равно стоило англичанам 25 тысяч человек — при германских потерях в 23 тысячи. Истощением противника оправдывали и Третью битву при Ипре
{1555}. Хейг по-прежнему мечтал о прорыве, хотя даже Робертсон стал признавать, что лично он “придерживается” этой стратегии, потому что “не видит ничего лучше” и потому что так ему подсказывает “чутье”. “Никаких убедительных аргументов в ее пользу у меня нет”, — указывал генерал
{1556}. В итоге обе стороны потеряли около 250 тысяч человек. Трудно не согласиться со словами Ллойд Джорджа: “Хейга не волнуют потери. Он просто разбрасывается жизнями наших ребят”
{1557}. Горькая шутка премьер-министра — “Когда я смотрю на чудовищные списки погибших, мне иногда хочется, чтобы нам нужно было поменьше великих побед” — била в самую точку
{1558}. Самые тяжелые потери германская армия понесла весной 1918 года, когда Людендорф начал собственное наступление. К концу операции “Михаэль” они достигли 250 тысяч человек, англичане потеряли 178 тысяч человек, французы — 77 тысяч. К концу апреля потери выросли до 348 тысяч, 240 тысяч и 92 тысяч соответственно. В абсолютных цифрах это была очередная “ничья”, но Антанте — с учетом американских подкреплений — было проще переносить урон. Лишь в июне 1918 года британские генералы признали, что “вступать в бой на истощение” имеет смысл только “с тщательным расчетом и при необходимой артподготовке, обеспечивающей экономию человеческого ресурса”
{1559}.
Таким образом, по собственным критериям британские генералы потерпели неудачу. Как показывает таблица 32, величайший парадокс Первой мировой заключался в том, что Центральные державы, катастрофически уступавшие своим противникам с экономической точки зрения, убивали намного эффективнее, чем Антанта. Согласно наиболее достоверным из подсчетов военных потерь, за время войны лишились жизни около 5,4 миллиона человек, сражавшихся за державы Антанты и их союзников. Большинство из них были убиты противником. Для Центральных держав этот показатель ненамного превышает 4 миллиона. Таким образом, в деле убийства они превзошли противников примерно на 35 %. Официальная британская статистика, опубликованная вскоре после войны, демонстрирует — как и статистика из некоторых современных учебников — еще больший разрыв, доходящий до 50 % {1560}. Короче говоря, успехи Центральных держав в том, что касалось массовой бойни, превосходили успехи Антанты минимум на треть. Элиас Канетти писал о стратегии истощения: “Каждая из сторон хочет, чтобы у нее оставалось как можно больше живых бойцов, а у другой стороны — как можно большая куча трупов” {1561}. Если судить по этому параметру, то Центральные державы “выиграли” войну.
Таблица 32. Потери в Первой мировой войне
прим. В число умерших включены погибшие в бою и от болезней, поэтому итоговые данные (особенно для второстепенных театров военных действий) завышены. Что касается Португалии, то здесь не учтены данные о раненых из Мозамбика и Анголы. В греческие потери включены пропавшие без вести, и поэтому, вероятно, они завышены.
источники: War Office, Statistics of the Military Effort, pp. 237, 352–357; Terraine, Smoke and the Fire, p. 44; Winter, J. Great War, p. 75.
Еще большее неравенство связано со вторым по эффективности способом обезвредить врага — с взятием в плен. За время войны в плен попали от 3,1 миллиона до 3,7 миллиона солдат, сражавшихся за Центральные державы, и от 3,8 миллиона до 5,1 миллиона солдат Антанты и союзников (см. обсуждение цифр в 13-й главе). Общий счет потерь опять получается в пользу Центральных держав, взявших в плен на 25–28 % больше людей, чем потерявших пленными. Антанта и союзники превзошли Германию только в одном отношении — согласно имеющейся у нас статистике, ранено в результате вражеских действий у немцев было на 1,3 миллиона человек больше. Однако из всех цифр эти наименее надежны (например, Германия, в отличие от Англии, не включала легкие ранения в официальную статистику). И в любом случае ранить противника было наименее действенным способом нанесения вреда. Многие из раненых — 55 %, если говорить о британской армии {1562}, — могли вернуться к строевой службе, если не умирали от ранений. Отчасти именно поэтому трудно подсчитать точные потери. Эти подсчеты в идеале должны учитывать, что лучше всего было убить врага, взять его в плен было немногим хуже — в чем-то, может быть, даже лучше (пленного, конечно, нужно содержать, что требует ресурсов, но его можно заставить работать), — а ранить его было наименее эффективно. В таблице 33 собраны доступные нам минимальные и максимальные показатели и сделана оценка потерь. Как видно по ней, преимущество Центральных держав превышает 10 %. Если исключить из подсчета раненых, оно возрастет до целых 44 %. Другими словами, Центральные державы полностью вывели из строя 10,3 миллиона вражеских солдат, потеряв при этом только 7,1 миллиона. Это впечатляющий результат.
Таблица 33. Оценки суммарных потерь (убитые, раненые и пленные)
источники: War Office, Statistics of the Military Effort, pp. 237, 352–357; Terraine, Smoke and the Fire, p. 44; Winter, J. Great War, p. 75.
Разумеется, простой подсчет потерь — не лучший способ измерять боевую эффективность. Майкл Говард даже называл попытки “сводить критерии военного успеха к подобным подсчетам” доведением до абсурда {1563}. Однако как еще можно оценивать эффективность армий Первой мировой? Если считать показателем успеха отвоеванную территорию, это лишь докажет то, что известно каждому школьнику, — а именно, что в период с 1915 по 1917 год война на Западном фронте была в основном игрой с нулевой суммой.
Таблица 34. Людские резервы в Германии (1914–1918 гг.)
источник: Maier, Wargames, p. 266.
Более того, как отмечает Чарльз Майер, за время войны у англичан и их союзников никогда не получалось убивать германских солдат быстрее, чем молодежь в Германии достигала призывного возраста (см. табл. 34). Если бы исход войны действительно зависел от истощения людских резервов, она бы вовсю продолжалась еще в 1919 году — ведь у Германии должно было появиться больше 18-летних призывников, чем когда-либо начиная с 1914 года. Говоря словами Стоуна, “живая сила была, в сущности, неисчерпаемой” {1564}.
Разумеется, на это можно было бы возразить, что стратегия истощения была успешна в относительном выражении — благодаря тому, что у генералов Антанты было намного больше людей. Грубо говоря, они могли позволить себе большие потери, чем Центральные державы, ведь значение имело не абсолютное количество погибших и пленников, а отношение их числа к общей численности живой силы. В таблице 35 сопоставляется число убитых с людскими резервами, и мы можем увидеть, что Центральные державы
