Багровый человек одновременно ругал официантов, шутил с барышнями и с удивительным искусством подсвистывал струнному оркестру.
Недалеко от них, за круглым столиком, сидели трое парнишек лет по 15-ти, задававших форсу и игравших под больших.
Один из них, заложив ногу на ногу, каждую минуту кричал струнному оркестру:
- Наяривай, наяривай! - и открывал, круглый как яйцо, глаз.
Двое других спорили друг с другом о достоинствах какой-то Лельки Зобастенькой, курили без конца и беспрестанно пили пиво.
Говорили все разом, и смешанный говор изредка прорезывала мелодия знаменитой "мамы".
Веселенькие цветочки прыгали на обоях, с золоченых карнизов спускались какие-то кудрявые гардины, на стене, прямо напротив Сергея, было прибито объявление:
"Согласно постановления администрации
Сквернословие воспрещается.
С виновных в таковом будет взиматься штраф".
Внизу в уголку было приписано мелкими буквами:
"Коли так, так и чорт с вами".
Сергей приглядывался к своим соседям.
Рядом с ним сидели два молчаливых посетителя, которые, не обращая никакого внимания на все, что происходило вокруг, спокойно тянули пиво, изредка обмениваясь друг с другом двумя-тремя словами.
Оба курили: один, степенный, лет 35-ти, курил трубку; другой, одетый под военмора, в фуражке с щегольским козырьком, держал в руках сигаретку.
Сергей допил свое пиво и пересел поближе к соседям.
- Разрешите, - сказал он, вытащив из коробки папиросу и наклоняясь с папиросой в руках к тому, что курил сигарету.
Тот молча дал Сергею прикурить.
- Вы позволите мне здесь посидеть, - сказал Сергей, - там, знаете ли, ужасно бьет в уши оркестр.
Человек с трубкой едва заметно показал на него глазами своему товарищу.
- Пожалуйста, садитесь.
Некоторое время все трое молча тянули пиво.
Подгулявший торговец с отвислыми усами держал за жилетку какого-то маленького человечка и кричал во весь голос:
- Нет, ты мне скажи, если я к твоей жене приду, она мне что?.. она мне даст или не даст? Вот ты, например, на железной дороге производишь хищения! Так по этому поводу она должна мне дать или не должна?
Куривший трубку прижал пальцем потемневший пепел и спросил, обратившись к товарищу:
- Этого как фамилия, не знаешь?
- Этот с Ситного, мучной лабаз на углу Саблинской, - ответил тот.
- А вы как, тоже торговлей занимаетесь? - спросил Сергей.
Старший чуть-чуть повел глазами, постучал пальцем по столу и отвечал:
- М-да. Торгуем. Мебельщики.
- (Знаем мы, какие вы мебельщики, - подумал Сергей.)
- Как теперь торговля идет? Теперь многие возвращаются обратно в Петроград, должно быть снова обзаводятся мебелью?
Старший пососал трубку и ответил спокойно:
- М-да. Ничего. Не горим. Хотя покамест больше покупаем.
Младший чуть-чуть не захлебнулся пивом, поставил стакан на стол и взял в рот немного соленого гороха.
"Принимают меня за агента", - подумал Сергей.
Он перегнулся через стол и спросил словами, которые усвоил себе во время своих скитаний по петроградским кабакам:
- А клея нет?
Старший вынул трубку изо рта.
- Как?
- А клея, спрашиваю, не предвидится?
- Это что же такое значит клей? - спросил старший с таким видом, как будто ему сказали что-то даже оскорбительное, пожалуй, - клей нужно не у мебельщиков, а у москательщиков спрашивать.
"Не дается, - снова подумал Сергей, - принимает за агента".
Старший подозвал официанта, расплатился и поднялся со стула, пыхтя трубкой; младший мигом вскочил и насмешливо раскланялся с Сергеем.
Сергей остался сидеть, следя за ними глазами; оба прошли в соседнюю комнату - в биллиардную.
На столе лежали пивные бутылки, какой-то гарнир на жестяной тарелочке, блюдечко с горохом.
Сергей заплатил за пиво; встал из-за стола с намереньем уйти от Прянова; в одно мгновенье ему опротивели веселенькие цветочки на обоях, струнный оркестр, багровый человек с отвислыми усами.
Однако, не успел он сделать и двух шагов, как кто-то хлопнул его по плечу:
- Ну, дружочек, что заработали сегодня?
Он обернулся: перед ним стояла девушка лет 22-х, в клетчатой мужской кепке, надвинутой низко на лоб. В руке она держала тросточку и похлопывала ею по высоким красным ботинкам с острыми каблучками.
- Ну, одолжите папироску!
Девушка села на стул и потянула его за рукав.
- Садитесь.
Сергей послушно уселся.
- Я давно на вас смотрю, у вас, миленький, очень симпатичные глаза. Что ж это вы такой скучный? Выпьемте лучше пива, чем скучать!
- Одну минуту, - сказал Сергей, - не знаете ли вы случайно, кто это вот тот высокий с трубкой, там, около окна, видите, выходит из биллиардной?
- Вот тот? Это один такой человек.
- Какой это такой человек?
- Ну да! А вам зачем это знать нужно, а?
- Просто так. А кто же он такой, этот человек?
Девушка перегнулась к нему через стол и спросила шопотом:
- А вы кто? Лягавый? Скажите мне, я никому не скажу.
- Нет, я не лягавый.
Сергей заказал пива, вытащил коробку с папиросами и предложил закурить.
Девушка взяла две папироски, одну закурила сейчас же, другую положила куда-то за козырек своей кепки. Она не сидела на месте, вертелась, вскакивала каждую минуту и смотрела в зеркало, выставив вперед подбородок.
- А как вас зовут, барышня?
- Сушка.
Она засмеялась, села рядом с ним и заложила ногу за ногу. Коротенькая, потрепанная юбчонка задернулась, и маленькая нога в высоком красном ботинке открылась до колена.
- Пейте, пожалуйста, пиво, - сказал Сергей.
- Мерси.
Она отпила немного, поставила бокал на стол.
Оркестр гремел, затихал, гремел снова и все чаще плакал о том, что плохо жить без пальто и без теплого платочка, когда настанут зимние холода, столь чувствительные в нашей северной столице.
- Вот теперь у нас плохой оркестр играет, - говорила Сушка, следя глазами за длинным скрипачом, который извивался как ярмарочный змей вместе со своей скрипкой, - а вот весной играл маэстро Фриде, так многие из-за одного оркестра приходили.
Она увидела, что Сергей смотрит мимо нее, куда-то поверх клетчатой кепки, в зеркало, мимо зеркала на золоченые карнизы, мимо карнизов в темные оконные стекла.
- Скажите, миленький, почему вы такой скучный? Вы мне скажите, я и раньше заметила, что вы скучали.
- Нет, какой же я скучный, я веселый, - сказал Сергей, - пейте, пожалуйста. Так вы значит здесь часто бываете?
- Ну что же - пейте, да пейте! Расскажите мне лучше причину.
- Какую причину?
- Экой же вы несговорчивый! Ну, дайте мне вашу руку, - я умею гадать по линиям рук. Сейчас расскажу все, что с вами случилось.
Она взяла руку Сергея и деловито запыхтела папироской.
- Я у одной хиромантки когда-то служила в горничных, вот она меня и выучила. Ой, какая у вас нехорошая рука.
- Почему же нехорошая?
- Потому что у вас линия жизни непервоначальная.
- Как это так - непервоначальная?
- Мне вас даже жаль, миленький, вам что-то очень не везет последнее время.
Сергей вдруг вскочил и отнял у нее руку.
- Ну ладно, довольно.
Сушка тоже встала и, небрежно похлопывая тросточкой по своей истрепанной юбченке, подняла голову и лукаво заглянула ему в лицо.
- Брось, не скучай по ней, фартицер! Я тоже топиться хотела, когда меня мой студент бросил. И ничего. Видишь, до сих пор гуляю!
Сергей отступил на шаг и посмотрел на нее с таким видом, как будто перед ним стояла не проститутка Сушка, а доктор тайной магии Бадмаев или граф Калиостро.
- Откуда вы знаете, что она меня бросила?
- А что, правда или нет?
- Правда.
- Хм, откуда знаю? А ты думаешь, фартицер, что вас мало таких шляется?
Сергей молча уселся против нее.
- Знаете что, барышня, бросим этот разговор, выпьем лучше пива. Или может быть портвейну?
Сушка пыхтела папироской и напевала сквозь зубы:
Мальчик девочку любил
И до дому проводил,
И у самого крыльца
Ланца дрица а ца ца!
Вот идет девятый номер.
На площадке кто-то помер.
Тянут за нос мертвеца,
Ланца дрица а ца ца!
Сергей пил портвейн из стакана. Он один выпил почти всю бутылку - цветочки на обоях вдруг врезались в глаза с удивительной отчетливостью, потом сплелись, расплелись и свернулись.
Скрипач с бешенством встряхивал белокурыми волосами, летел за смычком и ни с чем возвращался обратно.
- Слушайте, барышня... - Сергей для убедительности даже стукнул себя кулаком в грудь. - Не в том, понимаете ли дело, что бросила... Я бы, может быть, и сам ее бросил... Если бы... А, долго рассказывать! Пейте лучше портвейн.
Он опустил голову на грудь и закрыл глаза.
- А теперь, когда я его...
Он сжал кулаки с такой силой, что ногти врезались в ладони.
- Да я бы сразу ее забыл, если бы я ей все сказал! А я не могу сказать, потому что она пропала!
Сушка поставила локти на стол и слушала его с вниманьем.
