На завоевание Канады было решено бросить крупные силы. В операции должны были участвовать семь полков британской армии, пять из которых, по выражению Дж. С. Грэхэма, представляли собой «сливки армии Мальборо во Фландрии».[1212] В марте к великому неудовольствию герцога они были переправлены в Англию. Там они были погружены на корабли эскадры контр-адмирала сэра Ховендена Уолкера, которому было поручено руководство морскими силами экспедиции. Назначение Уолкера на пост главнокомандующего можно считать политическим, так как оно было обусловлено не столько его боевыми заслугами, хотя он отличился в ряде сражений, сколько его близостью к партии тори и лично Сент-Джону. Еще более политическим был выбор командующего сухопутными войсками. Им стал никогда не блиставший военными талантами, но хорошо известный в придворных кругах Джон Хилл — брат вышеупомянутой леди Мэшэм (урожденной Хилл), произведенный по этому случаю в бригадиры.
Всего в экспедиции участвовало около 5 тыс. солдат и моряков, 15 военных кораблей и 40 транспортных судов. Подготовка операции велась в строжайшем секрете. Правительство делало все возможное, чтобы до последнего момента скрыть истинные цели экспедиции, вплоть до того, что о них даже не было сообщено лордам Адмиралтейства. На корабли Уолкера был погружен лишь трехмесячный запас продовольствия, который обычно брался в том случае, если суда направлялись в Средиземное море. Офицерам было сначала объявлено, что целью предприятия является высадка в южной Франции.
Пока шли приготовления в Англии, Никольсону было поручено провести подготовку к операции в Америке. Как и по планам 1709 г., колонии должны были обеспечить британский экспедиционный корпус продовольствием, выделить войска, предназначенные для действий на южных подступах к Канаде, а также вспомогательные силы, которые должны были присоединиться к армии Хилла. Никольсон покинул Портсмут в апреле, но из-за непогоды смог прибыть в Бостон только 8 июня, когда эскадра Уолкера уже находилась в пути. Дадли в очередной раз стал собирать войска, стараясь при этом соблюдать максимум предосторожности, чтобы в Канаде ничего не узнали о предстоящей операции.
21 июня в Нью-Лондоне состоялась встреча Никольсона и губернаторов Новой Англии и центральных колоний. В соответствии с инструкциями британского правительства Нью-Йорк, Коннектикут, Пенсильвания и Нью-Джерси должны были выставить 1400 бойцов для наступления на Монреаль. Воодушевленные известием о том, что на сей раз метрополия действительно собирается предпринять серьезную акцию, все колонии заявили о том, что они готовы выполнить все, что от них требуется. Некоторые даже решили выставить дополнительные воинские контингенты. Исключение, как всегда, составляла Пенсильвания, администрация которой отказалась прислать 200 ополченцев, требовавшихся от нее, но, правда, на этот раз беспрекословно выполнила свои финансовые обязательства.
Как и два года назад, англичане постарались привлечь на свою сторону максимально возможное количество индейцев. Губернатор Нью-Йорка Хантер лично встретился в Олбани с представителями ирокезов, которых он убеждал присоединиться к колониальным войскам. Хантер и находившийся вместе с ним П. Скайлер представляли дело так, что действия англичан продиктованы в первую очередь заботой об интересах Союза пяти племен.
Впоследствии, когда в Новую Англию прибыла эскадра Уолкера, нескольких вождей отправили в Бостон, чтобы они могли посмотреть на стоявшие там корабли и убедиться в серьезности намерений англичан. Ирокезы были приняты Уолкером и Хиллом, которые, как записал в своем дневнике один из британских офицеров, «показали им наши войска и флот и делали все возможное, чтобы внушить им великий замысел королевы и побудить их остаться под ее управлением и стать ее верными подданными, так как эта армия и флот превосходит все, что было раньше».[1213] Сам Уолкер отметил в своем журнале: «Я развлекал их [ирокезов. — Ю. А.] <…> вином, музыкой и танцами матросов, и они, казалось, были очень довольны этим <…> один из них от имени Пяти Наций обратился ко мне с длинной речью [сказав, что] они давно ожидали того, что они видят сейчас, и что они очень рады, что королева проявила такую заботу о них, почти полностью отчаявшихся; в то же время они сами станут стараться изо всех сил, надеясь, что на сей раз французы в Америке будут побеждены».[1214]
Под впечатлением военной мощи своих бледнолицых братьев, а также щедрых подарков Лига снова встала на тропу войны. До 600 ирокезских воинов присоединилось к англо-американским войскам, собиравшимся в Олбани. Как и в 1709 г., командование силами, действующими на монреальском направлении, было поручено Никольсону. В начале августа он собрал около 1500 ополченцев и 800 индейцев (кроме ирокезов на стороне англичан выступили могикане и некоторые другие племена) и двинулся по хорошо знакомой ему дороге к Вуд-Крик. Несмотря на жару, перебои с водой и другие трудности, армия Никольсона к середине сентября вышла на исходные позиции и ждала сигнала к началу выступления.
Флот Уолкера подошел к острову Нантакет 24 июня. Впервые за всю историю английской колонизации Северной Америки такие крупные силы были переброшены на этот континент. Вместе с солдатами и матросами из Новой Англии, которые должны были присоединиться к экспедиции, общая численность войск, собравшихся в Бостоне, превышала все его население.
Перед британским командованием сразу же возник ряд проблем. Во-первых, огромную армию, вставшую лагерем на Ноддлз-айленде, надо было снабжать. Однако колониальные торговцы стали затягивать поставки и взвинчивать цены, что вызвало ярость Уолкера, в сердцах пригрозившего перенести свою штаб-квартиру в какое-нибудь другое место.[1215] Много недоразумений происходило также из-за отсутствия четко установленного курса фунта по отношению к платежным средствам колоний. В середине июля Уолкер и Хил л направили Дадли специальный мемориал, где требовали принять меры и установить умеренные цены на продовольствие и необходимые англичанам товары, а также урегулировать вопрос с обменным курсом.[1216]
Перед Уолкером стояла другая, еще более важная проблема. Ему надо было срочно найти опытных штурманов и лоцманов, которые смогли бы провести большие английские корабли в устье реки Св. Лаврентия. В своем «Журнале» Уолкер писал о том, что он несколько раз встречался с мореходами из Новой Англии, однако «ни один из них не внушил [ему] доверия», так как никто не знал как следует условий навигации в заливе и на реке Св. Лаврентия и никогда не проводил туда крупные суда.[1217]
Впрочем, ко всей информации Уолкера (особенно касающейся морских сюжетов) следует относиться очень осторожно. Все его документы, относящиеся к экспедиции 1711 г., были уничтожены в результате взрыва, произошедшего на его корабле сразу же после возвращения в Англию. «Журнал и полный отчет об экспедиции в Канаду и обо всем, что касается поведения сэра Ховендена Уолкера, etc.», опубликованный им в 1720 г., представляет собой, скорее, произведение мемуарного характера, одной из главных задач которого было оправдать действия Уолкера в глазах современников. В его «Журнале» постоянно упоминаются многочисленные сложности, возникавшие в ходе подготовки экспедиции по не зависящим от него причинам. «Каждый день приносил что-либо неожиданное, и я начал думать, что эта экспедиция окажется сложной и рискованной, не только из-за опасности бухты и реки Св. Лаврентия, но и тех препятствий, с которыми мы столкнулись как в отношении провизии, так и в отношении других необходимых вещей, которые мы надеялись здесь получить».[1218]
Вряд ли Уолкер был таким провидцем и заложником обстоятельств, каким он стремился себя представить. Безусловно, проблемы и недоразумения имели место и вызывали раздражение английского командования, которое вдобавок с подозрением относилось к колонистам. В глазах британских офицеров они были «злобными, упрямыми и неуправляемыми». Однако сам адмирал проявил известную пассивность и, смирившись с ситуацией, в итоге пустил дело на самотек.
Вместе с тем среди жителей Массачусетса наряду с энтузиазмом, который вызвало появление войск метрополии, наметился определенный всплеск чувства, которое Дж. С. Грэхэм назвал «колониальным национализмом».[1219] Английские военные воспринимались колонистами как чужаки, их поведение вызывало недоумение и насмешки. Солдаты и офицеры колониальных войск очень неохотно подчинялись приказам британских командиров. Множество ополченцев дезертировало, и администрации пришлось принять меры к их розыску. Констеблям было разрешено обыскивать дома, если существовало подозрение, что в них могут прятаться дезертиры. Было также объявлено, что укрывавшие их лица будут подвергнуты штрафу в 50 фунтов или годовому тюремному заключению.[1220]
