Паламу. В противном случае этой критике дадут ход. Естественно, св. Григорий ответил отказом, а в столицу вернулся в последнюю неделю Великого Поста. В течение всего времени пребывания в Константинополе он имел несколько встреч с представителями антикантакузенской партии, включая императрицу Анну Савойскую. Однако все попытки заставить святителя выступить против Кантакузена ни к чему не привели.
В середине мая 1342 г. Палама вернулся в свой монастырь, но уже через несколько дней был вновь вызван в столицу как обвиняемый на заседание синода. По стечению обстоятельств св. Григорий не получил этого приглашения, и синод начался без него в июне 1342 г. На нем присутствовали, конечно, патриарх Иоанн Калека, Григорий Акиндин, епископы из числа их сторонников и множество молодых сановников, находящихся в родстве с Палеологами. Особенно никто и не скрывал, что собрание организовали только с целью осуждения св. Григория Паламы и его учения. Однако, поскольку св. Григорий отсутствовал, а приглашение лично ему никто не передавал, осуществить богословский разбор его учения с точки зрения процедурных правил оказалось невозможно.
Но Иоанн Калека придрался к тому, что в течение года после окончания июньского Собора 1341 г. Палама продолжал писать об исихазме, а, следовательно, нарушил формальный запрет на продолжение богословского спора. В отсутствие св. Григория было принято решение об уничтожении всех сочинений Паламы, написанных после июньского Собора 1341 г. Но, вероятно, это решение не имело никаких практических последствий. Тем не менее эта мера была сходна той, которой подвергся сам Варлаам, и теперь Акиндин мог считать обоих в равной степени еретиками [700].
Разумеется, тут же вмешались Афонские монахи, явившиеся к патриарху и напомнившие тому, что сам он не так давно восторгался богословием и доводами Паламы. Калека оправдывался тем, что и в мыслях не имел осуждать св. Григория, а лишь хотел рассмотреть несколько его сочинений. Тогда монахи потребовали созвать открытый Собор, как в июне 1341 г., с обязательным участием императора, но патриарх не сдавался.
Однако все же между «мог считать еретиком» и «был признан еретиком» — дистанция огромного размера. И синодального определения было недостаточно для ареста св. Григория, что являлось желанной мечтой патриарха. Тем не менее через 4 месяца арест все же состоялся, хотя уже по политическим мотивам. Патриарх каким-то образом сумел убедить Анну Савойскую, откровенно симпатизировавшую Паламе, будто святитель тайно связан с Кантакузеном и наверняка состоит с ним в переписке, помогая в войне с законным правительством. В любом случае, говорил архиерей, св. Григория следует признать политическим преступником хотя бы потому, что тот публично не отрекся от Кантакузена.
Вскоре в келью святителя в Ираклии, где он находился, прибыли императорские чиновники для отыскания доказательств связи с Кантакузеном, но ничего не нашли. Тем не менее св. Григорий был задержан, привезен в столицу и предстал перед следствием. Хотя его признали невиновным, патриарх Иоанн Калека лично приказал арестовать его и отправил в темницу. Конечно, это являлось грубейшим нарушением закона: политическим преступником св. Григория не признали, а его сочинения никто не анафематствовал; брать под арест было, собственно говоря, не за что. Об аресте узнал Алексей Апокавк и немедленно вызволил святителя. Но, аргументируя свою позицию заботой о Паламе, патриарх перевел того в монастырь Христа — фактически ту же тюрьму. И все же св. Григорию удалось покинуть эту неприютную «обитель» и найти убежище в храме Святой Софии, где вместе со своими 16 учениками скрывался в течение 2 месяцев.
Тот факт, что св. Григорий Палама оставался в безопасности, очень мешал патриарху и вызывал возмущение Григория Акиндина, который собирался представить синоду доказательства еретичества Паламы. Иоанн Калека развил активную деятельность при царском дворе и сумел-таки убедить правительство в том, что святитель должен быть арестован как политический преступник. В апреле 1343 г. св. Григорий был препровожден в дворцовую тюрьму, где находились все политические противники правительства. Надо полагать, императрице, которой донельзя надоел Иоанн Калека с его требованиями арестовать святителя, пошла на этот шаг сознательно, чтобы лишить архиерея возможности донимать Паламу, получившего в виде тюрьмы спокойное убежище. Патриарх только проиграл от ареста Паламы царицей: как политический преступник, св. Григорий не подпадал под его юрисдикцию и свободно излагал в камере свое учение, распространяя послания через ученика Дорофея. Но это был максимум того, чего добился патриарх: правительство Анны не разделяло новоявленное пристрастие Калеки к антипаламитскому богословию, и царица категорически отказалась давать свое согласие на осуждение святителя [701].
Однако тюрьма всегда остается тюрьмой, даже если оставляет возможности для творчества. Проведя 4 года в заточении, Палама резко сдал: его тело стало слабым и болезненным. Впрочем, его угнетал не только и не столько сам факт нахождения в темнице, а то обстоятельство, что опасность для Церкви исходила от тех, кто должен был являться ее первым защитником, т.е. патриарха и епископата [702].
В это же время патриарх официально принял от Григория Акиндина «Донесение», содержавшее довольно тенденциозное изложение событий, происшедших с начала 1341 г. Патриарх, сумевший политически низвергнуть св. Григория, дал прямое поручение подготовить богословское оправдание принятых против Паламы государственных мер. И Акиндин довольно успешно справился с заданием: в период с 1342 по 1344 г. он опубликовал 7 трактатов против св. Григория, которые все обращены к патриарху Иоанну Калеке, и большое число менее значительных произведений, не считая многочисленных писем на ту же тему самым разным адресатам.
Характеристику его оценок могут дать некоторые отрывки из этих писем. Так, например, Григорий Акиндин писал: «Тщательно избегай Паламы всякий благочестивый [христианин], ибо он, раз преступив границы правильного мышления и отвергнув отеческие наставления и, что еще хуже, утратив свет ума, без всякого стеснения привносит нечестивые учения». В другом сочинении звучат следующие строки: «Он перевернул вверх дном и не оставил на месте ни одного догмата. Дух же его изворотливого умствования — эллинский свыше всякой меры. Тут есть и Демокритово множество, и Эмпедоклова вражда, и Платоновы формы, и боги Эллады, и заблуждения Ария и Савелия» [703].
Но и св. Григорий Палама не бездействовал, публикуя свои послания по доказыванию истинности исихазма. Наряду с письмами, написанными к разным лицам в Константинополь и в провинцию, он составил семь трактатов «Против Акиндина». До самого 1344 г. правительство Анны Савойской не поддерживало столичного патриарха в его стремлении представить Паламу еретиком. Более того, в некоторых случаях императрица и Алексей Апокавк открыто брали св. Григория под свою защиту. А потому явный сторонник св. Григория, будущий Константинопольский патриарх св. Исидор, в течение долгого
