почти в девяносто карат!
Дворец в Коломенском 1825 года. Неизвестный художник, 1830-е годы. Фрагмент
В заранее разработанном церемониале въезда посольства (в буквальном смысле дорогого) в Москву читаем: «Из Подольска прибудет Принц со всею своею свитою в Коломенский Дворец, где, выходя из дорожного своего экипажа, имеет быть встречен и приветствован краткою речью назначенным по ВЫСОЧАЙШЕЙ Воле для пребывания при нем Двора ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА камергером действительным статским советником Булгаковым (Александром Булгаковым. – А.В.); при чем поставленный на дворе караул отдаст Его Высочеству должную честь.
Когда Принц, войдя в приготовленные для него внутренние апартаменты, скинет дорожное платье и примет некоторое отдохновение: то камергер Булгаков испросит приказания его, тотчас ли будет ему угодно продолжать путь в Москву, или же пожелает Его Высочество остаться в Коломенском для завтрака, или, смотря по времени, для обеденного стола? Из сего Дворца до заставы Принц будет ехать в нарочно-высланной карете, запряженной осмериком и сопровождаемой конвоем конницы; свита же его отправится в тех же дорожных экипажах.
Стоящий у заставы караул отдаст Принцу должную честь; а г. Московский обер-полицмейстер, подъехав верхом к его карете, поздравит его с благополучным прибытием в Москву и вручит ему рапорт; после чего Его Высочество пересядет в парадную карету. Все прочие главнейшие чиновники, составляющие свиту посольскую, также разместятся в приготовленные для них экипажи».
Церемониал был исполнен как по написанному. В Коломенском персам понравилось, а для охраны дорогих подарков был выставлен по периметру дворца усиленный караул. Немного передохнув, 15 июля шах выехал в Москву. Агенты Третьего отделения вели за передвижением посольства наблюдение и днем, и ночью. Начальник 1-го отделения корпуса жандармов майор Алексей Брянчанинов докладывал в Петербург: «Его Высочество пред въездом в Москву прибыл в село Коломенское, где встретили его Князь Юсупов (Н. Б. Юсупов. – А.В.) и Камергер Булгаков, после завтрака Принц прощаясь с Камергером Булгаковым (который спешил своим отъездом, чтобы успеть его встретить у заставы) сказал: “ни дядя мой ни отец не могут довольно возблагодарить ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА за приемы, которые мне делают в России, я даже не считаю себя достойным оных”; вообще отзываются о нем, что он очень остроумен и ловок – да и точно, он не похож на необразованного Азиятца; лицо имеет весьма приятное, говорит на природном языке, на татарском, французскому учится, понимает, но еще очень мало. При Его свите едут два француза, которые находятся в их службе; один из них Полковник Симоне Адъютантом при Аббас-Мирзе».
В Москве Хозрев-Мирза повидал немало достопримечательностей (Оружейная палата, Большой театр, университет и проч.), но кажется, что наиболее важным стал его приезд к Настасье Федоровне Грибоедовой: «По утру сего же дня он ездил к матери Грибоедова, бывшего посла в Персии, она никак не ожидала Его приезду! Свидание их было, как сказывают, очень чувствительно и интересно, разумеется, она как мать не могла быть равнодушною, увидя единоземцев народа, который лишил ее сына. Принц со слезами у нее просил за них прощения ее, чтоб она сказала ему, в чем он может ей быть полезен, жал ей долго руку и в это время слезы катились по лицу Его. Таковым поступком он заставил об себе иметь высокое мнение», – сигнализировал майор Брянчанинов. Пробыв в Москве две недели, посол выехал в Петербург, где в Зимнем дворце его приветствовал Николай I, принявший подарки и шахскую грамоту с извинениями. «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие», – сказал государь.
Император Николай Павлович, простивший Персию за расправу с Грибоедовым, вообще не имел какого-либо отношения к Коломенскому. Он родился в 1796 году, и единственное, что успела сделать для него бабушка, так это дать непривычное имя, ранее не встречавшееся ни у кого из представителей царствовавшей династии. Но у Екатерины, озабоченной геополитическими планами воссоздания в Константинополе Византийской империи, было свое мнение на этот счет. Поэтому ее старшие внуки также носили необычные для русского трона имена Александр и Константин (с таким именем как раз и возрождать Византию). Но что бы сказала бабушка, узнав, что ее любимый Константин не только не стал императором в Константинополе, но даже оказался не способен унаследовать царский венец от почившего брата Александра. А вот Николай смог. Правда, воспитывался он не в Коломенском, а в Царском Селе.
Николай I приехал в Коломенское в 1835 году. Непонятно, как он вообще смог выбрать время для этого посещения. Ведь едва управившись с декабристами в 1826 году и создав Третье отделение своей канцелярии, он был вынужден обратить все внимание сначала на войну с Персией (1826–1828), затем с Турцией (1828–1829) и, наконец, на Польское восстание 1830–1831 годов. И как только все успевал?
Вот как описывает приезд в Коломенское Александр Бенкендорф: «Мы направились в большую и богатую деревню Коломенское, расположенную в 5 верстах от городских застав. Здесь у наших царей была летняя резиденция, и здесь появился на свет Петр I. От древних сооружений осталась только шатровая церковь, границы дворца в том виде, в котором он существовал еще в начале царствования Екатерины, были обозначены посадками акации. На месте древнего обиталища царей стояла только новая постройка в виде павильона. Мы поднялись по достаточно высокой лестнице и оказались на террасе этого павильона. Нас удивил величественный вид, открывшийся нашим глазам. У наших ног река Москва, словно блестящая лента, разворачивалась на огромной равнине, расположенной перед нами, справа она терялась за горизонтом, а слева она оканчивалась огромным городом Москвой.
Многочисленные стада заполняли противоположный берег реки, огромное пространство оживлялось деревнями, церквами и растительностью. Император воскликнул: “Именно здесь я построю дворец. Жилище государей должно быть в этом месте, на это указывает рождение Петра Великого и вид на Москву”. Закат солнца еще больше украсил эту картину. Сбежавшаяся посмотреть на императора толпа народа теснилась у лестницы и вокруг старинной церкви. В тот момент, когда император с императрицей вошли в нее, колокольный звон возвестил об обряде бракосочетания. Я получил приказ на следующий день пригласить молодоженов в Кремль, где императрица собственноручно одарила молодую жену подарками, а я дал мужу несколько сотен рублей».
Итак, взойдя на крутой берег Москвы-реки, откуда открывалась прекрасная панорама Белокаменной, Николай I огласил решение о необходимости выстроить здесь свой дворец. Не зря Пушкин в стихотворении «Стансы», написанном вскоре после памятной встречи с Николаем I в 1826 году, сравнил его с великим реформатором: «И академик, и
