Теперь я вспоминаю, дом деда тоже был заражен, его сожгли вместе с детьми и бабкой.
Телега ползет по военному городку. Я забираю свой чемоданчик и направляюсь в сторону Глушково. Рядом со мной останавливается газик, открывается дверь и появляется голова командира части.
- Доктор, вы куда?
- Домой, в Глушково.
- Садитесь, я подвезу.
- Да здесь рядом...
- Садись, садись...
Я забираюсь на заднее сидение. Машина трогается.
- Вы здорово потрудились в Комарово, доктор. Командование выражает вам благодарность.
- Спасибо.
- Однако, у меня вызывает беспокойство ваши отношения с майором Молчановым. Я уже раз беседовал с вами по этому поводу и подумал, что вы благоразумно остановитесь, но последние события показывают, что раскол между вами еще больше углубился и принял угрожающие размеры.
- Полковник, как вы думаете, за что меня посадили на гауптвахту, когда я отправлялся лечить монахинь в монастырь?
- Это было недоразумение и майора Молчанова я наказал. Он просто не понял, что долг врача превыше всего...
- Спасибо, полковник, а то он ляпнул при всех, ну этих... начальников, которые приехали в Комарово, что никого здесь в живых оставлять нельзя, все надо сжечь. Вот за то, что он не хотел выполнить долг врача, я ему чуть не съездил по физиономии еще раз. Может быть действительно здесь возник конфликт с угрожающими размерами, я согласен его сгладить и хочу пожертвовать в этом случае собой. Вышлите меня вон с полигона.
- Мда... Никуда я вас не отпущу, доктор. А с майором я еще раз, но последний, проведу соответствующую беседу. Мы кажется уже приехали, доктор. До новых встреч.
- Доктор, - Надежда меня расцеловала, - будь то целый год не видела. Мы так вас ждали...
- Я там тоже вас вспоминал. Как у вас дела? Есть какие-нибудь новости? Там нам даже радио вырубили, а о газетах даже говорить нечего.
- Ой, тут без вас что было... Приезжала комиссия из центра, разбиралась с жизнью на полигоне. Попало командиру части и начальнику секретной части Семененко за то, что утекли какие то секреты. А капитана Синицына и деда Тимофея арестовали и увезли туда... за проволоку.
- За что же деда?
- Он какое то письмо написал и передал в комиссию.
- Темнишь, Надежда, дед сам грамотного письма написать бы не смог.
- Ну конечно, ему помогали, я, Вера, Рита, другие жители.
- Та что вы там написали?
- Все, о полигоне, о гибели Камышевки, поселков, монастыря, о том, что нас держат здесь как в тюрьме.
- Вы сами то понимаете, какая опасность нависла над вами. Ведь там не идиоты, там тоже понимают, что дед не мог составить такого письма сам. Если его расколют, то могут приехать и за вами.
- Ой, мамочка, я об этом как то и не подумала.
В кабинет ворвалась Рита и сразу повисла на мне.
- Боря, вернулся наконец.
- Вернулся.
Я целую ее носик, глаза, губы.
- Хватит, - шепчет Рита, - рядом Надя и сейчас сюда прибежит целая орава посетителей.
Надежда отвернулась и делала вид, что протирает шкаф. Я с сожалением отстраняюсь от нее.
- Капитан то, молодец.
- Ты о Синицыне?
- Да. Это он мне сказал, что в Комарово запустят ракету с вирусом. Похоже, что это он так же вызвал сюда комиссию и спас этим не только жителей поселка, но и меня.
- Так ты выходит все знал и никому ничего не говорил.
- Я не имел право никому ничего говорить. Я надеялся, что он нам поможет бежать за проволоку, капитан обещал...
- Значит вы поддерживали друг с другом связь и я этого не знала.
- Так было надо, Рита.
- Надо же, а я то думала...
- Ты из школы удрала?
- Боря ты все перепутал, сегодня воскресение, занятий нет. Я увидела газик проезжает по поселку и решила, что тебя привезли. Так оно и есть.
- Значит сегодня гуляем?
- Сначала приведи себя в порядок.
- Уговорила.
Я целую ее в носик и иду к лестнице.
В этот день мы не развлеклись на танцплощадке. Вечером пришла Вера, Клава, несколько друзей, Надежда и Рита остались, чтобы послушать мою одиссею. Мы пили чай, ели пряники, купленные в местном магазине, говорили о нашем маленьком полигонном мирке и мечтали о другой жизни, там за проволокой
Неделя затишья. Полигон живет своей жизнью. Вместо капитана Синицына прислали замену. Новый начальник оперативного отдела похож на обезьяну, покатый узкий лоб, густые брови, вдавленные глаза и челюсти выдвинутые вперед.
- Так это вы и есть доктор из мед пункта? - задал он мне первый вопрос, когда увидел меня в столовой.
- Да это я.
- Давайте знакомиться, я майор Кондратьев.
- Борис Дмитриевич.
- Вас все зовут просто, доктор. Давайте я вас в дальнейшем так буду звать.
- Я не против.
- Доктор, я хочу поговорить с вами о тех событиях, которые произошли последний раз в Комарово.
- Прямо здесь?
- А чего нам шататься по кабинетам, вон свободный столик, сейчас возьмем по подносу и пойдем туда.
Мы сидим за столиком и уплетаем гречневую кашу с подливкой, единственное блюдо, которое есть в столовой.
- Так о чем вы меня хотели спросить?
- О вирусе. По моим данным вирус Ц1 должен развеяться после разрыва головки ракеты, во все стороны примерно на равное расстояние. Проникающее свойство микробов даже в полузамкнутые объемы, через щель в один миллиметр, примерно, с десяток в секунду. Что же произошло? Почему же в закрытые избы вирус не проник.
- Все просто, майор. Вы не учли разницу температур и давления на улице и в избе. Когда произошел взрыв, взрывная волна, ненасыщенная вирусом, пошла первой, за ней шло смешение пластов воздуха с уже стремящимися за ней микробами от земли и сверху, вот тут то температура и давление сразу упали. Теплый воздух избы просто стал выдавливаться наружу, не давая поступление вируса внутрь.
- Хорошо, но были все таки некоторые закрытые избы, в которые вирус проник.
- Не было таких, это те дома, которые стояли рядом с воронкой. Там ударная волна разнесла окна, двери, даже сами избы и втянула за собой внутрь смертоносный воздух.
Майор жует пищу и его шарики усиленно перемалывают мою галиматью.
- Очень интересно, доктор. Я понял самое важное, что вирус Ц1 не стойкий. Его применять не стоит. А с газом, почему он в Камышевке не всех взял? Там же должна быть стопроцентная смерть. Ракета там шлепнулась удачно.
- Меня коробят этим фразы: "...стопроцентная смерть..., ...шлепнулась удачно." Я надеюсь вы не умышленно ракету направили туда.
- Да, да, я оговорился. Но меня обвинять не в чем, в тот момент на полигоне я не был.
- Мне также трудно оценить, что произошло в поселке. Я прибыл в Камышевку очень поздно.
- Ну что же, доктор, спасибо за беседу.
Майор допивает чай и, взяв поднос, уходит к мойке.
В медпункте переполох. Прибыл дед Тимофей. Он сидит в приемной на стуле, а вокруг женщины и дети слушают его необычное путешествие за проволоку.
- Доктор, - меня увидела первая Надежда, - дед вернулся.
- Вижу. Здравствуй, Тимофей.
Я протягиваю ему руку, но он испуганно отшатывается.
- Прости меня, доктор, предал я тебя. Стали меня допрашивать и все, что о тебе знаю, что ты говорил, все передал им...
- Успокойся, дед. Ты уже пришел сюда и это хорошо. Не прятался по углам, а сказал мне правду.
Один глаз деда моргает.
- Лучше расскажи нам все, - продолжаю я. - Как там за проволокой?
- Я уже здесь почти все рассказал, но для тебя, доктор, повторю.
И дед стал рассказывать мне с того момента, как в Глушково приехала комиссия, как они составили петицию и он вызвался передать ее вновь прибывшему начальству.
- Меня здесь арестовали и отвезли в тюрьму в Кулунду, - дед вытер глаз, - там стали спрашивать, но сначала сделали укол и я все выдал. Что ни вопрос, не могу молчать. Так и хочется все выложить и выкладывал... Потом опять посадили в машину и привезли сюда.
- Все нормально, дед. Ты ничего нового им не сообщил. Они знают обо мне больше, чем даже я знаю себя.
- Конечно, Тимофей, - выступила Надежда, - они из тебя ничего такого и не выкачали. Подержали в Кулунде, а потом поняли, что оставлять тебя среди заключенных опасно, а вдруг все узнают, что здесь творится и спешно вернули сюда. Я правильно говорю, доктор?
- Все так и было.
Дед вроде успокоился. Он заторопился домой и Верка решила его проводить.
Опять рано утром в медпункт пожаловал полковник Семененко.
- Доктор, проезжал мимо и решил зайти на огонек. Разрешите войти?
- Пожалуйста, полковник.
Он неторопливо садится на стул и закидывает ногу за ногу.
- Я ведь зачем пришел? Сообщить вам, доктор, неприятную вещь. Больше не надо ездить в Комарово...
- Что?
- Комарово больше нет.
Все во мне клокочет от ярости, мне хочется всадить в это лицо кулаком.
- Почему меня не вызвали? - задыхаюсь я.
- Только не подумайте, что мы здесь виноваты. Три дня тому назад был дождь, помните?
- По моему здесь ничего не было.
- Ах, да. Дождь был только там. К сожалению, доктор, дождь то был не простой, он был отравлен.
