99
Для этого предположения у нас нет других доказательств, кроме следующего: территория кельтов в Италии не была в старые времена провинцией, если понимать под словом «провинция» страну с определенными границами, управляемую назначенным на год наместником, но она столь же несомненно принадлежала к числу провинций во времена Цезаря (Ср. Licin., c. 39: Data erat et Sullae provincia Gallia cisalpina). Так же обстоит дело с продвижением вперед границы. Мы знаем, что страну кельтов отделяли от Италии сначала река Эзис, а во времена Цезаря река Рубикон, но не знаем, когда произошло это продвижение границы. Из того факта, что Марк Теренций Варрон Лукулл предпринял в качестве пропретора урегулирование границы в области между Эзисом и Рубиконом (Orelli, Inscr., 570), некоторые делали вывод, что, следовательно, этот округ должен еще был быть провинцией, по крайней мере в это время, т. е. спустя год после Лукулловой претуры (679) [75 г.], так как пропретору нечего было бы делать на италийской территории. Однако только в пределах померия всякое продленное imperium прекращалось само собой; на территории Италии, по законам Суллы, такой пророгации не существовало вовсе как правило, но она допускалась в экстраординарных случаях, а должность Лукулла, несомненно, была чрезвычайной. Мы можем определенно указать, когда и как Лукулл занимал такую именно должность в этой местности. Еще до сулланской реорганизации 672 г. [82 г.] он был там военным начальником и, вероятно, так же, как Помпей, получил от Суллы пропреторскую власть. Очевидно, состоя в этой должности, он и занимался регулированием границ в 672 или 673 г. [82/81 г.] (см. Appian, I, 95). Поэтому из приведенной выше надписи нельзя делать никаких заключений о правовом положении территории северной Италии, особенно после диктатуры Суллы. Зато заслуживает внимания тот факт, что Сулла передвинул черту римского померия (Seneca, de brev. vitae, 14; Dio, 43, 50); по римскому государственному праву это дозволялось делать только тому, кто расширил не вообще пределы римского государства в целом, а лишь пределы города-государства, т. е. италийскую границу (I, 97).
В Сицилию посылались два квестора, в остальные провинции по одному; кроме того оставались два городских квестора, два квестора, состоявшие при консулах во время войны, и четыре морских квестора. Стало быть, надо было ежегодно назначать на это девятнадцать должностных лиц. Компетенцию двадцатого квестора установить не удается.
Италийский союз гораздо древнее (I, 394). Но это союз государств, между тем как сулланская Италия — единая государственная территория в рамках римского государства.
Медея говорит у Еврипида: «Пусть никто не считает меня слабой, ничтожной и добродушной, я не такого нрава: для врагов я страшна, для друзей благосклонна» (Eurip., Medeia, 807).
Он умер не от Phthiriasis, как передает один источник. Это неверно по той простой причине, что такая болезнь существует только в фантазии.
Exterae nationes in arbitratu dicione potestate amicitiave populi Romani (lex repet. v. 1) — официальное обозначение неиталийских подданных и зависимых народов в противоположность италийским «союзникам и соплеменникам» (socii nominisve Latini).
Эту десятину, взимаемую государством с частной земельной собственности, следует отличать от тех десятинных сборов, которыми оно облагало в качестве собственника государственные земли. Десятина первого рода сдавалась на откуп в Сицилии, и размер ее был раз навсегда установлен. Сборы второго рода, в особенности с Леонтинского поля, сдавались в Риме на откуп цензорами, которые по своему усмотрению устанавливали размер сборов и прочие условия (Cic., Verr., 3, 6, 13. 5, 21, 53; de l. agr., 1, 2, 4. 2, 18, 48. Ср. Mommsen, Römisches Staatsrecht, Bd. 3, S. 730).
При этом придерживались, по-видимому, следующего способа. Римское правительство устанавливало вид подати и ее размеры. Так например, в Азии на основании распоряжений, изданных Суллой и Цезарем, тоже взимался каждый десятый сноп (Appian, Bell. civ., 5, 4); по распоряжению Цезаря иудеи каждые два года сдавали четвертую часть посева (Иосиф Флавий, 4, 10, 6: ср. 2, 5); в Киликии и Сирии взимались в более позднее время 5 % с имущества (App., Syr., 50), в Африке также, кажется, взимался подобный налог, имущество оценивалось при этом по известным признакам, например, по площади землевладения, по количеству дверей, по числу детей и рабов (exactio capitum atque ostiorum. Cic., ad fam., 3, 8, 5, о Киликии; φόρος ἐπὶ τῇ γῇ καὶ τοῖς σώμασιν, Appian, Pun., 135, для Африки). По этой норме общинные власти под общим надзором римского наместника (Cic., ad Q. fr. I, 1, 8; S. C. de Asclep. 22, 23) определяли, кто должен уплачивать налоги и сколько должен был вносить каждый определенный налогоплательщик (imperata ἐπικεφάλια, Cic., ad Att., 5, 16).
Если налог не был внесен своевременно, недоимки продавались, так же как в Риме, т. е. право взыскания недоимок передавалось откупщику вместе с некоторой прибавкой на покрытие расходов (venditio tributorum, Cic., ad fam., 3, 8, 5; ὠνὰς omnium venditas, Cic., ad Att., 5, 16). Эти налоги поступали в главные города, — например, иудеи должны были отправлять свое зерно в Сидон, — а оттуда уже в Рим доставлялись денежные суммы в установленном размере. Итак, эти налоги тоже взимались через посредников, которые, смотря по обстоятельствам, удерживали часть выручки в свою пользу или же должны были доплачивать из собственного кармана. Различие между этим способом и взиманием через откупщиков заключалось только в том, что здесь посредниками являлись общинные власти налогоплательщиков, а там — римские частные предприниматели.
Например, в Иудее город Иоппа уплачивал 26 075 римских шеффелей зерна, а иудеи в других местностях — каждый десятый сноп туземному государю. К этому надо прибавить еще храмовой сбор и подать в пользу Рима, доставлявшуюся в Сидон. В Сицилии тоже, наряду с римской десятиной, взимались очень высокие сборы с имущества в пользу городских общин.
К этому, вероятно, относится замечание римского земледельца Сазерны (Colum., 1, 1, 5), жившего после Катона и до Варрона, что виноделие и разведение оливок постоянно все более распространяется на север. Сюда же относится также постановление сената о переводе книг Магона.
В молодости Сулла жил в доме, в котором платил за нижний этаж 3 000 сестерций; жилец верхнего этажа того же дома платил 2 000 сестерций (Plutarch, Sull.). Если капитализировать эту сумму из расчета 2∕3 нормального размера процентов с капитала, то мы получим приблизительно вышеприведенную цифру. Это считалось дешевой квартирой. Если годовая плата в 6 000 сестерций за квартиру в столице названа в 629 г. [125 г.] высокой (Vell., 1, 10), то, вероятно, это объясняется особыми обстоятельствами.
«Граждане, если бы мы могли, — сказал Метелл, — мы все, конечно, освободились бы от этого бремени. Но поскольку природа устроила так, что жить с женщинами неудобно, а без них вообще невозможно, то следует искать не преходящего удовольствия, а длительного благополучия».
Утверждение, что до 608 г. [146 г.] в Риме не было «греческих игр» (Tac., Ann., 14, 21), не совсем верно. Уже в 568 г. [186 г.] там выступали греческие «артисты» τεχνῖται и атлеты (Liv., 39, 22), в 587 г. [167 г.] — греческие флейтисты, трагические актеры и бойцы (Pol., 30, 13).
Забавный пример можно найти у Цицерона (de officiis, 3, 12, 13).
В сатире Варрона «Аборигены» рассказывается в насмешливой форме, что первобытные люди не довольствовались богом, познаваемым только мыслью, а желали иметь изображения богов в виде кукол и образков.
Цицерон говорит, что он обращался со своим ученым рабом Дионисием более милостиво, чем Сципион с Панетием. Луцилий говорит в том же духе:
«Мой конь, мой конюх, мой плащ, моя палатка полезнее, чем философ».
Такова, например, в его оригинальном сочинении «Павел» следующая фраза, относящаяся, вероятно, к описанию Пифионского перевала:
«Qua vix caprigeno géneri gradilis gréssio est».
«Проход здесь еле проходим для козлородной породы».
В другом его сочинении предоставляется слушателям понять следующее описание:
«Четвероногое, неповоротливое, водится в полях, шероховатое, приземистое, с короткой головой, со змеиной шеей, дико на вид, а выпотрошенное и мертвое дает живой звук».
