герой, и мореплаватель, и плотник». Конечно, Николай I самолично не рубил струги в древней царской вотчине, но ему очень хотелось походить на Петра. Коломенское должно было послужить своеобразной демонстрационной площадкой.
Прежний царский дворец Евграфа Тюрина в стиле московский ампир совершенно не вписывался в концепцию государственной идеологии николаевского царствования, сформулированной министром народного просвещения Сергеем Уваровым в 1833 году: «Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить без таковых начал, как: 1) Православная Вера. 2) Самодержавие. 3) Народность». Нужен был новый дворец, внушавший очевидное мнение, что «прошлое России удивительно, настоящее прекрасно, будущее же выше всяких представлений» (слова Александра Бенкендорфа). Нужен был и новый архитектор, в поиске кандидатуры которого особых проблем не возникло. Николай словно вынул приготовленный ранее козырь из кармана, назвав фамилию Андрея Штакеншнейдера, ученика Огюста Монферрана, автора многих петербургских дворцов и царских резиденций. Крупнейшая фигура в истории градостроительства Северной Пальмиры, Штакеншнейдер создал проекты Мариинского, Николаевского, Ново-Михайловского дворцов, а также дворца Белосельских-Белозерских. Он строил в Петергофе, Царском Селе, Стрельне. Иными словами, именно усилиями Штакеншнейдера создавался так знакомый нам образ дворцового Санкт-Петербурга середины XIX столетия.
И вот теперь этот видный зодчий, совершенно не чувствовавший Москвы (возьмем на себя смелость так сказать), вдруг ни с того ни сего принялся проектировать дворец для Коломенского. А истинно московского зодчего Евграфа Тюрина отставили, поручив ему «доставить фасад церкви Вознесения и цены на материалы для архитектора Штакеншнейдера по составляемому им проекту перестройки Коломенского дворца». Можно представить переживания Тюрина, который теперь должен был заняться подготовкой к сносу своего дворца.
Штакеншнейдеру, судя по процитированному отрывку, некогда было самому детально разбираться во всякого рода строительных подробностях. Фасад храма Вознесения необходим был ему, поскольку он не придумал ничего лучше, как включить древнейшую церковь в свой проект. Мало того, на правом фланге будущего дворца должна была вознестись точная копия храма Вознесения, образовав таким образом симметричную композицию. Кому-то это показалось варварством, но не Штакеншнейдеру, умело заправлявшему свои эклектичные проекты элементами самых разных стилей – классицизма, готики, ренессанса, барокко, древнерусского зодчества. Как бывалый повар готовит сборную солянку из всего, что есть под рукой, так и Штакеншнейдер использовал в своем проекте Коломенского дворца доставленный ему фасад храма Вознесения.
Созданный на бумаге архитектурный ансамбль был представлен Николаю I в 1836 году и получил высочайшее одобрение. Штакеншнейдер настолько угодил царю, что тот даже рекомендовал использовать стилистическую основу Коломенского дворца при разработке проекта другой императорской резиденции – Большого Кремлевского дворца, которым занимался в то время Константин Тон. Это означало более чем высокую оценку усилий Штакеншнейдера, поскольку Тон считался основоположником собственного стиля – русско-византийского.
Вторая половина 1830-х годов – это время интенсивного строительства в Москве, кроме Большого Кремлевского дворца, на Волхонке в тот период началось возведение многострадального храма Христа Спасителя по проекту того же Тона. Первая попытка строительства храма на Воробьевых горах завершилась неудачей и стоила казне огромных и зря понесенных расходов, за что к уголовной ответственности привлекли архитектора Александра Витберга. Неудивительно, что Николай I смотрел, как говорится, в оба за тем, как идет строительство и куда направляются государственные деньги. Проект Штакеншнейдера стоил больше, чем возведение Большого Кремлевского дворца и храма Христа Спасителя, вместе взятых. Даже при условии использования кирпича от недостроенного Царицынского дворца, вероятность чего рассматривалась. Поэтому очевидным явилось решение о некоторой отсрочке начала строительства в Коломенском.
Проект Коломенского дворца А. И. Штакеншнейдера
Но, как известно, то, что объявлено временным, обладает всеми признаками постоянства. Строительство храма на Волхонке затянулось, став одним из самым длинных за всю историю наблюдений: храм был освящен лишь в 1883 году. Дворец в Кремле отстроили раньше, к 1849 году.
Учитывая масштабное строительство еще и петербургских царских дворцов, а также первой в России железной дороги Москва – Петербург, новые непомерные траты на осуществление грандиозного архитектурного ансамбля в Коломенском прохудившаяся казна просто не вынесла бы. А вскоре о дворце и вовсе позабыли: в 1853 году началась Крымская война.
Затянувшееся решение о начале строительства нового Коломенского дворца отсрочило разборку старого дворца Евграфа Тюрина, который, однако, не сидел сложа руки, занимаясь реставрацией ветшающих строений государева села. С 1832 года архитектор работает над восстановлением разного рода утраченных деталей оформления Казанского храма, в частности образа Всех Святых, предлагая «имеющийся образ святых, написанный на стене паперти сверх места царского сохранить во всей целостности, заделав оный временно щитами». А в конце 1830-х годов его внимание отвлечено на ремонт крыши старых Спасских ворот Коломенского дворца, для украшения которых он самолично рисует эскизы гербов России. На одном из сохранившихся чертежей рукою зодчего выведен и царский вензель Николая I.
Но наиболее важной работой (помимо дворца) стало для Тюрина в 1839 году построение вновь в селе Коломенском каменной церкви вместо деревянной во имя Святого Великомученика Георгия. Речь идет о старой трапезной церкви, освященной еще в 1678 году, стоявшей рядом с колокольней XVI века. Каменная трапезная церковь Тюрина не полностью повторила прежнюю. Основные пропорции и декоративное оформление в общих чертах были им сохранены, а вот портал западного фасада был несколько увеличен. Свои изменения в проект внес и архитектор А. В. Дрегалов, непосредственно следивший за строительством вместо Тюрина, повышенного в должности до 2-го архитектора Московской дворцовой конторы. Ныне отреставрированная трапезная церковь, как и рядом стоящая звонница, предстает взорам посетителей Коломенского.
Дворец Тюрина за ветхостью был разобран в 1870-е годы. Зато остался тот самый павильон, откуда Николай I обозревал Москву, сегодня он называется «Дворцовый павильон 1825 года». Вероятно, когда-то он выполнял функции то ли чайного домика, то ли домашнего театра. При Николае I в павильоне некоторое время размещался лазарет для кадетов расквартированных в Коломенском летних лагерей 1-го и 2-го Московских корпусов, а также Александровского Сиротского и Брестского кадетского корпусов.
Сохранились любопытнейшие записки одного из воспитанников 1-го Московского кадетского корпуса Вячеслава Ивановича Киова, поручика в отставке. И он, и его два брата были кадетами, которых зачисляли в корпус по достижении ими семилетнего возраста. Киов, зачисленный в корпус в 1836 году, вспоминает: «По окончании экзаменов в первых числах июня четыре строевые роты выступали в лагерь в село Коломенское в девяти верстах от Москвы (за Проломной заставой), когда приходили из лагеря, начинались классы».
Фасад церкви Святого Великомученика Георгия в селе Коломенском, 1870-е годы
