Несмотря на эти кричащие цифры, нельзя сказать, что чернокожих рабов постигла такая же огромная демографическая катастрофа, как та, что выкосила индейцев. По всей видимости, африканцы из Конго, с севера Анголы и из Дагомеи (на территории современного Бенина) были менее подвержены инфекционным болезням, таким, как оспа. В любом случае, даже когда негры физически истощались раньше времени, у плантаторов всегда была возможность пополнить запас рабочей силы за счет ввоза новых невольников. Система рабского труда в Бразилии оказалась полностью зависима от ввоза. За редкими исключениями не предпринималось попыток увеличить воспроизводство уже ввезенных рабов. Уровень рождаемости среди рабынь был низким. Кроме того, тратиться на содержание ребенка в течение 10 или 12 лет считалось рискованным вложением средств из-за высокой смертности, связанной с условиями содержания рабов.
Способы, которыми в течение нескольких веков португальская монархия пыталась получить наибольшую прибыль от своих колоний, связаны с господствовавшими в то время принципами меркантилизма в экономической политике. В рамках этих представлений колонии должны были способствовать самодостаточности метрополии. Тем самым в условиях международной конкуренции между колониальными державами владения каждой из них превращались в зону ее исключительного влияния. Для этого необходимо было установить нормы и практики, которые оградили бы извлечение прибыли из той или иной колонии от иностранных конкурентов. Так складывалась колониальная система, основным вектором которой была «исключительность прав метрополии» или, иными словами, право колонии вести внешнюю торговлю исключительно с метрополией.
Речь шла о том, чтобы максимально запретить перевозку товаров из колонии на иностранных кораблях и особенно — прямую продажу этих товаров другим европейским странам, а также, наоборот, препятствовать ввозу в колонию товаров (особенно тех, которые не производились на ее территории) на иностранных кораблях. Проще говоря, предпринимались попытки сбить цену на закупаемые в колонии товары как можно ниже, чтобы с наибольшей выгодой перепродать их в метрополии. Пытались также максимально нажиться и на свободной от конкурентов продаже товаров, ввозимых в колонию. «Исключительные права метрополии» могли принимать форму аренды, прямого извлечения прибыли государством, создания привилегированных торговых компаний, которые способствовали обогащению определенных групп купцов из метрополии и т. п.
В случае Португалии меркантилистские принципы последовательно не применялись. Удивительно, но наиболее последовательно меркантилистская политика стала проводиться в жизнь только с середины XVIII в., при маркизе Помбале, когда в остальных странах Западной Европы ее постулаты уже стали подвергаться сомнению. Королевская власть сама создала бреши в меркантилистских принципах, в основном потому, что не могла в полной мере претворить их в жизнь. Речь идет не только о контрабанде (она была просто-напросто нарушением правил игры), но, в первую очередь, о положении Португалии среди остальных европейских стран. Португальцы в свое время находились в авангарде морской экспансии, однако у них не было возможности монополизировать торговлю со своими колониями. Уже в XVI столетии крупные торговые центры находились отныне не в Португалии, а в Голландии. Голландцы были важными торговыми партнерами Португалии, покупая португальские соль и вино и бразильский сахар в обмен на сбыт своих промышленных товаров, сыров, меди и тканей. Голландия также включилась в международную работорговлю.
В дальнейшем, на протяжении XVII в., португальской монархии придется вступить в неравноправные отношения с одной из новых восходящих колониальных держав — Англией. Получалось, что исключительный характер прерогатив португальской метрополии варьировался в зависимости от обстоятельств, колеблясь между относительной свободой и централизованной системой управления, дополненной предоставлением особых уступок. Эти последние, по существу, являлись участием других стран в прибылях от эксплуатации португальских колоний.
Не вдаваясь в детали, рассмотрим лишь несколько примеров. Период с 1530 по 1571 г. был эпохой относительной свободы торговли. В 1571 г. король Себастьян издал закон о торговле с Бразилией исключительно на португальских кораблях. Эта мера совпала с началом бурного развития производства сахара. В период Иберийской унии (1580–1640), когда испанские монархи занимали также и португальский престол, стали возрастать ограничения для других стран по участию в торговле с Бразилией: это было направлено в первую очередь против Голландии, которая в то время воевала с Испанией. Несмотря на подобную ситуацию, есть данные о прямой регулярной торговле между Бразилией и немецким Гамбургом, относящиеся примерно к 1590 г.
После окончания Иберийской унии и провозглашения королем Португалии Жуана IV наступила краткая фаза «свободной торговли», когда регламентирование было необременительным, а контроль за импортом в Бразилию отсутствовал. Но в 1649 г., с введением системы флотов, был предпринят переход на новый вид централизованной и управляемой торговли. На основе капитала, полученного в основном от «новых христиан», была создана Генеральная компания по торговле с Бразилией. Она должна была содержать флот из 36 кораблей, которые два раза в год конвоировали бы торговые корабли, прибывающие в Бразилию или возвращающиеся обратно. В обмен на это компания получала монополию на ввоз в колонию вина, муки, оливкового масла и трески, а также право устанавливать цены на данные товары. С 1694 г. компания была преобразована в орган правительства.
Между тем учреждение Генеральной компании не помешало Португалии предоставить уступки Голландии и особенно Англии. Португальская монархия искала политической поддержки Англии в обмен на торговые преференции. Хорошим примером этого является договор, навязанный Кромвелем в 1654 г., по которому англичанам гарантировалось право торговать с Бразилией теми товарами, которые не являлись монополией Генеральной компании. От системы флотов отказались лишь в 1765 г., когда Помбал решил стимулировать торговлю и сдерживать возраставшую роль англичан. Это выразилось в создании новых торговых компаний («Компания Гран-Пара и Мараньяна», «Компания Пернамбуку и Параибы» [21]), что стало последним проявлением меркантилистской политики в Бразилии.
* * *
Двумя основными институтами, которые по своей природе были предназначены для упорядочения колонизации Бразилии, являлись государство и католическая церковь. Они были тесно связаны друг с другом, так как католицизм являлся государственной религией. В принципе, между обоими институтами существовало и разделение обязанностей. Государство взяло на себя обеспечение португальского владычества над колонией, организацию управления на местах, проведение в жизнь политики заселения новых земель, а также решение таких базовых проблем колонизации, как, например, обеспечение рабочей силой; государство определяло, какого рода отношения должны связывать колонию и метрополию. Эти задачи предполагали признание власти государства со стороны переселявшихся в Бразилию колонистов — признание, полученное силой, убеждением или и тем и другим вместе.
В этом отношении роль церкви становилась особенно важной. Поскольку церковь удерживала в своих руках контроль над образованием, «надзор над душами» являлся чрезвычайно эффективным инструментом для проведения мысли о послушании в целом и о послушании государству в частности. Функции церкви этим не ограничивались. Она сопровождала жизнь и смерть человека, регламентировала такие важнейшие стороны человеческого существования, как рождение, вступление в брак, смерть. Вступление в общину верующих, следование правилам достойной жизни, безгрешный уход из «юдоли слез» (т. е. земной жизни) зависели от совершения обрядов и таинств, монополией на которые владела церковь: крещения, миропомазания, таинства брака, исповеди, соборования на пороге смерти и, наконец, похорон на кладбище, которое по-португальски выразительно обозначается как «святое поле» (campo santo).
