службы безопасности легко могли привлекать литовцев, латышей и эстонцев к «очистке» населения. Немцы командовали и обеспечивали большинство «акций» (как называлась эта организованная бойня), однако во многих случаях местное население действовало самостоятельно, без всякой внешней организации. Наиболее известными из подобных отрядов зачистки были «айнзатцгруппа А», возглавлявшаяся бригаденфюрером СС Вальтером Шталекером и действовавшая в Латвии, и «айнзатцкоманда 3» под командованием руководителя литовской СД Карла Егера. В Латвии, возможно, наиболее известной была команда Арайса (
Arajs-kommando) — подразделение из двухсот латышей под руководством Виктора Арайса, получившего в свое время юридическое образование, а в 1940–1941 гг. считавшегося убежденным коммунистом. Однако после прихода немцев он стал главным палачом евреев в Латвии. В Эстонии, где до немецкого вторжения проживало чуть больше тысячи евреев, «чистки» носили менее систематический характер (но к ним также привлекались эстонцы).
Огромное большинство жертв среди евреев было в Литве и Латвии, где акции уничтожения начались практически сразу же после вторжения немцев в конце июня (в Паланге в Литве, в Гробине недалеко от Лиепаи в Латвии). Общий подход немецких функционеров, организовывавших акции, состоял в том, чтобы представить инициаторами местное население, но часто для этого предлога не требовалось. Во многих населенных пунктах, где после поспешно покинувших Прибалтику коммунистических чиновников власть переходила к местному населению, оно часто организовывало «чистки» без всяких прямых приказов. Стратегия немцев основывалась на эмоциях местного населения, вызванных недавними массовыми депортациями, на садистских импульсах отдельных людей, вдруг почувствовавших абсолютную власть над представителями неприятных им национальных меньшинств, на смешении понятий «коммунист» и «еврей», на полном отсутствии ответственности за свои действия и на нежелании основной массы населения, не участвовавшей в «чистках», вмешиваться в события, которым потакали новые власти.
Уничтожение евреев в Прибалтике, ставшее местным Холокостом, представляло собой процесс, на который ушло семь месяцев: сначала евреев лишали гражданских прав и свободы покидать места проживания, затем были созданы крупные городские гетто (самые большие — в Риге, Каунасе и Вильнюсе) и множество менее крупных, и в ноябре-декабре подавляющая часть населения этих гетто была уничтожена. В результате к ноябрю 1941 г. большинство евреев Литвы, Латвии и Эстонии были ликвидированы (приблизительно 200 тыс. в Литве, 90 тыс. в Латвии и около тысячи в Эстонии). Число же евреев, спасенных от смерти с помощью латышей и литовцев, наоборот, сравнительно невелико (менее 3 тыс. в Литве и несколько сотен в Латвии). Невозможно подсчитать количество представителей гражданского населения, которым эти действия оказались выгодны, но их число, видимо, значительно, поскольку пустые квартиры можно было занять, а имущество и ценности присвоить. Немецкие власти провозгласили все имущество евреев своей собственностью, но оказались неспособны в полной мере проконтролировать сам процесс перехода собственности.
Точное число других «нежелательных лиц» неизвестно и составляет приблизительно 7–8 тыс. человек. Многим среди представителей данной категории удалось выжить — по разным причинам. Высокопоставленные немецкие чиновники расходились во мнениях относительно того, следует ли оставить крепких и здоровых евреев в живых для работы на Германию, по крайней мере, до победы в войне, и поэтому некоторым сохраняли жизнь с этой целью. Других евреев прятало и спасало от смерти местное население. Также были убиты не все бывшие советские функционеры: некоторых использовали в своих целях немецкие спецслужбы, других заключили под стражу, кто-то скрывался. Есть причины полагать, что иногда мелкие чиновники на местах предоставляли руководству завышенные цифры результатов «чисток». Проблему усугубляет отсутствие данных переписей населения: в Латвии последняя перепись состоялась в 1935 г., единственная перепись в независимой Литве — в 1923-м и последняя перепись в Эстонии — в 1934 г. Также нужно учитывать, что до Второй мировой войны и в период 1939–1941 гг. наблюдалась значительная миграция населения в страны Балтии и из них, поэтому неизвестна точка начала подсчета числа выживших. Тем не менее в результате Холокоста в Прибалтике были уничтожены около 90 % еврейского населения, 60–70 % цыган и практически все душевнобольные. Менее чем за 12 месяцев геноцид практически уничтожил все еврейское население, сложившиеся на территории Латвии с XIX в. и на территории Литвы с XVI в.
В первый год оккупации Прибалтики немецкие власти не смогли выработать устойчивую позицию, как именно следует поступать с националистическими стремлениями эстонцев, латышей и литовцев, хотя и категорически отрицали любые предположения о том, что довоенные республики все еще имеют право на существование. Генрих Гиммлер считал, что необходим дифференцированный подход к оккупированным западным территориям; соответственно, к народам Прибалтики, подвергавшимся советизации лишь в течение года, следовало отнестись иначе, чем к тем, кто жил в Советском Союзе четверть столетия. Также нацистская расовая теория не имела четкого определения для народов Прибалтики: эстонцы казались близкими к скандинавской (нордической) расе, латыши на протяжении столетий жили под влиянием немцев, а литовцы, несмотря на существенное влияние поляков, которых нацисты относили к «низшей» расе, все же имели общие корни с древними пруссами и к тому же были убежденными католиками. Тем не менее Прибалтика являлась оккупированной территорией, и ее население не имело никакого права чего-либо требовать от немецких властей; те права, которых заслуживали местные жители, они могли получить только от оккупационных властей.
Таким образом, считалось полезным, чтобы цепочка управления в «Остланде» в ее нижней части имела звено, связывающее германские власти и гражданское население. Условия создания самоуправления местных жителей (Landeseigene Verwaltung) были различными в каждой из стран. В Литве группа «советников», возглавляемая генералом Пятрасом Кубилюнасом, подчинялась генеральному комиссару Литвы Адриану фон Рентельну; в Латвии группа «директоров» под руководством генерала Оскарса Данкерса — генеральному комиссару Латвии Отто Генриху Дрехслеру; в Эстонии «директоров» возглавил Хяльмар Мяэ, лидер движения ветеранов в 30-е годы, подчинявшийся генеральному комиссару Эстонии Карлу Литцману. К концу 1941 г. меры такого рода в Эстонии и Латвии обрели более корпоративный характер, чем в Литве, но в любом случае немецкие власти четко дали понять, что ни одна из этих квазиправительственных групп не станет настоящим органом самоуправления. Все, что касалось евреев, немцев или военных действий, находилось за пределами компетенции чиновников из числа коренного населения; они могли заниматься вопросами местной экономики, коммуникаций, образования, заурядными полицейскими делами, а также следить за выполнением законов, касавшихся местных жителей, но даже в этих сферах все важные решения должны были получить одобрение, спущенное по цепочке немецкой администрации. Характерно, что заявления о самоуправлении, сделанные Альфредом Розенбергом и позволившие сформировать эти структуры, больше запутывали, чем проясняли границы их юрисдикцию. Разумеется, в вопросах, касавшихся безопасности, требования органов безопасности отменяли любые решения институтов коренного населения. Несмотря на то что рядовым гражданам Эстонии, Латвии и Литвы могло быть немного легче оттого, что их незначительные жалобы и проблемы рассматривают соотечественники, никакого
