Когда чуть раньше внизу прошли быстро покинувшие болото меритерии, питон продолжал спокойно лежать на ветке, он видел — среди них нет ни одного подростка, на которого можно напасть, а взрослые животные были ему не по зубам. Теперь же к нему шел маленький детеныш, с которым ничего не стоило справиться, а потом проглотить. Поэтому змея поползла по стволу дерева, спустилась чуть ниже и выжидала.
Между тем малыш беззаботно топал впереди своей мамы. Маленький меритерий весело оглядывался кругом, а глазки его сияли радостью жизни. Он был точно нежный, совсем недавно распустившийся цветок.
Детеныш дошел до дерева, где притаилась смерть.
В ту же секунду питон встрепенулся и бросился на него. Малыш-меритерий изумленно взвизгнул, но прежде чем он смог рассмотреть уродливую шипящую голову, маленькое тельце уже давила и душила со страшной силой обвившая его змея.
Детеныш снова издал вопль, теперь полный ужаса и боли.
Остановившаяся еще после первого крика самка оцепенела от ужаса, увидев поднятую шипящую голову с горящими глазами и могучие кольца, все сильнее сжимающие в тесных объятиях ее малыша. Она наблюдала в испуге за страшной гибелью детеныша, ничем не в силах ему помочь.
А питон сдавливал несчастного маленького меритерия все с новой и новой силой.
Внезапно голова его метнулась к самке, пристально уставилась ей в глаза, потом змея бешено зашипела.
Та мгновенно опомнилась от оцепенения, бросилась прочь с тропинки к ручейку, но не убежала. Из зарослей неподалеку она беспомощно наблюдала за умирающим детенышем.
Огромный питон, удостоверившись, что его не попробуют атаковать, снова повернул свою голову к уже задушенному маленькому меритерию, который лежал без движения в смертоносных объятиях. Змея долго глядела на него, а затем длинным раздвоенным языком несколько раз лизнула голову добычи.
Когда питон осознал, что детеныш мертв, то ослабил хватку и тельце безвольно повалилось на землю.
В ту же секунду самка, словно обезумев, выскочила из зарослей и помчалась к нему. Но прежде чем ей это удалось, питон поднял над землей свою мерзкую плоскую голову и угрожающе зашипел. Едва лишь смолкло шипение, как самка остановилась, будто бы этот звук напомнил ей о бесполезности всяких действий. Она снова отступила, медленно пятясь назад, к зарослям, будто бы глядящие с угрозой глаза змеи все еще не отпускали ее.
Когда самка отошла к кустам возле ручейка, где опять беспомощно взирала на неподвижное тело детеныша, питон успокоился и собрался съесть пойманную добычу. Разинув пасть, он высунул наружу отверстие гортани, чтобы при заглатывании не задохнуться, и, ухватив голову детеныша, начал постепенно проталкивать его себе в глотку.
Но ему не довелось спокойно сожрать маленького меритерия.
* * *
На краю крутого склона лощины, прямо над местом, где гигантская змея начала проглатывать свою добычу, происходила схватка двух чудовищных, огромных как слоны зверей. Их головы были вооружены парой могучих, длинных и острых рогов, растущих на носу. Маленькие глазки сверкали боевым блеском. Поодаль, в тени нескольких акаций, тихо стояло животное того же вида, напряженно наблюдая за дикой битвой.
Это были арсинойтерии, два дерущихся за самку самца.
Они представляли собой огромных копытных, о чьем происхождении и родственных связях почти ничего не известно. Высотой арсинойтерии превосходили современных носорогов, а в длину достигали больше трех метров. Голова их выглядела особо примечательно. Из носовых костей торчали два мощных сросшихся костяных выроста, которые наподобие гигантских рогов поднимались наискось вверх над пастью. Это было мощное оружие, которого боялись крупные хищные твари. За ними, возле их заднего края, росли из цельной кости еще два рога, но только совсем маленькие.
И вот теперь эти рогатые чудища сошлись из-за самки в жестокой схватке. Резко разбегаясь, самцы наклоняли головы и сталкивались, словно две неукротимые бури. Рога ударялись о рога, их острия ранили кожу на головах. Из глоток обоих сражающихся великанов исторгался смешанный рев бешенства и боли.
Они отскочили и вновь кинулись друг на друга. А когда сшиблись, то каждый начал напирать на противника могучими рогами. С неимоверной силой один старался оттеснить другого на самый край обрывистого склона лощины. Но каждый остался на своем месте как вкопанный — их силы были равны. Лишь хитрость могла бы помочь кому-то из сражающихся и таки помогла.
Один из них, стоящий ближе к обрыву, вдруг отскочил в сторону. А другой арсинойтерий, не ожидавший такого трюка и изо всех сил давивший на него, пошатнулся и с наклоненной к земле головой пронесся по инерции вперед до самого края. Прежде чем он опомнился и сумел затормозить ногами, противник подскочил к нему и сильным ударом ткнул в бок обоими острыми рогами.
Атакованный самец взревел от боли и рухнул наземь.
Противнику хватило одного этого удара, чтобы столкнуть его с края обрыва на дно лощины. А когда самец с кровоточащей раной катился вниз по склону, наверху торжествующе заревел победитель.
В мгновение ока арсинойтерий тяжело рухнул в лесное ущелье, оказавшись как раз там, где гигантский питон начал пожирать маленького меритерия.
Быстрое падение огромного зверя напугало змею и было досадной помехой, ведь она не успела заглотить даже голову детеныша. Тело жертвы еще торчало из невероятно разинутой, источающей слюну пасти. Питону сейчас требовался только покой, а не волнение и суматоха.
Свалившийся самец быстро вскочил на ноги. Его горячая кровь уже остыла и весь боевой пыл выбило тяжелым падением на твердую землю. Арсинойтерий уже не жаждал дальнейшего боя с соперником, а искал возможность поскорее покинуть место своего поражения.
Но, поднимаясь на ноги, он по чистой случайности наступил питону на кончик хвоста и своим огромным весом раздавил его.
Длинное тело змеи содрогнулось от дикой боли. Питон резко вытолкнул из пасти заглоченную часть добычи и с диким шипением вцепился в голову ни о чем не подозревающего копытного.
Арсинойтерий поначалу перепугался, он ведь не заметил змею и не понимал причины ее нападения. Но оно вынудило зверя защищаться. Мощным взмахом рогатой головы он стряхнул вцепившегося в нее питона. Еще взмах — и змея полетела на землю. А потом арсинойтерий наступил на голову своего обидчика и начал давить ее своими колоннообразными ногами. Тело питона дико заметалось, обвилось вокруг ног разъяренного копытного, но тот не обратил на это внимания, а все топтал и топтал. Когда голова питона превратилась в комок из раздробленных костей и лоскутов кожи, взбешенный зверь с той же злобой принялся крушить и его мускулистое тело.
С ужасом в глазах из кустарника неподалеку глядела на это мать несчастного детеныша. Она стояла без движения и лишь смотрела. Видела, как тело погубившего ее малыша врага перестало быть тем, чем было, понемногу превращаясь в бесформенное месиво из костей и чешуйчатой кожи.
Не шелохнувшись, она все так же глядела на то же самое место и после того, как арсинойтерий давно уже скрылся в древней чаще.
И лишь тогда, когда солнце исчезло за дальними горами и на весь край начали тихо опускаться вечерние сумерки, самка-меритерий вышла из зарослей и потихоньку, осторожно направилась туда, где лежали мертвое тело ее детеныша и раздавленный питон.
Она подошла к своему малышу, склонила над ним голову и нежно облизала его языком. А потом издала ободряющее похрюкивание, будто пытаясь сказать детенышу, что пора уже идти и дальше оставаться здесь нельзя. Но тот не шелохнулся. Тогда самка легонько ткнула его головой, словно настойчиво напоминая, что больше нельзя терять время — скоро наступит полная опасностей ночь.
