прикатил в Москву. Иван Васильевич радушно встретил его, даже выразил готовность породниться. Герцога обручили с Евфимией, дочерью Владимира Старицкого, и государь обещал в приданое 5 бочек золота. Магнусу он пожаловал титул короля Ливонии. За это он признал царя «верховным владыкой и отцом», но его королевство должно было всего лишь платить небольшую дань и по призыву государя выставлять 3 тыс. воинов. Подданным Магнуса даже дозволялось беспошлинно торговать в России. Но они должны было свободно пропускать через свои земли русские товары и купцов. В «задаток» Иван Васильевич подарил Магнусу город Оберпален, а дальше в его королевство должны были войти города, которые он с русской помощью отберет у шведов и поляков. Царь отдал новому королю и граждан Дерпта, выселенных после заговора, всех ливонских пленных (которые оказались вовсе не перебитыми и не замученными, как о них трубили на Западе).
А для поддержки Магнуса выступила русская армия воевод Яковлева и Лыкова. На первых порах дело шло успешно. Узнав, что появился король Ливонии, к нему потянулись местные дворяне. На средства своего герцогства и царские субсидии он навербовал немецких наемников. 23 августа 1570 г. войско подошло к Ревелю. Но на предложение выслать шведский гарнизон и перейти под власть Магнуса город ответил отказом. Началась осада, жестокие схватки. Шведы и городское ополчение делали вылазки, мешая строить шанцы и батареи. С моря осаждающим должен был помочь флот датского короля, Иван Грозный писал ему об этом.
Но… судя по всему, в Копенгагене тоже поработали польские агенты и иезуиты. Депутаты риксдага выступили против войны. Возмущались, что государство должно нести расходы, добывая престол для королевского брата. Однако и сам король не горел желанием помогать Мангусу. Одно дело, когда были надежды захватить Эстонию. Другое — если брат усилится, станет самостоятельным королем под эгидой царя. В сентябре, как раз когда под Ревелем гремели бои, Фредерик вступил в переговоры со Швецией. Причем действовал очень нечестно. Ивану Грозному он, как ни в чем не бывало, продолжал писать о «дружбе», не известив ни единым словом, что уже договаривается с Юханом о мире [617].
А тем временем Карстен Роде погулял на Балтике очень результативно, у него уже была целая эскадра из 6 кораблей, за лето он захватил захватил 22 судна с грузами на огромные суммы. Шведы и поляки обеспокоились, высылали против него крупные морские силы. Он всякий раз умело ускользал. Но в октябре причалил в Копенгагене, и его арестовали. Предъявили обвинение, будто он нападал и на датских моряков. Узнав об этом, Иван Грозный в письме Фредерику выражал недоумение и разъяснял, что капитан состоит на русской службе. Требовал, если он в чем-то провинился, прислать его к государю, «о сем здесь с него сыскав, о тебе после отписали бы». Но датчане его обращение проигнорировали. Король распорядился содержать Карстена Роде хорошо, с удобствами, но дальнейшая его судьба неизвестна. А все корабли датчане конфисковали.
И в это же время, все лето 1570 г., крымские царевичи не прекращали налетов на рязанские, каширские окраины. Царь сам дважды выезжал к полкам вместе с сыном Иваном. В сентябре татары показались под Новосилем и Рыльском, потом поступили сообщения, что в поле выступил Девлет Гирей со всей ордой, намеревается ударить на Тулу и Дедилов. Но все ограничивалось мелкими стычками. Хан только прощупывал и разведывал русскую оборону.
А кроме татар, турок, шведов, датчан, поляков, Ивану Васильевичу пришлось разбираться еще и с англичанами. Между прочим, некоторые исследователи вообще склонны обвинять царя в «западничестве», приклеивают ему ярлык «англофила». Например, смакуют фразы, где он говорит о любви к немцам, даже самого себя называет по происхождению немцем. Но такие факты выдергиваются из исторического контекста. Во-первых, князь Рюрик действительно пришел на Русь с территории будущей Германии, хотя в IX в. его родина была заселена славянами и подверглась германизации значительно позже. А во-вторых, заверения о любви к немцам звучали именно во время дипломатической игры за Прибалтику, переговоров о ее мирном переходе под власть государя, создания Ливонского королевства. Это был ответ на западную пропаганду о ненависти Ивана Грозного к немцам.
А уж «англофильство» с его политикой и характером никак не вяжется. По натуре он всегда оставался чисто русским человеком, и в первую очередь руководствовался пользой для России. Начало британской торговли через северные моря было очень важным для нашей страны, и Иван Васильевич поощрил партнеров большими привилегиями, разрешил ездить через свои земли в Персию, дозволил основать на Вычегде предприятие по выплавке железа. Но его предложение о союзе проигнорировали, что удивило и насторожило царя. Вместо этого англичане сделали вывод, что России приходится туго, и Елизавета, умалчивая о какой-либо помощи, принялась требовать еще и новые льготы для своих купцов. Из-за короткой северной навигации пересылки с Лондоном были возможны только раз в год, поэтому данный сюжет растянулся во времени.
В 1568 г. Иван Васильевич сделал англичанам серьезное предупреждение. Очередного их посла Рэндольфа не принимал 4 месяца — так же, как в Лондоне «не замечали» его обращений. А когда прием все-таки назначили, Рэндольфу не подали лошадей, заставили идти во дворец пешком. Он оскорбился. Демонстративно надел во дворце шляпу. Но царь не разгневался. Наоборот, оценил смелость англичанина, его верность своей королеве. Пригласил его встретиться в неофициальной обстановке, долго беседовал, желая выяснить непонятные ему вопросы. В Лондон он отправил посланником Андрея Савина, и только через два с лишним года после предложения о союзе Елизавета наконец-то откликнулась.
Но ответила общими фразами, что Англия и Россия — друзья, всегда будут вместе выступать против общих врагов. А вместо двустороннего договора о взаимопомощи ограничилась заверением: если вдруг Иван Васильевич лишится престола, то Англия примет его. Окружение Елизаветы сочло, что теперь, после разгрома заговора, такие обещания дать можно, они ни к чему не обязывают. Но все это сопровождалось новыми запросами о льготах. А Савин, кроме переговоров, выполнил и негласное поручение царя. Разобрался, что делается в Лондоне, и доложил: в отличие от Марии Тюдор, реальной власти у Елизаветы нет. Заправляют дельцы и торговцы, которые возвели ее на трон.
Ко всему прочему, британцы сориентировались, что у русских возникли серьезные проблемы на Балтике, и принялись бессовестно взвинчивать цены. Вот тут уж Иван Васильевич наказал их. Осенью 1570 г. одним махом лишил всех дарованных привилегий и пригрозил вообще выгнать из России. А Елизавете отписал: «Мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь», а оказывается, «мимо тебя владеют не токмо люди, но и мужики торговые», ищут
