танков и САУ), получил приказ обогнать боевые порядки пехоты и нанести удар на Бернау. К 19 часам танкисты вышли на линию передовых частей 3-й и 5-й ударных армий, но, встретив ожесточенное сопротивление противника, остановились. К исходу дня армия Берзарина достигла рубежа реки Альте-Одер.
На направлении вспомогательных ударов удалось пройти 5–7 километров. Начальник политотдела 69-й армии доносил в политуправление фронта:
«По мнению многих раненых, артиллерийский огонь, сосредоточенный по второй и третьей траншеям, был метким, однако больших потерь противнику не нанес, ввиду того что последний заблаговременно отвел свою пехоту в глубину обороны.
«Трупов немцев, — заявляют раненые, — во 2-й и 3-й траншеях мы видели очень мало».
