Там у нее сохранилися пышноузорные ризы,
Жен сидонских работы, которых Парис боговидный
Сам из Сидона привез, преплывая пространное море.
Сим он путем увозил знаменитую родом Елену123.
Упоминает Гомер об этом и в "Одиссее" в таких стихах:
Диева светлая дочь обладала тем соком чудесным;
Щедро в Египте ее Полидамна, супруга Фоона,
Им наделила; земля там богатообильная много
Злаков рождает и добрых, целебных, и злых, ядовитых124.
А вот что в другом месте говорит Телемаху Менелай:
Все еще боги в отечество милое мне из Египта
Путь заграждали: обещанной я не свершил гекатомбы125.
Из этих слов явствует, что Гомер знал о скитаниях Александра в Египте. Ведь Сирия граничила с Египтом, а финикияне, которым принадлежит Сидон, живут в Сирии.
117. Из этих стихов совершенно ясно, что эпос "Киприи"126 не принадлежит Гомеру, а какому-то другому поэту. Ведь в "Киприях" рассказывается о том, как Александр на третий день прибыл с Еленой из Спарты в Илион:
С ветра попутным дыханьем по глади спокойного моря,
тогда как в "Илиаде" Гомер говорит о его скитаниях с Еленой. Впрочем, довольно о Гомере и "Киприях".
118. Когда я спросил жрецов, верно ли сказание эллинов об осаде Илиона, они ответили, что знают об этом из расспросов самого Менелая вот что. После похищения Елены в землю тевкров на помощь Менелаю прибыло большое эллинское войско. Эллины высадились на берег и разбили стан, а затем отправили в Илион послов, среди которых был и сам Менелай. Когда послы прибыли в город, то потребовали возвращения Елены и сокровищ, тайно похищенных Александром, и, сверх того, удовлетворения за нанесенные обиды. Однако тевкры и тогда, и впоследствии клятвенно и без клятв утверждали, что нет у них ни Елены, ни требуемых сокровищ, но что все это - в Египте. Поэтому было бы несправедливо им понести наказание за то, чем владеет Протей, египетский царь. Эллины же, думая, что над ними издеваются, принялись осаждать город и, наконец, взяли его. А когда взяли город и Елены там действительно не оказалось, и им повторили опять то же самое [о ее местопребывании], что и раньше, то эллины, в конце концов, убедились, что тевкры с самого начала говорили правду. Тогда они отправили Менелая в Египет к Протею.
119. По прибытии в Египет Менелай поднялся вверх по реке в Мемфис. Он рассказал правду о своих делах и был весьма радушно принят [царем]. Затем он получил назад не только Елену здравой и невредимой, но и все свои сокровища. При этом Менелай, несмотря на то что египтяне сделали ему много добра, отплатил им за это бесчестным поступком. Противные ветры задерживали его отплытие, и так как это промедление тянулось долго, то Менелай задумал нечестивое дело. Он схватил двух египетских мальчиков и принес в жертву, чтобы умилостивить [ветры]. Когда это злодеяние обнаружилось, то возмущенные египтяне погнались за ним и он бежал с кораблями в Ливию. Куда он затем направился дальше, египтяне не могли мне сказать. Однако они утверждали, что знают об этом частично, правда, по слухам, а частью могут ручаться за достоверность, так как события происходили в их стране.
120. Это мне рассказывали египетские жрецы, и я сам считаю их сказание о Елене правдивым, так как я представляю себе дело так. Если бы Елена была в Илионе, то ее выдали бы эллинам с согласия ли или даже против воли Александра. Конечно, ведь ни Приам, ни остальные его родственники не были столь безумны, чтобы подвергать опасности свою жизнь, своих детей и родной город для того лишь, чтобы Александр мог сожительствовать с Еленой. Если бы они даже и решились на это в первое время войны, то после гибели множества троянцев в битвах с эллинами, когда, если верить эпическим поэтам, в каждой битве погибало по одному или по несколько сыновей самого Приама - после подобных происшествий, я уверен, что, живи даже сам Приам с Еленой, то и он выдал бы ее ахейцам, чтобы только избежать столь тяжких бедствий. Притом царская власть переходила не к Александру (так что он не мог править за старого Приама). Но после кончины Приама на престол должен был вступать Гектор, который был и старшим, и более мужественным. Без сомнения, он не стал бы потворствовать своему преступному брату, тем более что тот навлек такие страшные бедствия и на него самого, и на всех остальных троянцев. Но ведь троянцы не могли выдать Елену, потому что ее не было там, и эллины не верили им, хотя троянцы и говорили правду. Все это, по-моему, было заранее уготовано божеством, чтобы их полная гибель показала людям, что за великими преступлениями следуют и великие кары богов127. Вот что я сам думаю об этом.
121. После Протея, рассказывали жрецы, царская власть перешла к Рампсиниту. Он оставил памятник - преддверие, стоящее к западу от храма Гефеста. Перед этим преддверием он велел поставить две статуи высотой в 25 локтей128. Одну из них, стоящую на северной стороне, египтяне называют "лето", а другую - на южной - "зима". Первой статуе они поклоняются, а с той, которую называют "зимой", поступают как раз наоборот. Этот царь, по рассказам жрецов, был очень богат, и никто из позднейших царей не мог превзойти его богатством или хоть как-то сравняться с ним. Желая сохранить свои сокровища в безопасном месте, царь повелел построить каменное здание так, чтобы одна стена его примыкала к внешней стене царского дворца. Строитель же коварно обманул царя и придумал вот что: он сложил камни так, что один из них можно было с легкостью вынуть двум и даже одному человеку. И вот, когда здание было готово, царь велел сложить туда свои сокровища. Спустя некоторое время строитель в предчувствии кончины призвал сыновей (а у него их было двое) и поведал им, какую хитрость применил при строительстве царской сокровищницы ради того, чтобы обогатить их. При этом он все точно объяснил сыновьям, как вынуть камень, и указал, на каком расстоянии в ширину и высоту [от края стены] лежит он. Если они не забудут этого, добавил строитель, то станут "казначеями" царских сокровищ. После этого строитель скончался, а сыновья тотчас же принялись за дело. Ночью они подкрались ко дворцу, нашли этот камень в здании [сокровищницы], легко вынули его и унесли с собой много денег. Когда же царю случилось как-то войти в сокровищницу, он удивился, что в сосудах не хватает золота, но не мог, тем не менее, никого обвинить, так как печати были целы и сокровищница заперта. Царь дважды и трижды открывал сокровищницу, и раз от разу там оказывалось все меньше золота (ведь воры продолжали похищать его). Тогда он сделал вот что: приказал наделать капканов и поставить их около сосудов, полных золота. А когда воры пришли в обычное время, как и раньше, то один из них проник в сокровищницу и только лишь приблизился к сосуду, как тотчас же попался в капкан. Поняв, в какой он беде, вор тотчас же кликнул брата, рассказал, что случилось, и приказал как можно скорее спуститься и отрубить ему голову, чтобы и другой брат не погиб, когда его самого увидят и опознают, кто он. А тот решил, что брат прав, и поступил по его совету. Он вставил затем камень [на прежнее место] и ушел домой с головой брата. На другое утро царь вошел в сокровищницу и был поражен, увидев тело вора в западне без головы, а сокровищницу нетронутой, без всякой лазейки для входа и выхода. В недоумении царь сделал вот что: он повелел повесить тело вора на городской стене129, затем поставил около тела стражу с приказанием, если увидят, схватить и немедленно привести к нему всякого, кто вздумает оплакивать или сетовать о покойнике. Когда тело вора было повешено, то мать его пришла в негодование. Она обратилась к оставшемуся сыну и велела ему каким бы то ни было способом отвязать и привезти домой тело брата. Если же сын не послушается, то мать грозила прийти к царю и донести, у кого находятся царские сокровища. Мать принялась жестоко бранить уцелевшего сына, а тот не мог ее успокоить и тогда придумал вот какую хитрость. Он запряг своих ослов, навьючил на них полные мехи вина и затем погнал. Поравнявшись со стражами, которые стерегли тело, он потянул к себе два или три завязанных в узел кончика меха. Вино потекло, и он стал с громкими криками бить себя по голове, как будто не зная, к какому ослу сначала броситься. А стражи, увидев, что вино льется [рекой], сбежались на улицу с сосудами черпать льющуюся [из меха] жидкость, считая, что им повезло. Вор же, притворно рассерженный, принялся осыпать их всех по очереди бранью. Стражи старались утешить его, и через некоторое время он сделал вид, будто понемногу смягчается и гнев его проходит. Наконец он согнал ослов с улицы и снова стал навьючивать [мехи]. Затем у них начались разговоры, и, когда один из стражей рассмешил его какой-то шуткой, он дал им еще мех. А стражи тут же на месте расположились пить, причем приглашали и его остаться, чтобы вместе выпить. Он позволил себя уговорить и остался с ними. Во время попойки стражи чрезвычайно любезно пили за его здоровье, и он тогда подарил им еще мех с вином. От славной выпивки все стражи скоро захмелели. Сон одолел их, и они завалились спать тут же на месте. Была уже глубокая ночь. Тогда вор снял тело брата со стены и затем остриг в насмешку всем стражам правую щеку наголо130. Потом навьючил тело брата на ослов и погнал домой. Так он выполнил приказание своей матери. Когда же царю сообщили, что вор похитил тело, он распалился гневом и захотел во что бы то ни стало узнать, кто этот хитрец, придумавший такие ловкие плутни. А сделал царь для этого вот что. (Я-то, впрочем, этому не верю). Он поместил будто бы свою дочь в публичный дом, приказав ей принимать всех без разбора. Но прежде чем отдаться, она должна была заставить каждого [мужчину] рассказать ей свой самый хитрый и самый нечестный поступок в жизни. А кто расскажет историю с вором, того она должна схватить и не отпускать. Дочь так и сделала, как приказал отец. Вор же понял, чего ради царь отдал такое приказание. Он решил превзойти царя хитростью и сделал вот что. Отрубив руку по плечо у свежего мертвеца и, скрыв ее под плащом, вор пошел к царской дочери. Когда он явился к ней, царевна задала ему тот же вопрос, как и другим, и он рассказал, что совершил самый нечестивый поступок, отрубив голову брата, попавшего в западню в царской сокровищнице, а самый ловкий поступок, когда напоил допьяна стражей и унес висевшее на стене тело брата. Царевна же, услышав эту историю, хотела схватить его. А вор в темноте протянул ей руку мертвеца. Та схватила ее, думая, что держит его собственную руку. Вор же оставил отрубленную руку в руке царевны и выбежал через дверь. Когда царю сообщили об этой [новой] проделке, царь поразился ловкости и дерзкой отваге этого человека. Тогда, наконец, царь послал вестников по всем городам и велел объявить, что обещает вору полную безнаказанность и даже великую награду, если тот явится перед его очи. А вор поверил и явился к царю. Рампсинит же пришел в восхищение [от него] и отдал за него замуж свою дочь, как за умнейшего человека на свете. Ведь, как он полагал, египтяне умнее прочих народов, а этот вор оказался даже умнее египтян.
