1394
См. Г. Штаден. Записки, стр. 104.
Б. В. Сапунов. Указ. соч., стр. 434.
Д. Флетчер. О государстве Русском, стр. 121. М. Н. Тихомиров отметил некоторые несообразности в рассказе Флетчера. Во-первых, Флетчер писал, будто типография была основана в Москве «несколько лет назад», при покойном царе Иване. Во-вторых, ан утверждал, будто при пожаре совершенно сгорел станок с буквами, тогда как в действительности Федоров вывез шрифты и доски для гравюр в Литву. (См. М. Н. Тихомиров. Начало книгопечатания, стр. 34—35). К сожалению, М. Н. Тихомиров не учитывает свидетельства Теве, другого современника Грозного.
В 1565 г. типография выпустила «Часовник» и стала готовиться к изданию «Псалтыри». В послесловии к «Псалтыри» было сказано, что эта книга печаталась по благословлению митрополита Афанасия. Следовательно, решение об ее издании было принято ранее мая 1566 г. Фактически же типография приступила к изданию «Псалтыри» только 8 марта 1568 г. Книги, увидевшие свет в 1568 г., печатались с помощью новых шрифтов, фактически в новой типографии. (См. М. Н. Тихомиров. Начало книгопечатания, стр. 38—39).
М. Н. Тихомиров. Начало книгопечатания, стр. 38.
См. Б. В. Сапунов. Указ. соч., стр. 436.
Отправные моменты хронологических выкладок Б. В. Сапунова не вызывают возражении. В октябре 1565 г. Федоров завершил работу над. «Часовником» в своей московской типографии, а в июле 1568 г. работал над новыми изданиями в имении Г. А. Ходкевича в Литве.
Послания Ивана Грозного, стр. 436.
В августе чума опустошила Полоцк, в сентябре перекинулась в Смоленск, где свирепствовала до марта 1567 г. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 403, 404).
К осени 1566 г. русские выстроили несколько замков на спорных землях в окрестностях Полоцка, что резко ухудшило отношения с Литвой, а затем привело к возобновлению военных действий. (См. ПСРЛ, т. XIII, ЮЗ, 405, 406).
При русском бездорожье вывоз типографского оборудования неизбежно вызвал бы трудности, если бы Федоров решился ехать в одиночку. Трудности решались сами собой при условии, что имущество печатника было вывезено с посольскими обозами. В 1566 г. в литовском посольском обозе было 1289 лошадей. (См. Сб. РИО, т. 71, стр. 338, 497).
РИБ, т. XXXI, стр. 398.
См. Грамоты о сборе податей в В. Новгороде 1556 г. и 1561 г. (ДАИ, т. I, стр. 164; Д. Я. Само квасов. Архивный материал, т. Г, ч. I, М., 1905, стр. 194).
Раньше всего разорение затронуло обширные Новгородские земли. Писцовые книги Бежецкой пятины, составленные в 1564—1566 гг., пестрят заметками о разорении и бегстве крестьян: «крестьяне разошлись от податей», пашня запустела «от мору и голода и хлебного недорода и от податей». (См. Писцовая книга Бежецкой пятины 1564—1566 гг., НПК, т. VI, СПб., 1910, стр. 843—1074). В начале 60-х гг. запустение в Бежецкой пятине быстро прогрессировало. В 1561 г. опустело 481/3 крестьянских обеж, в 1562 г.—491/2, в 1563 г.—663/4 обжи. По данным Н. Ф. Яницкого, к 1564 г. на поместных землях Бежецкой пятины «впусте» лежало не менее 27% крестьянской пашни. (См. Н. Яницкий. Экономический кризис в Новгородской области XVI века. Киев, 1915, стр. 21, 23). Вопрос о разорении Новгородской земли в 60—70-х гг. подробно исследован нами в диссертационной работе. (Р. Г. Скрынников. Экономическое развитие новгородского поместья в конце XV в. и первых трех четвертях XVI в. Автореферат. Л., 1958).
Публицисты 60-х гг. не преминули отметить симптомы надвигавшегося бедствия. Всего за полгода до введения опричнины Курбский писал об ужасающем положении крестьян, задавленных безмерными податями. (См. ГИБ, т. XXXI, стр. 398).
Помимо коренных служилых людей уезда опричная реформа задела интересы тех дворян, которые владели землями в опричном уезде, но служили по другим уездам. Они также лишились всех или части своих владений. Численность этой категории служилых людей была, по-видимому, значительной, если учесть дробность и чересполосицу феодального землевладения.
ПСРЛ, т. XIII, стр. 395.
Пискаревский летописец, стр. 76.
При зачислении в опричнину предпочтение отдавалось худородным дворянам, поэтому от опричной реформы особенно сильно страдали верхи уездного дворянства.
Дети боярские и дворяне, служившие до опричнины по Можайску (11 человек), Вязьме (5), Суздалю (6), Галичу (3), Малому Ярославцу (2) и Козельску (4), всего более 30 человек. На основании косвенных данных А. А. Зимин относит к этой группе еще 8 дворян, предположительно служивших до опричнины в тех же уездах. (См. А. А. 3 и м и н. Земский собор, стр. 206—208). А. А. Зимин пишет, что в списке имен соборных представителей (приговор 2 июля 1566 г.) бывшие можаичи и вязьмичи расположены компактной группой. (Имена их, к сожалению, не указаны).-«Если бы они (дворяне. — Р. С.) в годы опричнины были переселены из своих уездов в другие, — пишет А. А. Зимин, — то наличие компактной группы «бывших» можаичей и вязьмичей объяснить было бы невозможно. Следовательно, опричные переселения основной массы соборных представителей не коснулись». (Там же, стр. 205). Наблюдения за расположением имен в соборном приговоре сами по себе весьма интересны, но они не могут служить надежным основанием для суждения о земельных переселениях опричнины.
На соборе присутствовало 225 бояр и дворян, из них 41 человек поручился за Воротынского. Среди них было трое членов Боярской думы, 27 дворян I статьи, 10 дворян II статьи и 1 луцкий помещик (См. СГГД, ч. I, стр. 533—537).
Цитируемое письмо написано было жителем Нюренберга Зенгом 20 декабря 1566 г. Информатором Зенга был вернувшийся из Москвы немецкий купец Писпинк. Сам Зенг вел торговые дела в России, слыл знатоком московских дел и был самым деятельным во всей Германии сторонником сближения с Русью. (См. Н. М. Карамзин. История, т. IX, прим. 166, 168; Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 466). Цитируем письмо Зенга по Карамзину. (Перевод наш.— Р. С.).
ПСРЛ, т. XIII, стр. 402.
В боярском списке Тысячной книги 1550 г. кн. П. М. Щенятев записан третьим после удельных князей Д. Ф. Бельского и И. Ф. Мстиславского. В боярском списке Дворовой тетради 1552 г. его имя записано вторым после кн. И. М. Шуйского и ранее кн. И. Ф. Мстиславского. (См. ТКТД, стр. 54, 111).
Курбский называет князей Петра и Ивана Куракиных единоколенными братьями Петра Щенятева. (См. РИБ, т. XXXI, стр. 282).
В феврале 1566 г. царь передал князю Старицкому «в Московском уезде село Туриково, село Собакино, что было княже Петровское Щенятева». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 400). В октябре 1565 г. князь П. М. Щенятев местничал с князем Шуйским во время похода против татар под Волхов. По предположению П. А. Садикова и А. А. Зимина, это и было причиной опалы Щенятева. Он лишился вотчин, а затем ушел в монастырь, желая избежать дальнейших наказаний. (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 25; А. А, Зимин. Опричнина, стр. 155—156). Приведенная гипотеза представляется маловероятной. Во-первых, инициатором местнического спора под Волховом был князь Шуйский. Главные воеводы Бельский и т. д. встали на сторону Щенятева и пожаловались царю на самовольство Шуйского. Во-вторых, местнический спор не оказал ровным счетом никакого влияния на ход военных событий. Татары бежали из-под. Волхова. За победу царь наградил воевод, в том числе Щенятева, золотыми. (См. Разряды, л. 322 об).
Курбский рассказывает о пострижении Щенятева следующее: «Муж зело благородный был и богатый и оставя все богатство и многое стяжание, мнишествовати был производил». (См. РИБ, т. XXXI, стр. 283). По мнению С. Б. Веселовского, Щенятев «выразил свое отрицательное отношение к опричнине тем, что постригся, быть может, без разрешения царя». (См. С. Б. Веселовский. Синодик опальных, стр. 364).
См. СГГД. ч. I, стр. 503—526, 533—545, 558—561.
ПСРЛ, т. XIII, стр. 401; П. А. Садиков. Очерки, стр. 26.
Ссылка на болезнь была не более чем предлогом. Через год после ухода с митрополии послушник Чудова монастыря уже «поновлял» иконы в московских церквах. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 408)
